– Он не должен появляться в Гринли, пока я не подготовлюсь к его визиту…
Усевшись за стол, Эллора принялась писать. Подписав письмо, она уже протянула руку к свече, чтобы запечатать его, но Баррет остановил ее. Забрав пергамент, он вышел из темницы и запер за собой дверь.
– Прошу прощения, миледи, – сказал он из-за двери. – Милорд запретил вам писать секретные послания.
– Как скажешь, Баррет. – Эллора вздохнула и подошла к оконцу в двери. Повертев на пальце кольцо с печаткой, она сняла его и протянула шерифу сквозь прутья решетки. – Вот, возьми. Если письмо не будет запечатано, это вызовет у Найджела подозрения.
Как только кольцо упало на ладонь Баррета, Эллора отошла от оконца и больше не обращала на шерифа внимания. Великан же повернулся и подошел к соседнему оконцу.
– Леди Хейд! – позвал он девушку.
– В чем дело, Баррет? – Она приблизилась к решетке. Шериф сунул письмо сквозь прутья.
– Вы не могли бы прочесть это вслух? – прошептал он в смущении.
Хейд взяла послание и, развернув его, пробежала глазами строчки, начертанные изящным почерком Эллоры. Откашлявшись, она покосилась на решетку в стене, потом стала читать:
– «Милорд супруг!
Не стоит волноваться. Подготовка к свадьбе идет своим чередом. В Гринли все благополучно. Конечно, тебе сообщат, когда будет назначена церемония. Я считаю дни до того момента, когда мы воссоединимся.
Твоя жена Эллора».
Баррет удовлетворенно кивнул и передал Хейд кольцо Эллоры с печаткой, которым она воспользовалась, чтобы запечатать письмо. После ухода шерифа Хейд снова взглянула на оконце в стене. Немного помедлив, спросила:
– Эллора, письмо Найджела очень огорчило тебя?
– Меня огорчает его существование, – последовал ответ. – И не приставай ко мне со своими глупыми детскими вопросами, Хейд. Как и всегда, меня тяготит множество забот, и я не могу терять время из-за твоей пустой болтовни.
Хейд в смущении отвернулась от оконца. Она решила оставить в покое эту язвительную женщину. И почти тотчас же послышались голоса, а затем появились Минерва и Солейберт в сопровождении Хэма, тащившего корзины с обедом. Подбежав к сестре, Берти тихо сказала:
– У ворот ждет посланец Найджела…
– Да, я знаю, – кивнула Хейд. Внимательно посмотрев на Берти, спросила: – С тобой все в порядке, сестрица? Ты ужасно бледная…
Солейберт вздохнула и шепотом ответила:
– Поговорим позже, хорошо?
Обед, казалось, длился целую вечность, и Хейд пришлось выслушивать самые мрачные истории, хранившиеся в памяти Минервы. Хейд то и дело поглядывала на Солейберт, поглядывала с тревогой – лицо сестры было пепельно-бледным, а глаза – покрасневшими и припухшими. Минерве же, судя по всему, хотелось продлить свой визит как можно дольше; она рассказывала бесконечные истории о безжалостных разбойниках с большой дороги и об их несчастных жертвах.
– Когда же ты закончишь, Минерва? – проворчала Хейд с гримасой отвращения. – Просто удивительно, сколько ужасных историй о злых разбойниках ты запомнила. Неужели ты узнала все эти истории, занимаясь изготовлением своих целебных отваров в Сикресте?
– Ах, моя фея, я ведь прожила целую жизнь до того, как ты появилась на свет.
– Может, ты раньше была разбойницей? – съязвила Хейд.
– Ох, моя милая… – Минерва сокрушенно покачала головой и поднялась на ноги. – Я вижу, что ты сегодня не в настроении и не рада мне. Что ж, тогда я, пожалуй, пойду. И не дуйся на меня, моя фея.
