угловые раковины в ванную комнату с тумбой 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

После он насухо вытерся полотенцем, причесался, почистил зубы, лег в постель и стал подумывать о самоубийстве. Подумав немного, граф заснул. Ему снилось, что вечер лижет кости, скулит лимон луны и все часы в этом доме указывают на полночь. Все цветы на стенах, Все часы в рукавах, Все улыбки на портретах Будут снова и снова.
Больше графу Томо ничего не снилось. Он дышал ровно и проснулся вовремя.
- с т о я н к а д и р и ж а б л е й - с т о я н к а д и р и ж а б л е й - с т о я н к а
Стоя перед зданием ТИБО, в пыльном скверике, безработный граф Томо обратил внимание на огнеупорные желтые цветы, бархатно усеявшие овальную клумбу. Всякий раз, когда он проходил через скверик бывшего своего вуза, срезая путь к Тахрабской бирже труда, от цветов несло запахом мочи. Вот и теперь знакомый отрезвляющий аромат ударил в нос Томо. Он вдруг понял, что нарасно напился в баре. Отчаяние графа улетучилось. Вернее, нейтрализовалось. Весело оглядевшись по сторонам и не обнаружив явных свидетелей, граф Томо расстегнул брюки и, не при Дамах будь сказано, с удовольствием помочился на клумбу. Что он думал в эти мгновения? "Так вам и надо!" - думал он, имея в виду всех - и цветы, и мэтров своих бывших. Кстати, одна тайная надежда не покидала Томо во время орошения клумбы - что кто-то из мэтров сморит из окна ТИБО и холодеет от возмущения. Затем Томо застегнулся и пошел своей дорогой. В этот день ему повезло его приняли стажером в Военизированную Службу Срочного Выноса Мусора (ВССВМ). В обязанности Томо входило будить диспетчера, когда раздавался телефонный звонок, и разнсоить по каретам Службы бланки вызовов с адресами. Деньги, зашитые в куртку и взятые с собой на крайний случай, уже закончились. Поэтому первая получка в ВССВМ оказалась как нельзя кстати. Томо с облегчением расплатился за квартиру и нанес первый за долгий месяц визит дону Салеволу. Дверь ему открыл Ян Хук. Он впустил Томо, усадил его пить какао и начал активно ухаживать. Граф Томо спросил о доне Салеволе. Ян Хук сразу помрачнел и убрал ладонь с бедра Томо. - Понимаешь,- сказал он, виновато улыбаясь, у него сейчас... Объяснения прервал звонок в дверь. Ян Хук вскочил с табурета, дрожа всем своим мускулистым телом и комкая маяку на животе. Он бросился открывать, завозился с цепочкой. На пороге стоял дон Салевол, спокойный и страшный. -Не приходила?- спросил он ровным голосом и шагнул в квартиру, как зомби.Не приходила?! - повторил он громче. -Нет, еще нет, не приходила,- забормотал Ян Хук.- Но ведь, может быть... Подождем и... Вероятно... в общем... пока что... А если она придет, то... То как же я? Как же я?.. Я ведь тоже... Хотя... от всей души... Это... Вот... -Я просто не понимаю,- прервал его дон Салевол, тяжело усаживаясь напротив Томо и фактически не замечая графа.- Не понимаю, Ян, как это возможно! - Что?- спросил Ян, остолбенев. - Ты ведь боксер, так? - Так,- повторил Ян Хук. -И ты бьешь морды крепким парням, вроде тебя самого. Ну какой же ты после этого голубой! - А... а... а...- застонал короткими выдохами Ян Хук. - Не бывает голубых боксеров!