Но звездолет все же не был небесным телом. Не законы природы, а воля человека управляла им. Законы природы не меняются, а воля человека может измениться. Ни Диегонь, ни кто-либо из его товарищей не допускали и мысли, что они могут добровольно изменить путь корабля и отсрочить так горячо ожидаемый момент прилета на Каллисто. Не допускали и не думали о такой возможности. Но когда до конца пути осталось меньше восьмидесяти часов, звездолет круто изменил направление полета в сторону от Каллисто. И ни один человек на его борту не пожалел об этом. Нетерпение, стремление скорее увидеть близких и родных людей – все исчезло, сменившись другим, более сильным, более властным чувством. И с еще большим нетерпением экипаж корабля считал часы, отделявшие их от новой цели, о которой так недавно никто и не помышлял.
Случай в жизни играет значительную роль. Иногда он расстраивает планы людей, иногда им помогает. Но то, что произошло на звездолете, можно было с одинаковым основанием отнести к обеим категориям случая.
– Пойдемте в центральный пост, – сказал Вьеньянь, обращаясь к Синяеву, который вместе с ним приводил в порядок бесчисленные материалы астрономических наблюдений, сделанных за время пути.
– А что там интересного? – спросил Синяев, не любивший прерывать начатую работу.
– Леньиньг попытается принять сообщение с Каллисто.
– Сообщение с Каллисто?!
– Да. Он пытался вчера, но безуспешно. Может быть, сегодня удастся.
– Я не понимаю, – сказал Синяев. – Разве звездолет может иметь связь с Каллисто на таком расстоянии?
– Звездолет не может, его станция недостаточно мощна, но с Каллисто могут послать нам сообщение, и мы можем его принять. Перед нашим стартом к Мьеньи (Автор напоминает читателю, что Мьеньи – каллистянское название нашего Солнца) было условленно, что за пять суток до финиша сообщения будут отправляться ежедневно в одно и то же время.
– Но вы сами сказали, что вчера его не было.
– Да, и это очень удивило Леньиньга и Диегоня. Станция на Каллисто достаточно мощна. Правда, в то время, когда мы улетали на Землю, техника космической связи была еще несовершенна. Может быть, причина кроется здесь. Вчерашнее расстояние могло все-таки оказаться слишком большим.
– За эти годы ваши инженеры могли усилить и даже наверное усилили мощь станции.
– Нет. Эта связь не имеет ничего общего с вашим… радио. (Вьеньянь еле выговорил русское слово.) Станция на Каллисто должна соответствовать станции на корабле. Иначе ничего не получится. Они все равно вынуждены пользоваться той самой установкой, которая была тогда.
– Вьеньянь! – улыбнулся Синяев. – Вы меня удивляете. Никогда бы не подумал, что каллистяне могут быть столь консервативны. Вы просто недооцениваете возможностей науки и техники. Причина молчания Каллисто гораздо проще. Звездолет опаздывает.
– Да, мы опоздали на девяносто один день. Но неужели вы можете предположить, что они перестали посылать сообщения? Конечно нет! Они их посылали и будут посылать, пока корабль не вернется или пока не пройдут все мыслимые сроки.
– Вот тут вы, конечно, правы, – сказал Синяев. – Теперь я недооцениваю ваших соотечественников. Идемте! Это очень интересно.
У центрального пульта они застали всех членов экипажа. Широков также был здесь.
Леньиньг, самый молодой из каллистян, сидел перед пультом и пристально смотрел на маленький круглый экран. О том, что в этом месте находится нечто вроде «радиостанции», ни Широков, ни его друг даже не подозревали. Им даже казалось, что они никогда раньше не видели этого экрана.
Стекло (или что-то похожее на стекло) было темным, почти черным. Оно отдаленно напоминало экран невключенного телевизора. Может быть, это и был телевизор и сейчас начнется телевизионная передача с Каллисто?..
– Нет, – ответил Мьеньонь, когда Широков спросил его об этом. – На такое расстояние мы еще не умеем передавать изображения. По крайней мере, до нашего отлета не умели, – прибавил он.
Леньиньг предостерегающе поднял руку. Длинные гибкие пальцы каллистянина заметно дрожали.
Все придвинулись к нему ближе.
И вдруг экран посветлел, став почти белым.
– Передача! – сказал Леньиньг неестественно громко.
На экране появилась черная линия. Она то суживалась, то расширялась, потом исчезла и снова появилась.
Леньиньг медленно и осторожно поворачивал стекло. Линия перестала двигаться и застыла, черная и отчетливая.
– Готово! – сказал Леньиньг так, словно далекий оператор, ведущий передачу, мог его услышать.
Экран стал чистым. Потом на нем появились и задвигались причудливые изломанные линии. Они как бы выбегали из-за левого края экрана и исчезали за правым.
Леньиньг медленно читал вслух:
– «Диегоню… Диегоню… Ждем… Посадка на… том же… месте… где… был… дан… старт… Семьи… экипажа… здоровы… приветствуют… с нами… вместе».