Хейд почувствовала угрызения совести; она прекрасно понимала, что старуха своими рассказами преследовала единственную цель – предостеречь ее. Обняв Минерву и нежно поцеловав в морщинистую щеку, девушка сказала:
– Дорогая, ты же знаешь, что я очень люблю тебя. Не сердись и не волнуйся так, хорошо?
Старая целительница нахмурилась и проворчала:
– Если бы ты не была так похожа на свою мать, я бы не волновалась. – Уже направляясь к двери, она бросила через плечо: – Поживее, крошка Хэм. Я ухожу.
В коридоре Минерва остановилась возле оконца Эллоры.
– Добрый день, миледи, – сказала старуха таким тоном, что Хейд невольно поежилась.
– Убирайся отсюда, ведьма, – послышался ответ Эллоры. Больше она не сказала ни слова.
Минерва рассмеялась и проговорила:
– Похоже, ты совсем утратила чувство юмора, Элли. Кажется, заключение его убило. – С этими словами старуха направилась к лестнице, затем начала подниматься по ступенькам.
Хэм остался стоять у открытой настежь двери, а Солейберт, сегодня не заходившая к Эллоре, приблизилась вплотную к сестре.
– Что с тобой, Берти? – спросила Хейд. – Ведь что-то случилось, верно?
Понимая, что мать слушает, Берти очень громко ответила:
– Нет-нет, ничего особенного, Хейд. Должно быть, я съела что-то несвежее, вот и все. Попрошу Минерву дать мне целебного отвара. – Внезапно карие глаза Берти наполнились слезами, и она тихо прошептала на ухо сестре: – У меня не пришли месячные, вот что…
– О Господи!.. – выдохнула Хейд. Конечно же, именно этим и объяснялась бледность Берти. – Значит, ты ждешь ребенка?
Берти кивнула и снова зашептала:
– Что же теперь делать? Наверное, для наших планов это не очень-то хорошо…
– Тебе нельзя отправляться в Шотландию, – прошептала в ответ Хейд. – Это было бы слишком опасно для младенца.
– Да, знаю. Но что мне делать, если Фаро не вернется? Я не могу все время держать в тайне, что жду ребенка. Й не смогу вырастить незаконнорожденное дитя в доме Найджела. Там я очень опасалась бы за его жизнь.
– Да, ты права, – кивнула Хейд. Она ненадолго задумалась, потом прошептала: – Знаешь, Берти, есть способ обеспечить будущее твоего ребенка.
– Говори же, говори, Хейд!
– Если Фаро в ближайшее время не вернется, ты должна выполнить условия обручения и выйти за лорда Тристана.
– Ты с ума сошла! – прошипела Берти. – Ведь Тристан – твоя вторая половина!
– Слушай меня внимательно, сестрица, – продолжала Хейд. – Я в любом случае отправлюсь в Шотландию – с тобой или без тебя. Я должна найти родственников моей матери и изыскать способ покончить со злом, отравившим жизнь женщин из нашего рода. Я предала Тристана, и теперь его сердце закрыто для меня, понимаешь?
– Хейд, Тристан любит тебя! – настаивала Берти. – Он…
– Берти, помолчи, пожалуйста, – перебила сестру Хейд. – Моя судьба была решена еще моими родителями. А ты сейчас должна, прежде всего, думать о своем ребенке. Ты поняла меня?
Берти нерешительно кивнула, и Хейд вновь заговорила:
– Тристан много раз говорил, что Фаро ему как брат. Если что-нибудь случится с твоим любимым, Тристан станет заботиться о твоем ребенке как о своем собственном. Думаю, что Фаро хотел бы этого.
– Но как же ты, Хейд? Ты ведь никогда не сможешь вернуться в Гринли. Для тебя это было бы слишком мучительно!
Хейд крепко обняла сестру и прошептала:
– Возможно, после рождения младенца Тристан позволит тебе навестить меня. Но это только в том случае, если Фаро не вернется. А ведь очень может быть, что он все-таки вернется.
– Ах, дорогая, все это ужасно… – пробормотала Берти, отстранившись. – Да-да, ужасно.