- добил его дон Салевол. Граф Томо с ужасом слушал дона Салевола, понимая, что тот явно не в себе, раз так бессердечно обошелся с лучшим другом. У Яна хука задрожали губы, щеки и пальцы. Глаза, как и следовало ожидать, наполнились слезами. Боксер всхлипнул и со стоном выбежал вон из квартиры. Дон Салевол хладнокровно встал и, закрыв дверь на замок, вновь опустился на стул напротив графа, тяжело уставившись на него. -Я оставил Ей записку. Я был у Нее дома. Я надеюсь, Она прочитает. Если любит - придет, - это дон Салевол произносил почти по слогам. Потом - не говорил ни слова. Томо тоже сидел и молчал, сообазив, что другу надо побыть в тишине. Так прошло часа три. Дон Салевол вдруг встал и вышел из дому, тихо прикрыв за собой дверь. Он вернулся с букетом водяных лилий. Граф Томо засуетился, вазы не нашел и засунул букет в большой белый чайник. Дон Салевол уходил и возвращался еще дважды. В результате последнего исчезновения на столе преед Томо появились две бутылки водки, дорогой коньяк, упаковка детского печенья, банка пива и порножурнал для гомосексуалистов. -Это тебе,- сказал дон Салевол, пододвигая печенье к локтю графа Томо.Это нам на утро, - сказал он, пряча пиво в холодильник. Потом перелистнул журнал и бросил его на диван. - А это для Яна, если вернется. Бутылки и то, кому они предназначены, уже не комментировались. Дон Салевол без лишних слов открыл их и сел за стол. Остаток субботнего вечера дон Салевол и граф Томо просидела, молча глотая стакан за стаканом. Томо дурел все больше, комната виляла вокруг него стенами, как бедрами. Лицо дона Салевола то складывалось, как гармошка, то расходилось пятном по пляшущему потолку. В горле у графа першило от алкоголя. Он с ненавистью глядел в стакан, осушал его - как убивал - а дон Салевол немедленно наполнял его, снова и снова. -Настоящий друг! Люблю тебя! - услышал граф Томо и постарался поймать взглядом уплывающего куда-то дона Салевола. - И я... - начал было Томо, но дон Салевол его прервал: -Ты настоящий! Томо, знаешь ли ты, кто ты? А, Томо? Настоящий друг! На-сто-я-щий!! С внезапной обидой граф Томо понял - не зная сам, каким образом, но понял,- что дон Салевол пьян меньше, чем он. Томо рассвирепел: - Я настоящ-щий вдруг!.. В доказательство этому он встал, схватился за стол - так что бутылки и стаканы едино вздрогнули,- и полез к дону Салеволу целоваться. Он не знал точно, зачем. Но у него просто промелькнуло: а не полезть ли мне к дону Салеволу целоваться? Тут же пронеслось: почему нет? И полез. И дон Салевол не возражал. Граф Томо, удобно усевшись на коленях друга, ткнулся губами в его щеку, но почему-то попал в ухо. Дон Салевол поймал в ладонь уплывающую голову графа Томо и прижал рот графа к своим губам. -Ты не умеешь целоваться,- ошеломленно сообщил он графу через несколько минут. Томо ничего не соображал и облизывал чуть припухшие губы. Дон Салевол засмеялся и снова захватил их в плен. Граф Томо вдруг понял, что это поцелуй. В его памяти всплыл потускневший образ Дамы Амстер, и он захотел укусить мягкую губу дона Салевола. Но тут раздался какой-то звук, и поцелуй кончился. Граф Томо мутно посмотрел на блестящие губы друга, потом оглянулся. Перед ними стояла дама Рози Велет. Войдя без стука, она пожинала плоды своей невоспитанности - так про нее подумал Томо. - Ты такое... в записке,- сказала она,- я прочитала, бегу сюда, а тут... - Не думай, Рози,- сказал Томо. - Я не думаю,- ответила она. - Мы не голубые, мы просто очень очень хорошие друзья,- продолжал Томо. -Я вижу. Коньячок-поцелуйчики-диванчик-журнальчик. Двери, между прочим, закрывать следует! -А еще в них надо стучаться,- напомнил ей Томо и хотел было встать с колен дона Салевола, потому что