встраиваемый смеситель на ванну с подсветкой 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

.. Уверен, что прав, но ожесточение - от зависти. Как заходит разговор о Мигеле, тут же забываю про логику и справедливость... и ничего с собою поделать не могу.
Я сразу тогда понял, с ним дела не имей, держись подальше. Всегда говорил себе, картины - одно, а с художником соблюдай дистанцию. Всегда получалось, а в прошлом году не получилось.
***
Конечно, приятного было мало, и конец ужасный... но я многое понял.
Но я не хотел в своей жизни ничего менять! Всегда избегал жизненных трагедий, сложностей, хотя не сумел в молодости, но это другая тема... Если живешь один, то многого можно избежать и не заметить. Дом свой, работа, картины... Нет, картины, дом, работа... новые, новые картины...
Но в последние годы все равно сложностей хватало. От сорока до пятидесяти еще карабкаешься вверх, пусть с напряжением, если сравнить с предыдущим десятилетием, но усилия чувствуешь как радость, мощно преодолеваешь... А от пятидесяти до шестидесяти... это мои десять... они совсем другие... И поездка еще добавила.
И не просто добавила, все усложнила, я стал другим. После приезда чувствую, совсем чужое вокруг, хотя что может за месяц измениться... Многое может, перестал карабкаться, остановился. Понял, как легко жизнь, величайшее благо, становится мучением и непосильной ношей. Cпособность чувствовать напряженно и сильно - обоюдоострое оружие, жить тем страшней, чем больше можешь. Настроение сильно изменилось, сильно. Мне не нужно больше покупать картины, ежедневно смотреть. И в музеи ходить почти перестал. Зайду в зал... двух-трех картин хватает, устаю от напряжения, раздражаюсь, и ухожу. Иногда смеюсь над собой, совсем как художник стал, нетерпим... только не пишешь...
И все-таки, если зовут, как по обязанности иду, смотрю... Покупаю из жалости, а раньше никогда. Как будто должен, а не просто, как было, интерес. Одну комнату на Прудах превратил в чулан, забиваю дохлятиной, пусть, думаю, полежат...
Но не совсем уж бескорыстно, проходит время, возвращаюсь, иногда нахожу симпатичные моменты, даже у самых серых, представьте себе. Только приходится много таких куч перелопатить, утомительный труд... но высокомерия профессионалов не люблю, наказание им - ожидаемый результат, а что еще найдешь под фонарем?..
***
Нет, я не против профессионалов, но и художник, и образованный любитель перед новой картиной всегда дилетант, иначе он ремесленник или заученный искусствовед, и плохи его дела. Жаль, что понимание приходит с бессилием в обнимку...
А десять лет тому назад я был еще живчик, богач, красавец-эгоист, ухитрялся жить в свое удовольствие в довольно мрачной стране. Кто-то боролся за свободу, за права, а я взял себе права и свободы сам, и посмеивался над борцами. И совесть почти чиста, ведь я поддерживал непризнанные таланты, помогал художникам... и этим дуракам, желающим омолодиться.
Мы тут же договорились встретиться с Мигелем, завтра на квартире. Сначала я все собирал там, делал фотографии, слайды... Некоторые картины и рисунки оставлял, те, что полюбил, другие относил в северное убежище.
Я ждал его в одиннадцать, после обеда операция, знаменитость на столе, кумир безумствующих девок, изношенная рожа, пошлые мотивчики... из последних сил на плаву... А мне-то что!.. - порезче овал, подработать щеки, подбородок, мешки убрать под глазами... Примитивная работенка, но платит щедро. Пустоту взгляда все равно не скрыть. Заставляет дергаться, визжать толпу... даже восклицания новые!.. Это меня доконало - "вау", я-то думал, восклицания трудней всего внедрить...
Сколько раз говорил себе, "не злобствуй", и не удержался. А внешность внушительная, живой да Винчи, хе-хе... метр девяносто, красивые большие руки, пальцы тонкие, длинные... Женщины смотрят до сих пор, но я стремительно теряю интерес. Не в способности дело, перестаю понимать, зачем эта процедура, своего рода внутреннее исследование?.. Приятные мгновения остались, но, ей богу, можно обойтись. Странно, столько лет с энтузиазмом воспринимал... Но после нескольких крупных провалов сделал главным своим правилом - "вместе не живи ни с кем", золотые слова. Просыпаешься без свидетелей, незащищенные глаза, тяжелое лицо... Окно, туман... тихие улицы пустынные... Люблю это состояние - заброшенности, отдаленности от всего-всего... Глянешь в зеркало - "ты еще здесь, привет!.. Ну, что у нас дальше обещает быть?.."