– Ты непременно должна поразмыслить о том, что я тебе сказала, – заявила Хейд. – И ты должна знать: Тристан обязательно позаботится о тебе. А я… я уеду в Шотландию и оставлю эту жизнь позади. И не давай мне повода беспокоиться за тебя, когда в этом нет нужды.
Берти какое-то время молчала в раздумье. Потом шмыгнула носом и кивнула:
– Да, хорошо.
Тут в темницу вошел Хэм и принялся собирать посуду. Сестры отошли в угол и сели на кровать.
– Когда ты отправляешься? – спросила Берти шепотом.
Хейд сделала глубокий вдох. Наконец, собравшись с духом, ответила:
– Думаю, мне следует бежать нынешней ночью. Сейчас полнолуние и будет достаточно светло, чтобы не сбиться с дороги.
– Так скоро? Но лорд Тристан не…
– Шотландия далеко, сестрица, и я должна воспользоваться моментом, чтобы избежать лап Найджела.
Берти вздохнула, но возражать не стала.
– Принести тебе припасы?
– Нет, – ответила Хейд. Опасливо покосившись на Хэма, она тихо прошептала: – Я сама приду в твою спальню, когда стемнеет.
– Но как ты отсюда выберешься? Ведь дверь будет заперта.
– Об этом не беспокойся, – сказала Хейд с отсутствующим видом. – Но важно, чтобы сегодня ты больше меня не навещала. Иначе тебя заподозрят в пособничестве моему побегу.
– Да, понимаю, – кивнула Берти.
– А теперь иди, – сказала Хейд. – Ночью увидимся.
– Мне уже… уходить? – удивилась Берти.
– Так будет лучше, дорогая.
Берти встала, а Хейд последовала за ней. У двери сестры с отчаянием сжали друг друга в объятиях.
– Я люблю тебя, Хейд.
– А я – тебя, Берти.
Резко отстранившись от сестры, Солейберт выбежала в коридор. Хэм взглянул на нее с удивлением, потом повернулся к Хейд:
– Что, леди Солейберт больна?
– Нет, Хэм. Она скучает по лорду Тристану. Все дело в этом.
– Значит, слухи верны? Леди Солейберт выходит за лорда?
– Похоже на то, – ответила Хейд, возвращаясь к кровати.
Мальчик внимательно посмотрел на нее, потом, приблизившись, проговорил:
– Знаете, сегодня в Гринли прибыл торговец…
– Неужели? – Хейд взялась за вышивание в надежде, что Хэм уйдет. Но мальчик не уходил, и она добавила: – Что ж, очень хорошо. Возможно, тебе удастся выпросить у него какую-нибудь безделушку.
– Да, конечно, – кивнул Хэм. Осмотревшись, он тихо сказал: – Я постараюсь поскорее закончить работу, которую мне поручил Баррет, потому что торговец сказал, что скоро уйдет. – Понизив голос до шепота, Хэм добавил: – Из Гринли он едет на север. И он говорит на языке Минервы.
Какое-то время Хейд и Хэм пристально смотрели друг другу в глаза. Наконец Хейд прошептала:
– Что ж, Хэм, все это очень интересно… А ты знаешь, когда именно торговец собирается в путь?
Хэм тут же кивнул:
– На рассвете. Он говорит, что торопится домой. Может быть, миледи хочет взглянуть на его товар? Я мог бы попросить Баррета…
– Нет-нет. – Хейд решительно покачала головой. – Лучше скажи, где спит этот торговец?
– В конюшне, миледи. Там же стоит и его повозка.
– Ты придешь сообщить мне, когда он будет уезжать? Мальчик снова кивнул:
– Да, миледи, конечно.
– Но мы с тобой не говорили об этом, – предупредила Хейд. – Ты меня понимаешь?
– Да, миледи. – У двери мальчик обернулся и тихо сказал: – Удачи вам, миледи.
– Благодарю тебя, Хэм, – прошептала девушка.
