– Вот так странная чертовщина! – проворчал изумленный силач.– Отойди-ка! – приказала Зефирина.Взяв свечу, она ловко вскарабкалась наверх. За статуей, как и говорила Пелажи, открывалась чернота пустого кабинета. Потрескивающее пламя сальной свечи отбрасывало дрожащие отблески. Зефирина с трудом могла различить что-либо в этих потемках. Однако, когда глаза ее привыкли к полумраку, она разглядела длинный стол, уставленный посудой странной формы. Она никогда не видела ничего подобного. Одним из этих предметов был сосуд с длинным и узким изогнутым горлом.Зефирина медленно слезла вниз. Из этого тайника «они» наверняка слышали, какие советы давала ей Пелажи, и, видя, какую угрозу представляют ее предостережения, приняли решение устранить несчастную домоправительницу… Чего только нельзя свалить на мышей в гардеробе!Теперь Зефирина знала, что тогда ночью ей это все не приснилось. Однако, кроме рубина, у нее в руках не было никаких доказательств для того, чтобы безусловно обвинить донью Гермину.Прибытие Зефирины в поздний час в замок Ронсаров было встречено криками радости. До самого рассвета Зефирина шепталась со своей подругой Луизой. Излив все свои подозрения против мачехи, оплакав Пелажи и рассказав обо всех событиях дня, Зефирина не смогла отказать себе в удовольствии и посвятила Луизу в тайну клятвы, которой они обменялись с Гаэтаном. Луиза была для Зефирины идеальной слушательницей. Она то дрожала, то вскрикивала, то приходила в ужас, то впадала в полный восторг; обожая подругу и брата, она поклялась хранить молчание, искренне радуясь, что в один прекрасный день Зефирина станет ее невесткой.Впервые за долгое время Зефирина быстро заснула, и у нее не было страшных кошмаров, несмотря на горе, которое она испытывала из-за смерти Пелажи.На следующее утро она проснулась очень поздно. Гаэтан уже уехал. Очаровательный и скромный юноша, подсунул ей под дверь записку:«Моя Зефи… зная что вы под адной крышей самной, я незмог уснут… я буду скакат в Рим и думат толко о вас. Будте щасливы в моей симье. Ваш Гаэтан».Прядь каштановых волос выпала из свитка пергамента. Оставшись равнодушной к орфографическим ошибкам, которыми изобиловало письмо, Зефирина страстно поцеловала завиток, который Гаэтан догадался срезать со своей обожаемой головы, чтобы оставить ей память о себе. Она сожалела лишь о том, что не поступила так же.Одна из служанок Ронсаров прервала ее восторги, постучав в дверь:– Мадемуазель де Багатель, один из ваших сервов ждет вас во дворе!Зефирина торопливо надела жакетик и юбку цвета индиго.Это был Бастьен, приведший Красавчика, который вчера был слишком утомлен, чтобы на нем можно было ехать.– Поместье Багатель опустело? – спросила Зефирина.– Почти, барышня. Все уехали в Сен-Савен. Я один остался, чтобы присутствовать завтра на похоронах тети Пелажи.Когда юноша произносил последние слова, голос его задрожал. Он быстро взял себя в руки и прошептал:– Что я должен сделать с карликом?– Господи, я совсем про него забыла! Где он?Оглянувшись вокруг, Зефирина увлекла Бастьена на задворки, где находились служебные пристройки, чтобы поговорить спокойно.– Я держал его связанным в соломе! Вот что я у него нашел.Юноша вытащил из-за пазухи рабочей блузы свернутую в комок тряпку, и Зефирина тотчас же узнала одну из своих рубашек, а именно ту самую, которую она спрятала за статуей Святого Михаила. Бастьен осторожно развернул тонкую ткань. Длинная цепь, разделенная пластинами, усыпанными драгоценными камнями, блестела у него на ладони.