Тогда во мне просыпается дух странствия, пусть короткого и безнадежного, с примитивным и грязным концом, но все-таки - путешествие... И я прошел свой кусочек времени с интересом и верой, это немало. Если спросите, про веру, точно не могу сказать, но не религия, конечно, ненавижу попов, этих шарлатанов и паразитов, не верю в заоблачную администрацию и справедливый суд, в вечную жизнь и прочие чудеса в решете. Наверное, верю... в добро, тепло, в высокие возможности человека, в редкие минуты восторга и творчества, бескорыстность и дружбу... в самые серьезные и глубокие соприкосновения людей, иногда мимолетные, но от них зависит и будущее, и культура, и добро в нашем непрочном мире... Жизнь научила меня, те, кто больше всех кричат об истине, легче всех обманывают себя и других. То, что я циник и насмешник, вам скажет каждый, кто хоть раз меня видел, но в сущности, когда я сам с собой... пожалуй, я скептик и стоик.
А если не вникать, скажу проще - не очень счастлив, не очень у меня сложилось. Хотя не на что жаловаться... кроме одного - я при живописи, но она не со мной.
***
Собственно, она и не обещала... Я говорил уже, ни дерзости, ни настойчивости не проявил. И все равно, воспринимаю, как самую большую несправедливость - в чужих картинах разбираюсь довольно тонко, а сам ничего изобразить не могу. Прыжок в неизвестность неимоверно труден для меня, разум не дает закрыть глаза, не видеть себя со стороны... Боюсь, что открытое выражение чувства только разрушит мое внутреннее состояние... а при неудаче надежда сказать свое окончательно исчезнет... Зато, когда находятся такие, кто создает близкие мне миры... я шагаю за ними, забыв обо всем. Реальность кажется мне мерзкой, скучной, разбавленной... кому-то достаточно, а я люблю энергию и остроту пера, основательность туши. Рисунки с размывкой, но сдержанно, местами, чтобы оставалась сила штриха, как это умел Рембрандт. Это и есть настоящая жизнь - тушь и перо, много воздуха и свободы, и легкая размывка в избранных местах. Плюс живопись... то есть, фантазии, мечты, иллюзии... художник напоминает своими измышлениями о том, что мы застенчиво прячем далеко в себе.
Что поделаешь, я не творец, мне нужны сложившиеся образы, близкие по духу и настрою, нечто более долговременное и прочное, чем мгновенное впечатление. Я говорил уже - живопись Состояний, вот что я ищу. Такие как я, по складу, может, поэты, писатели, художники, но уверенности не хватило. Нужно быть ненормальным, чтобы верить в воображаемую жизнь больше, чем в реальность. Я и есть ненормальный, потому что - верю... но только с помощью чужих картин.
Время настало неискреннее, расчетливое - не люблю его. И картины современные мне непонятны, со своими "идеями", нудными разъяснениями... Простое чувство кажется им банальным, обмусоленным, изъезженным... не понимают изображений без словесной приправы, им анекдот подавай или, наоборот, напыщенное и замысловатое, а если нет подписи, наклейки, сопроводительного ярлычка или занудства человека с указкой, то говорят "слишком просто", или - "уже было", и забывают, что все - было, и живут они не этими "новинками", а как всегда жили.
***
Но разочарования не убили во мне интереса, ожидания счастливого случая, я всегда жду.
Уже давно одиннадцать, а Мигеля нет... Он заставил меня понервничать, на час опоздал. Перед операцией мне нужно хотя бы на полчаса расслабиться, отпускаю на свободу голову и руки. А при столкновениях с живописью каждый раз напряжен, надеюсь, что возникнет передо мной одна из тех картин Состояний, к которым привязан, как к самому себе. Как увижу, тут же стремлюсь отстранить художника, у меня с холстами свой разговор.
И я злился, что он где-то бродит, сбивает мой ритм жизни, я это не любил.
Наконец, звонок, открываю, он стоит в дверях, согнулся под грудой холстов, словно дикарь шкуры зверей притащил. Входит и сваливает это все на пол с поразительной небрежностью - избавился от тяжести. Потом бросается в угол на диван, ноги закидывает наверх и тут же захрапел. Я обрадовался, легче смотреть, когда творец спит. Мне говорили про его бесцеремонность, грубость, жесткую шкуру... "свинья, грязный тип" и все такое, но пробиться к холстам было важней. И про картины разное говорили, но тут уж верить нельзя никому, только смотреть и смотреть.
С тех пор годы прошли, но память не признает времени, а только силу впечатлений.
Он с первого взгляда почти привлекателен был, если без неприязненного вглядывания. Таким я представлял себе Эль Греко в молодости. Но стоило постоять рядом с ним, даже не глядя в его сторону... Гнилое дыхание. Не в прямом смысле - я о душе говорю, дефект какой-то души. Странный разговор, что она такое?.. Сотни раз открывал все слои и покровы, проходил от грудины до позвоночника, в грудной хирургии подвизался несколько лет. Души не приметил. Внутренний мир это химия, мозг и нервы, я уверен. Но от этого загадка не рассеивается.