Глава 23
Жеребец Тристана приплясывал и храпел на залитых лунным светом улицах Лондона, вымощенных булыжником. Эти узкие улицы ужасно пугали и нервировали животное – ведь конь привык к широким дорогам и травянистым полянам.
В очередной раз, придержав коня, Тристан похлопал его по шее, стараясь успокоить, и окинул взглядом ближайшие дома. Все его чувства были напряжены до предела, и он был готов в любой момент отразить возможное нападение.
Миновав еще несколько улиц, Тристан наконец-то увидел дом, который искал. Это было ветхое деревянное строение в два этажа. Нижние окна оказались темными, но свет в верхних окнах означал, что кто-то там живет.
Подъехав к дому, Тристан спешился и принялся обматывать поводья вокруг стоявшего рядом столба. Внезапно заметив какую-то тень, он резко развернулся и положил ладонь на рукоять меча.
В следующее мгновение он понял, что к нему приближается бедно одетая молодая женщина с изможденным лицом. На губах незнакомки блуждало некое подобие улыбки, а большая часть зубов у нее отсутствовала. Шрам же, протянувшийся через лоб и всю щеку, чуть оттягивал книзу веко.
– Добрый вечер, милорд. – Женщина пыталась быть обольстительной, но ее призывное «воркование» очень походило на карканье ворона. – Милорд, не нужна ли вам компания этой ночью?
Женщина протянула к Тристану грязную руку, и ему ужасно захотелось грубо оттолкнуть ее. Но в этот момент его конь снова занервничал, и Тристан, повернувшись к жеребцу, принялся его успокаивать. А потом вдруг сообразил, что не следует оставлять коня на улице даже ненадолго.
С улыбкой, взглянув на женщину, Тристан проговорил:
– По правде говоря, ваше предложение весьма соблазнительно, миледи.
Потаскушка расплылась в улыбке и, шагнув к Тристану, прохрипела:
– О, милорд, вы так любезны… Мы с вами могли бы сейчас…
– Умоляю вас, подождите немного, – перебил Тристан. – Прежде мне надо закончить одно дело. Ждите меня здесь, рядом с моим конем. А потом, когда я вернусь, мы с вами насладимся обществом друг друга.
– О, конечно, милорд. – Шлюха провела ладонью по груди Тристана, и тот поморщился. Когда же он направился к двери дома, женщина крикнула ему вслед: – Я буду здесь! Не заставляйте меня ждать долго!
– Да-да, я скоро, – пообещал Тристан и, повернувшись к двери, постучал.
Вскоре послышались шаги, а затем из-за двери раздался молодой голос, причем юноша говорил на языке, неизвестном Тристану.
– Я ищу человека по имени Шакир Апом! – прокричал Тристан в надежде, что юноша понимает английский. Не получив ответа, он обратился к нему по-французски. Потом снова постучал в дверь и громко крикнул: – Monsieur Apom! Ouvrez la porte, s'il vous plait!
Наконец снова послышались шаги, а затем – щелканье тяжелой щеколды. Когда же дверь отворилась, Тристан увидел перед собой высокого худощавого мужчину, а рядом с ним – молодого человека с темной кожей. Юноша в тревоге посмотрел на Тристана, затем, повернувшись к высокому мужчине, заговорил на каком-то незнакомом Тристану языке. Мужчина что-то ему ответил, и юноша тотчас же убежал в глубину дома.
– Вы Тристан Д'Аржан, верно? – спросил высокий незнакомец.
– Да, верно. Я ищу Шакира Апома. Он здесь?
Мужчина отступил на шаг, пропуская Тристана в дом, затем запер дверь на засов. Тристан вошел в комнату и осмотрелся. Стены здесь были голыми, но оштукатуренными. В дальнем углу помещалось нечто вроде раки, и там горели десятки свечей, отбрасывавших на стены таинственные отблески. На полу лежали ковры ярких и необычных расцветок, а оба окна были затянуты плотной и тяжелой темной тканью, потому и казалось снаружи, что окна нижнего этажа темны. Хозяин дома – он был бос – пересек комнату и опустился на плоскую подушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33