– Карлик поклялся мне, что это сокровище принадлежит тебе, Зефи. Это правда?– Если так угодно! – прошептала Зефирина, удостоверившись в том, что это действительно медальон, «подаренный» старухой Крапот.Сомневаться было невозможно! Изумруд размером с орех был зажат в когтях отлитого из золота орла.– Ладно, – вновь заговорила Зефирина, выдержав вопросительный взгляд юноши, – скажем так, Каролюс действительно украл его у меня!– Хорошо, теперь я спокоен, Зефи, потому что это казалось мне странным. Когда я захотел вернуть украшение маркизе де Багатель, у Каролюса был страшно перепуганный вид. Он вопил, что не шпионил за тобой, что хотел предупредить тебя о готовившемся несчастье, а потом умолк, сказав, что будет говорить только с тобой лично.– Гнусный недоносок, – прошептала Зефирина. – Единственное несчастье, которое произошло, это смерть нашей Пелажи.– Может быть, ты хочешь, чтобы я избавил тебя от карлика, свернув ему шею, как цыпленку? – предложил Бастьен.– Ты что, с ума сошел? Мы живем в просвещенном веке. Тебя схватят и колесуют!– Так, значит, я тебе хоть немножко дорог! – прошептал Бастьен.– Ну, конечно! Что у тебя за мысли!… Я… я…Под взглядом голубых глаз юноши Зефирина растерялась, смутилась. «С ума я, что ли, сошла, что позволяю себе так смущаться? Он становится слишком вольным в обращении!» – подумала Зефирина, придя в раздражение от собственной слабости.Донесшийся из окна первого этажа голос Луизы вывел ее из затруднения.– Зефи, Зефи, где вы? Мы ждем вас к обеду!– Иду, Луиза. Я разговаривала с моим слугой! – зло прокричала Зефирина. Потом повернулась к Бастьену, чтобы отдать приказания не терпящим возражения тоном: «Благодарю тебя, возвращайся в Багатель и отпусти Каролюса. Пусть отправляется к своей дорогой хозяйке. Я очень удивлюсь, если он станет хвастаться своими приключениями!»Не сказав ни слова, Бастьен поклонился. Зефирина кусала себе губы, не зная, возражать ей или нет, ибо каким-то очень естественным движением юноша вновь свернул в комок батистовую рубашку, в которой теперь не было медальона, и сунул ее за ворот своей блузы.– К вашим услугам, мадемуазель! – произнес Бастьен, удаляясь.– До завтра! – сухо сказала Зефирина.Она приподняла подол своей широкой юбки и направилась к крыльцу. Прежде чем войти в замок, почти против воли она обернулась и увидела, что Бастьен выезжает за ограду парка. Как и все не получившие вольную слуги, юноша не имел права ездить на лошади. Он сидел верхом на ослике, и его длинные ноги почти касались земли. Однако, несмотря на несколько смешной вид, широкие плечи и прямая спина юного серва вызывали уважение, свидетельствуя о том, что он обладает манерами и природной гордостью.«Я безусловно должна добиться, чтобы он стал вольным, – еще раз подумала Зефирина. – Но какой отвратительный характер!» – Уверенная в своей правоте, она побежала к своей новой семье. ГЛАВА XVСТРАННЫЕ ПРИЗНАНИЯ ПАПАШИ КОКЕ – Если позволите, Луиза, я заеду повидать нашего старого слугу!С еще влажными глазами Зефирина вышла под руку с Луизой с маленького кладбища, где священник только что прочел последние молитвы над могилой Пелажи. Роже де Багатель не явился на похороны своей домоправительницы. И никто из Сен-Савена не приехал. Зефирина испустила вздох. Она все более отдавала себе отчет, насколько ее милый и очаровательный отец был игрушкой в руках жены. Однако, нежно любя маркиза, она отказывалась его судить.