чувствовать-начинал-себя-уже-неловко-в-таком-положении. Но дон Салевол вдруг резко сжал его за локти и усадил обратно, пристально глядя на Даму при этом и все еще не произнося ни единого слова. -Я пошла,- нерешительно улыбнулась Рози Велет. Она тоже знала это пугающее молчание дона Салевола и непредсказуемость поступков, следующих за ним. Поэтому, прождав в полной тишине минуты две, Дама повернулась на каблуках и ушла. В тот момент, когда хлопнула дверь, дон Салевол резко смел Томо на пол. Графу стало больно везде. Он сел и стал меланхолично потирать места ушибов. Дон Салевол, упав на диван, громко рыдал, смяв коленом журнал... А может быть, и не рыдал - граф Томо не помнил четко. Как-то без перехода он осознал, что идет по улице в непонятном направлении. Было поздно и темно. На улице Коктожана граф Томо заметил преследование. Замерев под фонарным столбом, Томо оглянулся, придерживая железный столб для сохранения в равновесии своего неверного тела. К графу шанул человек, и тогда при свете уличного фонаря Томо узнал графа Осцилло - по гербу на рукаве - не того, которого он убил у болота, а другого графа из рода Осцилло. На груди у врага висела та самая лупа Томо, оставленная давным-давно в руке у мертвеца - теперь оправленная в серебро. -У меня нет ножа,- сказал граф Томо, пытаясь протрезветь. Он понимал, что месть неизбежна. -Надо поговорить,- услышал граф Томо вместо ожидаемого "я тебя убью". Через некоторое время часы на башне Тахрабената звонили, а два кровных врага сидели в ночном баре, и Осцилло отпаивал графа Томо крепким кофе. Они обсуждали предстоящую дуэль. -Надо место тихое найти,- шептал граф Осцилло, опустив глаза.- Чтобы никто не помешал. -Ну да, само собой,- отвечал Томо, растапливая кусочки шоколада в горячем кофе и отправляя их в рот. Немного помолчали. Граф Томо дурными глазами смотрел на морщинистую шоколадную обертку и думал о разном. - Но не сегодня,- сказал граф Осцилло. - А когда?- слегка оживился Томо.- И как мы... -Тихо!- ответил Осцилло, схватил Томо за руку и сжал до боли. Томо ощутил какое-то дуновение, шорох, будто прошел кто-то - а никого. -Это невидимые полицейские,- быстро зашептал граф Осцилло.- Я их чую за километр. -Значит, это полицейские? - сонно спрсоил Томо.- Они какие? Невидимые? Интересно, а какие они? -Это нововведение Тахрабената. Они носят с собой сложную систему зеркал. Их не видно. Так легче ловить. - Кого ловить? -Нас. Значит, встречаемся во вторник, в половине... Тс-с-с-с! - снова зашипел Осцилло. Мимо их столика, обдав легким ветерком, пронеслись несколько бойцов невидимого фронта. Осцилло помог графу Томо встать, и они поплелись по ночным тахрабским улицам. Граф Осцилло быстро сообразил, что Томо без его поддержки упадет на тротуар и заснет. Он отвел графа к себе. Томо опирался на плечи Осцилло и, уже не боясь споткнуться, глядел вверх, на звезды. Он чувствовал, что вот-вот поймет что-то великое и прекрасное, но не успел. Ноги заплетались все чаще. Последнее, что кружилось в голове у Томо перед тем, как он заснул на постели, дома у Осцилло, были слова из песни тахрабской рок-звезды, великолепного Знуотса Гниллора: Походка. Осанка. Пустырь. Карман. Уродка. Испанка. Пузырь. Каштан. Ливень. Ливень. Ливень. Ливень. Погодка. Баранка. Волдырь. Дурман. Болонка. Гражданка. Упырь. Шарман. Шарманка. Каштанка. Испанка. Волынка. Картон. Валерьянка. Подружка. Кретинка. Сиротка. Собачка. Колечко. Стоянка. Уродка. Погодка. Походка. Осанка.