Пробежали последние линии, и экран снова стал чистым. Потом «радиограмма» пошла вторично, но Леньиньг, так же как в первый раз, громко читал ее, а все так же внимательно, затаив дыхание слушали. Это был первый за много лет голос Каллисто, и они готовы были слушать его без конца.
Когда текст был передан и принят в третий раз, экран «погас», он снова стал почти черным.
Тишина сменилась возбужденными возгласами. Каллистяне говорили все разом, перебивая друг друга, стремясь выразить свою радость. Никогда раньше они не были так похожи на людей Земли, как в эти минуты, после получения известия, что их близкие живы и ждут их. Черные лица каллистян сияли от счастья.
Один Леньиньг не принимал участия в общем ликовании. Он продолжал сидеть на прежнем месте, словно ему было жалко расстаться с аппаратом. Очевидно, совершенно машинально, он медленно вращал «стекло».
И внезапно экран снова вспыхнул. Что это произошло неожиданно для Леньиньга, было видно по его сразу изменившемуся лицу. Он глухо вскрикнул и стремительно наклонился к экрану.
Мгновенно наступила полная тишина.
Неужели Каллисто передаст еще одну, необусловленную «телеграмму»?
Черная линия не появилась. Сразу побежали по экрану не спокойно, как раньше, а быстро и как-то нервно, ломаные линии текста:
– «Взрыва… – читал Леньиньг, – сильно ранило двух членов экспедиции. Срочная помощь необходима. В моем распоряжении нет никаких средств. Промедление грозит смертью. Жду ответа».
Линии непонятной передачи исчезли, но экран продолжал быть светлым.
– Что это значит? – спросил Бьяининь.
– Сообщение принято нами с середины.
– Это ясно; но откуда оно передано и кому адресовано?
– Сообщение адресовано на Каллисто, – сказал Вьеньянь. – Больше некуда.
– Так ли? А может быть, с одного звездолета на другой или с какой-нибудь из планет на летящий корабль.
– В сообщении говорится об экспедиции. Я думаю, что несчастье случилось либо на Сетито, либо на Кетьо, – сказал Мьеньонь.
– Но как это узнать? – спросил Синяев.
Он знал, что означали названия, произнесенные Мьеньонем. Это были планеты системы Рельоса, на которые каллистяне уже неоднократно производили полеты на космических кораблях.
– Надо подождать ответа, – сказал Диегонь. – Где находятся сейчас обе эти планеты? – спросил он Вьеньяня.
– Сетито, – ответил астроном, – близко от нас. Примерно на таком же расстоянии, как и Каллисто, но только с другой стороны. А Кетьо очень далеко, не менее двух миллиардов километров.
– Какое приблизительно расстояние между Сетито и Каллисто? – спросил Диегонь.
– Могу ответить не приблизительно, а совершенно точно. Четыреста миллионов километров.
– Значит, если техника передачи не изменилась за время нашего отсутствия, ответа надо ожидать минут через двадцать, – сказал Диегонь.
– Да, примерно. – Лицо Вьеньяня выражало растерянность. – Почему мы смогли принять передачу? Неужели на Каллисто космическая связь все на том же уровне?
– Немыслимо, – сказал Леньиньг. – Но факт остается фактом. Наша установка восприняла передачу.
Четырнадцать человек были сильно взволнованы.
Что могло случиться на Сетито или на Кетьо? Отчего и где произошел взрыв?
– Мне кажется несомненным, – сказал Синьг, – что взрыв произошел на корабле. В сообщении говорится, что двое ранены и в распоряжении участников экспедиции нет средств для оказания помощи. Если корабль цел, этого не может быть.
– Если слова о помощи относятся к раненым, то вы правы, – заметил Ньяньиньг. – Но они могли относиться к самому кораблю.
– К сожалению, нет, – покачал головой Синьг. – Там говорилось: «Промедление грозит смертью».
Никто ничего не ответил на эти слова.
– И ведь приняли-то совершенно случайно, – сказал Леньиньг.
В центральном посту наступило тяжелое молчание.
Ответный текст появился на экране через двенадцать минут.
Что это означало? Или Вьеньянь ошибся и от корабля до Каллисто было гораздо ближе, или… но трудно было поверить, что передача, на чем бы она ни основывалась, могла идти быстрее света!
Как бы то ни было, но ответ пришел раньше, чем его ожидали, и в тот момент никто не обратил внимания на это странное обстоятельство.
«Срочно готовим корабль, – гласило сообщение. – Вылетим через тридцать шесть часов. Будем на Сетито через сто восемьдесят часов после вылета. Сделайте все возможное для спасения пострадавших». Итак, несчастье случилось именно на Сетито, а не на Кетьо.
– Надо подождать и узнать, что они скажут, – хриплым от волнения голосом сказал Синьг.
