https://wodolei.ru/catalog/mebel/zerkala-s-polkoy/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

и я распрощался с Иной, похоже, навсегда, улетел с двойным чувством: сожаления и облегчения.
Тогда мне только что исполнилось семнадцать. Ровно на столько же (минус три года) постарел и мой отец – но ни по виду его, ни по повадкам сказать это было невозможно: он по-прежнему летал и покорял и умер в одной из экспедиций еще через пятнадцать лет. Он был хорошим мужиком, хотя искусство быть отцом для него всегда заканчивалось в миг зачатия.
Вот такая история с моим инским. Вот почему я оказался на Сальте вместе с Орро. И сейчас я острее, чем когда-либо, сожалел, что у меня не хватило стойкости и я позволил втянуть себя в предприятие, которое чем дальше, тем больше представлялось крайне сомнительным.
Но пока я объяснял вам все это, еще один час истек, а вместе с ним и надежды на всего лишь досадную случайность, помешавшую одновременно и Орро, и «Многим» приступить к делу. Их место заняла уверенность в неблагоприятной закономерности происходящего – или непроисходящего, с любой точки зрения результат все равно плохой. И заключался, он, несомненно, в том, что Орро погорел. И переговоры вместе с ним.

Глава 2

Обстановка подсказывала, что здесь и сейчас мне делать было нечего. Инского представителя явно уже какое-то время разглядывали через прицел. И пусть мы с ним вместе появлялись на людях очень редко, на улице практически никогда, но наблюдение могло вестись и тут, и уж в таком случае я никак не мог остаться незамеченным. Хотя я был всего лишь лицом, так сказать, полуофициальным, никаких полномочий ни от кого и нигде не получал (я так долго повторял эти слова про себя, что и сам в них почти поверил), однако тем, кто плотно интересовался Орро, без меня было никак не обойтись. Значит, следовало с минуты на минуту ожидать приглашения, от которого не сможешь отказаться.
Для того чтобы не позволить возникшей ситуации совершенно выйти из-под контроля, мне сейчас нужно было как можно скорее (и незаметнее) исчезнуть из помещения, в котором я до сих пор находился. А прежде, чем уйти, – по возможности уничтожить всякие следы моего пребывания здесь: одно из немногих усвоенных мною за последнюю неделю правил профессионала. Не оставлять следов. Потому что доказать, что ты где-то был, всегда намного легче, чем уверить, что тебя там не было, – если следы оставлены. Но вы и сами это понимаете. Уничтожением следов я и занимался в то время, как разливался перед вами соловьем. Оба этих дела я завершил одновременно. Теперь можно было уйти. «Заменить себя никем» – как это прозвучало бы в буквальном переводе с инского.
Я привычно окинул взглядом помещение, которое собрался покинуть. Оно представляло собой небольшой конференц-зал, один из многих, что можно было арендовать в этом здании – на час, день, месяц, даже год – как угодно. В нем находилось все то, что могло понадобиться по ходу конференции – помимо стола и стульев тут имелось и компьютерное оборудование, и выходы многих каналов связи, в том числе трансгалактических, и устройства, делающие невозможной работу «жучков» и вообще всяких подслушек, – словом, все вплоть до бара и очень хорошей кофеварки. Мой взгляд не был прощальным; во всяком случае, сам я его таким не ощущал. Просто хотелось, прежде чем затворить за собой дверь, убедиться в том, что я оставляю все в полном порядке. Никаких следов, кроме разве что пепла в пепельнице. А лучше, если и его не останется. Индикаторы приборов светились ровным, успокаивающим светом, словно красные светлячки, устроившиеся на отдых. Все вместе они составляли как бы некое созвездие, за минувшие дни ставшее не менее привычным для меня, чем Большой Арктус, он же Куррус, для терранина.
И в последнее мгновение что-то в этом созвездии показалось мне не совпадающим с отпечатанным в памяти рисунком.
Я не сразу понял, что в нем мне не понравилось. Все те же восемнадцать красных точек, должным образом расположенных. Шестнадцать одиночных огоньков и один двойной, подобный звезде Мицар.
Именно так – только сейчас двойной превратился в одиночный. А огонек-спутник погас. Кажется, он не горел уже, когда я тут появился, но тогда у меня не было повода столь внимательно приглядываться ко всему окружающему; профессионалом я, как известно, не был – и вовсе не собирался им становиться.
Тем не менее мне не пришлось долго задумываться, чтобы вспомнить – о каком приборе исчезнувший светлячок должен был сигнализировать. Он принадлежал системе, подавляющей все подслушивающие устройства. Это означало, что система то ли неисправна, то ли вообще выключена.