- а н г е л , о а н г е л с з у б о м ж е л е з н ы м а н г е л , о а н г е л с
В доме у дамы Рози Велет жила маленькая пятикомнатная собачка. В отличие от двух- и трехкомнатных собачек, она молчала и совсем не кусалась. Граф Томо собрался с духом и постучался в деревянную резьбу дверей. -Я дома!- услышал Томо, и замок вкусно звякнул. Рози Велет странно посмотрела на гостя и медленно провела ладонью по лицу.- Заходи,- сказала она наконец и отступила в сторону, пропуская графа. Томо вошел в комнату и остановился в полном недоумении: везде, где это было возможно, стояли подносы с пирожными, их запах чуть не сбил Томо с ног. -Можешь угощаться, - остренько улыбнулась Рози Велет и села на диван, между "медком" и "птичьим молоком". Пятикомнатная собачка тихо вошла, беззвучно пронзила графа Томо многозначительным взором, усаживаясь у ног хозяйки. Хвост ее забарабанил по паркету, звериная морда оскалилась в ехидной пятикомнатно-собачковой улыбке. -Дон Салевол ушел в рейс,- сообщил Томо, боязливо косясь на поднос с "наполеоном". -Мне все равно,- быстро ответила Рози Велет.- Хоть в рейс, хоть куда угодно. - Почему?- удивился Томо. -У меня новая привязанность,- ответила Рози, потом схватила свою собачку за ушко и затеребила его.- У нас новая привязанность,- почти пропела она, наклоняясь к псу и сюсюкая с ним.- Мы любим дьюгого, пьявда, сябацька моя? Хаёсяя сябака, хаёсяя! Пьявдя? - Рози, - взмолился Томо.- Как ты можешь? Не шути с чувствами! - Помнишь слесаря-стоматолога? -Того, что бросался помидорами с крыши Тахрабского Небольшого Театра? Помню... Янь Лапс... Не своди меня с ума, Рози!.. Он? Это ОН? - Ну да,- устало махнула рукой дама. - Но ведь он же тупой! - Зато страстный. - Но тупой! -Ну да, тупой,- улыбнулась Рози Велет.- Тупой-тупой. Очень тупой. А еще высокий, мускулистый и с синими глазами. Синими-синими! - Ужас,- сокрушенно заключил Томо. -Пошли на кухню,- преложила Рози, вскакивая с дивана и перепрыгивая через недрогнувшую собачку.- А то тут вся эта дребедень - присесть негде. "Ты же нашла, где присесть!"- подумал Томо, но пошел вслед за дамой. Оказалось, чо вместо "присесть" подразумевалось "прилечь". А вместо кухни дама привела его почему-то в спальню, где зажгла интимный зеленый ночник, который вскоре погас сам собой. Граф Томо ощутил даму Рози Велет всем телом и упал. Роняли его с прицелом на кровать. Отчаянно открытыми глазами граф смотрел в темноту спальни и мысленно сопротивлялся. Но и это делать перестал, когда не осталось на нем никакой одежды. Дама Рози Велет захватила всю инициативу в свои руки. Томо стеснялся своего громкого дыхания в пространстве чухой комнаты и вслепую хватал даму за части тела. В голове Томо зашевелилось: "Какое бархатистое это покрывало, на котором мы лежим!", а потом вдруг - "Нет, нельзя! Стоп!"- затрещало в мозгу, и он пробормотал: -Рози, ты дама моего друга! Я не могу! Остановись... Пожалуйста, давай остановимся... -Р-р-р-р-р,- сказала Рози в ответ, а потом добавила.- Мр-р-р-р!- и лизнула Томо в левый сосок. Томо длинно ойкнул и забыл о доне Салеволе. В тот момент, когда граф уже был готов на всё, в темноте неожиданно вспыхнула и замигала, в сопровождении сирены, световая табличка, на которой было написано:
NO SMOKING
Томо застыл в неудобной позе. Продолжать тесное общение с Рози Велет ему вдруг немного расхотелось. К тому же на стене зажглась и вторая табличка:
NO FUCKING
Томо вздрогнул и уселся на постели возле затихшей дамы. У графа зачесался нос. Потом вместе возникли еще три предупреждения, голосящие каждая на свой лад:
- У-у-у-у-э-э-э-а-а-а-э-э-э-у-у-у!...
STOP AIDS
- И-и-и-и-и-и-у-у-у-и-и-и-и-и-у-у-у!..
STOP APARTEID
- У-у-у! У-у-у! У-у-у!...
SAVE NATURE
Дама Рози Велет слезла с кровати и при свете табличек отыскала свой халатик. Завязывая поясок, она улыбнулась графу и что-то сказала. Из-за воплей сирен Томо не раслышал, чо именно.
1 2 3 4 5 6


А-П

П-Я