– Мы узнаем это через десять минут, – сказал Вьеньянь. – Сетито к нам немного ближе, чем Каллисто. – Он посмотрел на Диегоня недоумевающим взглядом. – А все-таки! Как же получилось, что мы приняли ответ Каллисто так скоро?
– Это мы узнаем тогда, – ответил за Диегоня Мьеньонь, – когда наш полет закончится. Это новая техника, и бесполезно гадать о ней.
Синяева глубоко поразило случившееся. Он не допускал, чтобы Диегонь и Вьеньянь могли ошибиться в расстояниях. Но тогда становилось очевидным, что каллистянская техника нашла способ связи, идущей быстрее света. Правда, на Земле были ученые, которые считали скорость света не пределом, но Синяев никогда не разделял их взглядов. И вот в одно мгновение его представления оказались разбитыми вдребезги несомненным фактом. Сообщение прошло свой путь в два раза скорее, чем могла бы пройти радиоволна.
Истинных ученых не могут не волновать подобные «сюрпризы», а Синяев был настоящим ученым, и он с трепетом ждал следующего сообщения, не спуская глаз со стрелки часов, – придет ли оно с той же невероятной быстротой или нет? В эти минуты он забыл обо всем и, вероятно, нетерпеливее всех, кто находился у пульта, ждал ответа с Сетито.
Он появился на экране через десять с половиной минут!
Сомнений не было!
Ответ был короткий и страшный.
– «Сто восемьдесят часов – все равно что триста, – прочел Леньиньг. – Вы опоздаете. Ресьинь».
Экран погас.
Несколько секунд в центральном посту никто не проронил ни слова.
Диегонь, погруженный в какие-то размышления, поднял голову и посмотрел на Мьеньоня. Во взгляде командира корабля был молчаливый вопрос. Он ничего не сказал, но старший инженер звездолета понял его.
– Вполне возможно, – ответил он. – Нагрузка допустима.
Диегонь медленно обвел взглядом лица экипажа. Все смотрели на него, и было ясно, что от каждого он получил безмолвный ответ на свой невысказанный вопрос. Потом он повернулся к людям Земли.
И шестым чувством Широков и Синяев поняли, о чем спрашивает взгляд Диегоня.
– Конечно! – сказал Синяев.
Широков только кивнул головой в знак согласия.
– Очень хорошо! – сказал Диегонь.
Центральный пост быстро опустел. Каллистяне поспешно покинули его, расходясь по своим местам.
– Идемте! – сказал Синьг Широкову и Синяеву. – Надо лечь в постель.
– Опять спать?
– Нет, но лечь необходимо. Скорость все же велика. Поворот вызовет дополнительную нагрузку на организм.
– Быстрее! – сказал Диегонь. – Не теряйте времени. Я буду ждать не больше пяти минут.


ГЛАВА ВТОРАЯ

В ЛЕСУ

Дневное светило опустилось за горизонт, и сразу, без сумерек, плотная мгла окутала землю. Сверху низко нависала тяжелая пелена туч, закрывая звезды и делая ночь еще более непроглядной. Порывистый ветер шумел в кронах исполинских деревьев густого леса, окружавшего небольшую поляну.
Воздух был влажным, с сильным запахом леса, цветов и гниющих растений. В глубине леса что-то тяжелое двигалось и с треском ломало деревья. Иногда раздавался низкий и густой рев, а за ним пронзительный вой. Немедленно отвечали другие такие же голоса, и поляна казалась окруженной со всех сторон огромными пастями, издававшими отвратительный воющий звук.
А когда смолкал вой, слышался ритмичный шелестящий шорох крыльев. На фоне мрачных туч мелькали черные контуры крылатых существ. Их было три. Стремительными зигзагами они носились над поляной, то опускаясь, то взмывая вверх. Одно из них вдруг стремительно ринулось к земле, словно намереваясь со всего разгона врезаться в нее. Зеленым огнем горели два глаза. Размах перепончатых крыльев достигал четырех метров.
С земли поднялся человек. Навстречу зеленым глазам беззвучно прорезала темноту тонкая огненная нить. С глухим шумом огромная птица упала на землю. Две другие метнулись в сторону и исчезли.
Человек снова опустился на траву. Раздался мягкий голос, произнесший на каллистянском языке:
– Четвертая!
Ему ответил другой мягкий и приятный голос:
– Если бы только они! А вдруг явятся те?..
– Они сюда не придут. Эта поляна находится в стороне от тех троп, по которым они ходят по ночам к реке.
– Если почуют нас, могут прийти.
– Будем надеяться, что этого не случится. (Как самый язык, так и построение фраз у каллистян резко отличается от любого земного языка. Автор вынужден «переводить» все, что говорят каллистяне, пользуясь обычными для нас оборотами речи.) Разговор прекратился. Три человека сидели молча на земле, напряженно прислушиваясь к звукам леса. Еще двое лежали между ними.
Снова послышался приближающийся шорох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34