Это могло быть случайностью. Но я никогда не верил случайностям, возникающим в тот миг, когда они как раз крайне нежелательны и сопровождаются каким-то опасным эффектом – или сами сопровождают его.
Один эффект был уже налицо: Орро не явился. Исчез.
Почему?
Возможных причин было две: либо ему помешали, либо он сам решил не появляться здесь и сейчас. Почувствовав, возможно, какую-то опасность.
Помешать ему могла случайность. Например, попал под машину. Или на него упал балкон. Или пристали хулиганы, которым не понравился его облик. Бывает.
В это не очень верилось. Орро, насколько я мог судить, был крайне осторожен и при переходе улицы, да и вообще во всем. Так что группу агрессивно настроенных горожан он обошел бы по большой дуге. Новостройки же всегда пугали его – это я понял из некоторых его замечаний уже при первом знакомстве.
Кроме того, приключись с ним что-нибудь подобное, он непременно подал бы мне соответствующий сигнал. Даже если бы потерял сознание или умер на месте. То есть, сигнал исходил бы не от него, конечно, а от статус-индикатора, без которого нельзя представить себе ни одного человека (точнее – разумного цивилизованного существа) и который незамедлительно подает тревожный вопль «Всем», когда в состоянии его носителя происходят тревожные изменения. И я уже получил бы хоть такое сообщение. Потому что помимо общего сигнала статусник послал бы отдельное оповещение по заложенным в него адресам; в данном случае – по моему адресу.
Нет, случайностью тут не пахло. Значит, помешать Орро могли люди, перед которыми такую задачу поставили. Сейчас некогда было подсчитывать вероятность: кто из заинтересованных в неуспехе миссии Орро смог бы осуществить подобную операцию. Таких я (при всей неполноте моей информации) мог насчитать до полудюжины, с разными шансами на успех. Внезапно схватив его, они могли бы сразу же заблокировать его статус-индикатор, а также лишить Орро любой возможности подать какой угодно сигнал. И это выглядело куда более вероятным, чем падение балкона.
Но все же и тут полной уверенности не возникало. По одной причине.
Случись такое – у них не было бы надобности выключать здесь технику, мешавшую прослушивать то, что здесь говорилось, и фиксировать все, что могло поступить по связи. Все это имело смысл лишь в случае, если предполагалось, что Орро появится здесь, как и представители «Многих», и мы с ними начнем ту работу, ради которой здесь и оказались. Значит, его не взяли. Потому что мне не очень верилось в то, что брали Орро какие-то одни, а налаживали прослушивание другие. Слишком уж много суеты возникало вокруг нас (странно, что только сейчас это пришло мне в голову, раньше я как-то не замечал этого, предоставляя Орро заботиться о безопасности), и мой наниматель вряд ли мог ее не заметить.
Оставалось одно: Орро не явился по собственному решению, вовремя увидев или почуяв опасность.
Но это означало, что я слишком поспешно решил не задерживаться здесь более ни на секунду. Потому что Орро не мог исчезнуть, не передав мне хоть каких-то указаний: что мне делать и чего не делать, искать ли, например, неявившихся «Многих» или как можно скорее удирать с Сальты. И указания эти в любой форме пришли бы сюда. А значит – были бы перехвачены теми, кто обеспечил успешное прослушивание.
Многоопытный Орро, конечно, обязан был такую возможность предусмотреть. И потому не пользоваться ни голосовой связью, ни письменным сообщением, но найти какой-то способ, который не позволил бы нашим оппонентам понять, какие действия мы предпримем в сложившейся обстановке.
А значит, прежде чем покинуть помещение, я должен был, самое малое, вывести из строя все системы связи, работавшие здесь. Потому что все, что примут они, будет сразу же использовано противниками.
Подождут.
У меня не было времени на то, чтобы расправиться с аппаратурой физически, да и желания тоже: калечить хорошую технику всегда неприятно. Да и как знать – не понадобится ли она в скором будущем: зал этот был оплачен до конца недели, так что еще самое малое пять дней он будет оставаться за нами. В случае же если оборудованию будут нанесены какие-то повреждения, наш договор аннулируется сразу, да еще придется оплачивать нанесенный ущерб. То есть, следовало сохранить возможность вернуться сюда в любой день и час.