– Спасибо, что пришли, барышни!Бастьен, единственный родственник Пелажи, поклонился девушкам. Он надел свой колпак и уже хотел исчезнуть на улицах деревни. Зефирина схватила его за шнурок колета:– Ты едешь в Сен-Савен?– Да, барышня.– А Каролюс? – прошептала Зефирина так, чтобы Луиза не могла услышать.– Все в порядке. Мадемуазель больше во мне не нуждается?Казалось, Бастьен торопился установить между ними должную дистанцию.– Нет, останься!– Но дело в том…– Садись впереди вместе с Ла Дусером! – приказала Зефирина, которая не привыкла к тому, чтобы кто-то оспаривал ее желания.Гигант-оруженосец приближался, правя повозкой, в которую были впряжены два мула с вплетенными в сбрую бубенчиками.– Мы возвращаемся в замок барышни Луизы? – спросил Ла Дусер, в то время как обе девушки усаживались на заднее сиденье с помощью Бастьена.– Да, но сначала остановись у папаши Коке! – сказала Зефирина.Так как она была погружена в свои грустные мысли, то путь до конца деревни показался ей коротким; там она увидела бедную лачугу, чья соломенная крыша спускалась почти до самой земли.– Подождите меня, пожалуйста, несколько минут, Луиза, – сказала Зефирина, которой не хотелось брать с собой подругу.Не дожидаясь ответа, она дала знак Бастьену следовать за ней внутрь хижины. На закраине, у окна, находившегося на уровне земли, только несколько цветов напоминали о том, что владелец хижины был когда-то садовником.Зефирина спустилась вниз по четырем ступенькам и попала в помещение, прямо вырытое в земле, которое и представляло собой единственную комнату в этом жилище.– Здравствуйте, папаша Коке. Я приехала нанести вам короткий визит. Вы меня узнаете?Задав этот вопрос, Зефирина с трудом узнала в этом опустившемся человеке, в этой жалкой развалине, старого балагура. Папаша Коке, сидевший с тусклым взглядом, с перекошенным ртом, не подавал никаких признаков понимания.– Зефирина… Зефирина де Багатель! – настаивала девушка.Она подтащила расшатанную табуретку и уселась напротив несчастного садовника.– Бедняга совершенно парализован. Никто не знает, понимает ли он что-нибудь. Он может только шевелить двумя пальцами правой руки, и его невестка мне говорила, что иногда он возится с цветами. Это единственное, что он еще умеет делать! – прошептал Бастьен.– Как это случилось? – спросила Зефирина.– Бедняга выпил ледяного сидра на кухне в Багателе – и упал как подкошенный.– Знаешь ли ты, кто дал ему этот напиток? – вновь спросила Зефирина.Заинтригованный Бастьен пристально посмотрел на девушку:– Что вы на самом деле ищете, мадемуазель?– Отвечай! – выказала нетерпение Зефирина.– Я очень хорошо помню, я тогда был там, – это была Беатриса, несчастная немая, но…Приказ был отдан очень сухо:– Замолчи! Никому больше этого не говори!– В моем положении я привык молчать! – просто сказал Бастьен.«Беатриса… немая, которая говорит… Но почему, почему моя мачеха могла бы заставить ее совершить это преступление? Она не была заинтересована в том, чтобы избавиться от папаши Коке! От этого можно сойти с ума. Если только он, конечно, не раскрыл какую-нибудь ужасную тайну! Но какую?» – думала Зефирина, удрученная своими зловещими открытиями.В комнате повисла гнетущая тишина. Девушка смотрела вокруг и видела земляной пол, нищую обстановку, единственной роскошью были медный подсвечник и квашня. Этот запах бедности заставлял ее чувствовать себя неловко.Зефирина ощутила на себе иронический взгляд Бастьена, который угадал ее смущение. Она быстро опомнилась.