Непостижимые вещи, его холсты, живут на стенах у меня. Я каждый день смотрю, живу под ними. Вот-вот соберу силы на альбом.. Каждый раз ищу в них следы несовершенства художника... а он не был образцом совершенства, уж поверьте... ищу - и не нахожу. Чистый талант, в этом тайна. Прозрачное, простое состояние... - но я не могу назвать его словом или фразой, хотя много раз пытался. Ближе всего подходит, пожалуй, "предчувствие беды". Как появилось во мне в первый раз перед картинами, так и осталось.
Это ощущение... такая мозаика, что не расскажешь, да и сам не знаешь всего. Предчувствие беды - главное состояние нашей жизни, если ты живой человек и можешь чувствовать... его не обойти. Жизнь вытолкнула меня, я почти мгновенно оказался в чуждом мире. Я не вздыхаю по тому, что было, начал жизнь в своей стране, но страшной... а умру тоже в своей, но непонятной... А картины... они оживляют, усиливают наши страхи, сомнения, воспоминания, тогда мы говорим в удивлении - как догадался... Не гадал, а сразу попал в цель, произошел тот самый резонанс, о которых я много говорил, так что не буду докучать вам своими теориями, запутаю, и ничего нового. Все новое - заново пережитое старое.
***
Но к чему усиливать и обострять наш страх, напоминать о грустном или тревожном?.. Меня сто раз спрашивали, зачем вам такие печальные картины, и без них время тяжелое... Серьезный вопрос, но у меня к картинам другое отношение. Я ищу подтверждения своих чувств и состояний, радостные они или печальные, дело десятое, - они мои, я не властен над ними, над всем, что рождается от столкновения внутренней и внешней жизни. Нам нужна не истина, а опора и понимание. Эти картины понимали и поддерживали меня. Искусство вовсе не должно нас улучшать или изменять, это уж как получится, главное, чтобы оно нас поддерживало и укрепляло.
Это удивительно, что может служить толчком, усилителем чувства подумаешь, пигмент на куске грубой ткани... Откуда такая привязанность к иллюзии? К искусственности? Своего рода наркотик?.. Трудно понять мгновенное притяжение или отталкивание, которые вызывают в нас цвет и свет на холсте, далекие от жизни. Ведь, что ни говори о силе искусства... мы намертво привязаны к реальности, держимся руками и зубами. И вот появляется странное существо художник, он предпочитает иллюзию - жизни, и время подарит ему за бескорыстие... может быть... всего лишь, может быть... несколько десятков лет памяти после смерти. Что нам с того, что будет после нас?.. Я стольких видел, кто смеялся над этим "потом"... молча делал им все новые молодые лица... они наслаждались текущей жизнью, прекрасно зная, как быстро будут забыты, еще до настоящей смерти.
Бедняга Мигель наслаждаться жизнью не умел, о вечности не заботился, зато писал честные картины. Просто писал их, и жил как мог, во всем остальном, кроме своих холстов, звезд с неба не хватал. Гений неотделим от всего, что происходит в окружающей нас жизни, еще хуже защищен, подвержен влияниям... и если не держится руками и зубами за свою спасительную странность, также как все растворяется и пропадает в мире, где раствориться и пропасть обычное дело. Он обязан стоять, спартанец, стоять, стоять!.. Ты должен всему миру, счастливец, не забывай!.. миру больше не на кого надеяться, мир тонет в дерьме... А этот начал шататься, думать о своем лице... как писать, что писать... и как сохранить холсты... слушал идиотов... и тут же что-то сломалось в нем, писать перестал, и жить расхотел...
"Сохранять научились, а беречь стало нечего, и незачем, ведь уже рядом стоящие люди и поколения друг друга не понимают... " Кругом меня так постоянно говорят, а я молчу, смотрю на его картины...
Есть еще в мире, что помнить и сохранять.
(C)
***
Впрочем, памяти не прикажешь, она не признает времени, не слушает разума, и хорошее и плохое для нее одинаково важны. Что-то сразу и намертво забывается, а от другого не отделаться, стоит и стоит перед глазами... Но кто сказал, что это приятно?.. Некоторые, правда, радуются воспоминаниям, "кратким мигам блаженства", да?.. А как быть с неприятными концами?.. Кончилась моя история действительно... как все в жизни кончается.
Хотя никто не знает, кончилась ли она, и кончится ли вообще...
Могу только сказать, мне трудно вспоминать, и больно.
Наверное потому, намеренно или нет, но я отталкиваю от себя тот момент в прошлом, когда впервые увидел живопись Мигеля. Эта же чистопрудненская квартира, весенний день, светло... Он лежал на диване, притворялся, что спит, а я смотрел.
Ни одного любительского оргалита, даже картонов не было, все холсты. Это сразу вызвало уважение, знаю, сколько с тканью возни. Два десятка холстов, довольно грубо загрунтованных. Люблю, когда видна структура ткани, в случае удачи усиливает ощущение непостижимости, простой ведь материал, грубый лен, на нем краска, пигмент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12


А-П

П-Я