Сделать это было, в общем, несложно: перевести все системы в состояние сна. И задать программу: пробуждение – только при загрузке кода. Код я сымпровизировал на ходу, а чтобы затруднить его расшифровку, составил его из нескольких слов, каждое – из другого языка, с перестановкой знаков и с использованием четырех различных письменностей. Не бог весть что, конечно однако поиски отнимут у дешифровщиков некоторое время, а мы за это время (надеялся я) успеем встретиться, разобраться в ситуации, принять меры к тому, чтобы нам больше не мешали, и выяснить, куда девались «Многие» и как восстановить с ними связь. Надо полагать, что и они со своей стороны займутся тем же, с какими бы помехами они ни столкнулись сейчас. Потому что разыскать переговорщиков нам нужно было обязательно: иначе вся предварительная работа пошла бы псу под хвост. Такой роскоши мы никак не могли себе позволить.
Подготовка к выходу потребовала четырех минут времени, включая потраченное на отключение видеокамер. Так, на всякий случай. Только после этого я направился наконец к выходу. Снова включил видео.
И невольно задержался на секунду-другую: на экране, изображение на который давала камера номер восемь, сканировавшая коридор, показался человек. Незнакомый. Вроде бы невооруженный. Он шагал неторопливо, читая номера на дверях. И остановился перед той, которую я только что собирался отворить изнутри.
Похоже, мелькнуло в голове, без шума все-таки не уйти. Сейчас он с маху распахнет дверь…
Нет. Он вежливо постучал. Это было неожиданно.
Я отступил в сторону – так, чтобы створка, открывшись, прикрыла меня. И сказал громко, но в сторону:
– Открыто!
Дверь распахнулась. Но посетитель входить не стал. Остановившись на пороге, негромко произнес только одно слово: мое имя. Но не то, под которым я был тут официально зарегистрирован. Другое. Здесь, на Сальте, известное только Орро.
Я выступил из-за двери. Посетитель сказал, не дав мне даже раскрыть рот:
– Тсс.
И вытянул руку раскрытой ладонью вверх. Привычное движение. Над ладонью в воздухе возник, неподвижно повис зеленый экранчик, девять на двенадцать. Страничка вирт-нота с несколькими словами текста. Я, не раздумывая, ответил тем же, перевел текст на свой экранчик и убрал его в память. Человек повернулся и ушел, на прощание сказав, вернее – прошептав:
– Через полчаса.
Я проследил его – при помощи камеры, конечно, – вплоть до лифтов. Он поехал вниз.
Только после этого я занялся тем, что он передал мне.
Намного ли я обогатился информацией?
Несколько слов. На инском языке. Но с использованием здешней письменности.
Ничего удивительного. Вы, полагаю, не хуже моего знаете, что пользоваться вирт-нотом можно только при помощи столь же виртуальной клавиатуры, существующей в вашей памяти. Эта технология передачи и хранения информации поддерживается специальной сетью, существующей в каждом цивилизованном мире. А сеть эта в каждом мире основана на местном языке или языках и на здешней письменности, что совершенно естественно. То есть передать и принять можно любую комбинацию знаков – но только таких знаков, какие существуют в данном мире. Лишь самые большие миры поддерживают по нескольку систем письменности. Сальта к таким не принадлежит.
А в результате пользование местной вирт-нотсетью порой может поставить клиента в совершенный тупик. Как и оказалось сейчас со мною.
Наверное, в тексте было бы легче разобраться, будь он написан древней клинописью или русской глаголицей. К сожалению, такими техниками Орро не владел. И сделал, что мог.
А что делать с этим посланием мне?

Глава 3

Записку я смог прочесть без труда.
Однако прочесть – это одно, а понять порой совсем другое.
Ох, этот инский язык!..
Похоже, тут мне не обойтись без новой порции пояснений.
От всех известных в Галактике языков инский отличается прежде всего двумя свойствами.
Во-первых, крайней фонетической бедностью.
И во-вторых, обилием, даже изобилием многозначных слов.
Ины выговаривают лишь двенадцать звуков. Не могу судить: из-за устройства их речевого аппарата или же из-за исторических условий, в которых он возникал. В нем существует восемь гласных и лишь четыре согласных, все четыре – слогообразующие. Возможно, так получилось потому, что в давние времена инам приходилось общаться голосом на больших расстояниях, и у них сохранились лишь те звуки, которые можно было громко выкрикивать и улавливать вдалеке. Иначе и невозможно было в условиях горной страны, в какой зародилась их культура, и в широко распахнутой равнине, где она потом развивалась. Правда, у них самих существуют и другие предположения на этот счет, но они сейчас вас вряд ли заинтересуют.
Естественно, что из двенадцати звуков можно образовать значительно меньше слов, чем из тридцати или сорока.
1 2 3 4


А-П

П-Я