– Я прикажу прислать вам хорошего белого хлеба, папаша Коке…а также покрывало из овечьей шерсти, чтобы вашим коленям было тепло.Говоря так, Зефирина ласково взяла узловатую руку калеки в свои руки.– Я уверена, что вы не забыли вашу маленькую Зефирину. Я – Зефирина де Багатель, которую вы однажды спасли при пожаре. Вспомните!.. О, вы вспоминаете!Два пальца бедняги-паралитика пошевелились в ее руке.– Папаша Коке, дайте мне какой-нибудь знак, что вы меня понимаете!Пожатие пальцев стало сильнее.– Бастьен, Бастьен, он меня понимает! – воскликнула Зефирина. – Папаша Коке, я бы хотела…Взглянув на Бастьена, Зефирина вдруг остановилась:– Оставь-ка нас наедине с папашей Коке… Скажи мадемуазель де Ронсар, что я иду!Без рассуждений Бастьен вышел из лачуги. Зефирина подождала, когда юноша закроет за собой дверь, и с жаром продолжала:– Папаша Коке, послушайте меня, будьте очень внимательны к тому, о чем я вас попрошу. Прежде всего, для того, чтобы ответить мне «да», нажмите один раз мне на ладонь, для того, чтобы ответить «нет» – два раза… Повторим… да… нет… отлично, вы поняли папаша Коке… – Зефирина инстинктивно понизила голос, – это очень важно. Я подозреваю, что в моей собственной семье творятся ужасные вещи. Не думали ли вы когда-нибудь, что моя мачеха хочет от вас избавиться? – закончила Зефирина, с трудом проглотив слюну.Старик два раза нажал ей на ладонь.– Нет? – удивилась Зефирина. – Вы хорошо поняли мой вопрос?Папаша Коке один раз легонько стукнул по пальцам Зефирины.– Да… хорошо… Но не подозревали ли вы, что Беатриса, ее служанка, влила вам какую-то отраву в стакан?Ответ последовал без колебаний. Нет.– Нет! – повторила удивленная Зефирина, – однако подумайте хорошенько, папаша Коке, быть может, вы, перед вашей болезнью… узнали что-нибудь о моей мачехе?– Да… А! – победно воскликнула Зефирина. – А что это было? Я хочу спросить… это было плохое?– Нет?.. Нет… Это не было плохое? Тогда… это было хорошее?– Да.– Вы узнали что-то хорошее о донье Термине? – повторила ошеломленная Зефирина.– Да.– Что… Что… Боже мой, как мне спросить у него?– Вы узнали, что донья Гермина настоящая великосветская дама?– Да.– Благородная?– Да.– Она не авантюристка?– Нет.– Она набожна?– Да!– Она никогда не причиняла зла?– Нет!– Но, папаша Коке, – застонала Зефирина, – я-то ее подозреваю в самых худших злодеяниях… даже в том, что она убила Пелажи…– Нет.– Это не она?– Нет.– Я должна ее любить?– Да.– Вы, папаша Коке, вы любите мою мачеху? – настаивала Зефирина.– Да.– А… моего отца? – спросила Зефирина, поколебавшись.Ответ последовал быстрый и ясный: нет.– Вы не любите моего отца? – пролепетала Зефирина.– Нет.– Но почему?.. У вас есть причина?– Да.– Он был несправедлив к вам?– Да.– Это все?– Нет.– Но что… есть что-то еще?– Нет.– Как это нет… А! Вы не хотите мне сказать?– Нет.– Я вас умоляю, папаша Коке, я…– Нет.У Зефирины появилось желание немедленно уйти, прекратив этот допрос, который истощал ее нервы, однако она не хотела оставлять старого калеку, не задав ему последний вопрос.– Хорошенько посмотрите на этот медальон, папаша Коке! – прошептала Зефирина.Она вытащила из-за своего корсажа драгоценную безделушку, демонстрируя перед безжизненным взглядом старика большой изумруд, зажатый в лапах золотого орла.– Вы узнаете это украшение?– Да.– Оно из шкатулки моей матери?– Нет.– Однако у моей матери было такое же?– Да.– Но не совсем такое?– Нет.– Со змеей?– Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43