Правда, Стрельников что-то такое говорил насчет
того, что, дескать, на этой должности будет возможность заняться док-
торской, и Томчак ему поверил, но уже через неделю понял, что к настоя-
щей науке его должность и близко не лежала. Это была хлопотная суматош-
ная административная работа, которая включала в себя не только контроль
за ходом выполнения плана научно-исследовательской работы на кафедрах,
но и организацию семинаров и конференций, обеспечение научного рецензи-
рования, руководство работой аспирантуры института и множество других
вещей, совершенно не интересных человеку, занимающемуся чистой наукой.
Нехватка бумаги или поломка техники на участке оперативной полиграфии,
где тиражируются подготовленные сотрудниками института научные и учебно-
методические работы, слишком большой конкурс в аспирантуру, необходи-
мость раздобыть машины и привезти на заседание ученого совета строптивых
старых профессоров, которые сказались немощными и поставили под угрозу
срыва защиту чьей-то диссертации, выбивание из финансистов денег на при-
обретение книг для институтской библиотеки - всем этим пришлось зани-
маться несостоявшемуся доктору наук Вячеславу Томчаку. И это при том,
что до прежней работы он успевал добираться за тридцать пять минут, а
теперь тратил на дорогу по полтора часа в один конец.
Самым неприятным было то, что Стрельников, судя по всему, не собирал-
ся быть ректором до конца своих дней. Все его друзья знали, что дольше
двух-трех лет он ни в одном кресле не высиживал. Ему становилось скучно,
он рвался к новым просторам и новым вершинам, менял сферу деятельности,
затевал новые дела. Томчак и Леонтьев, по прямому указанию ректора жест-
ко закрутившие все гайки и нажившие себе в институте множество врагов,
подспудно ждали того дня, когда их друг Володя уйдет из института. Они
твердо знали, что после его ухода они здесь не останутся. Придет новый
ректор и начнет избавляться от старой команды, как это сделал в свое
время сам Стрельников.
Их прогноз сбылся. Не прошло и трех лет, как Стрельников задумал ор-
ганизовать Фонд поддержки и развития гуманитарного образования. К нема-
лому облегчению своих друзей-заместителей, он позвал их с собой. Однако
предусмотрительная Лариса Томчак уже тогда предупреждала мужа:
- Не делай этого, Слава, лучше вернись в науку, пока не стало слишком
поздно. Трехлетний перерыв пока еще можно как-то наверстать, тем более
что ты сейчас на должности проректора по науке, а с этой должности впол-
не можно уйти заместителем директора какого-нибудь НИИ. Если ты пота-
щишься за Стрельниковым в Фонд, это будет уже необратимо. Людей, уходя-
щих с государственной службы в бизнес, обратно не берут, их там не лю-
бят. Максимум, на что ты сможешь рассчитывать после работы в Фонде, это
старший научный сотрудник. Не высоко падать-то будет?
- Я нужен ему, - упрямо твердил Томчак. - Он меня попросил уйти вмес-
те с ним.
С этим Лариса ничего не смогла поделать. И точно в таком же положении
оказались супруги Леонтьевы. Анна умоляла мужа одуматься, пока не стало
поздно, а тот, в свою очередь, произносил выспренние слова о мужской
дружбе. Томчак и Леонтьев ушли из института вместе со Стрельниковым в
придуманный и созданный им самим Фонд. И вот теперь, как выяснилось,
Владимир Стрельников занял высокую должность в аппарате Госкомвуза, бро-
сив своих верных товарищей на произвол судьбы. Оба они были совершенно
не приспособлены к коммерческой деятельности, не любили ее и плохо пони-
мали. Руководить Фондом без оборотистого, энергичного, предприимчивого
Стрельникова они не могли. Более того, налаживая работу Фонда, они, как
и несколько раньше в институте, проявляли по приказу своего шефа жест-
кость и требовательность к остальным сотрудникам. Даже в тех случаях,
когда Владимир Алексеевич был совершенно очевидно не прав или несправед-
лив, они демонстрировали солидарность с ним перед сотрудниками, которые
приходили искать у них защиты и понимания. Этого требовали законы корпо-
ративности и мужской дружбы. После всего этого трудно было ожидать, что
с уходом Стрельникова все в Фонде останется по-прежнему. Недоброжелате-
лей и врагов у Томчака и Леонтьева и здесь оказалось предостаточно, и
все они взбодрились и подняли головы, с энтузиазмом выискивая возмож-
ность поквитаться с обидчиками.
Но все это было, так сказать, глобально. Это было тем фундаментом, на
котором возвела свое здание злость и ненависть. Однако, кроме фундамен-
та, необходимы и кирпичи. Их Стрельников поставлял Ларисе Томчак и Анне
Леонтьевой бесперебойно.
У него была очаровательная привычка звонить часов около шести из ма-
шины и говорить своей секретарше:
- Наталья Семеновна, скажите Томчаку, чтобы не уходил. Он мне нужен.
Я буду через двадцать минут.
И Томчак сидел в своем кабинете как привязанный. Через полчаса он
звонил в приемную, недоумевая, почему Стрельников до сих пор его не выз-
вал, раз уж он ему так нужен. Наталья Семеновна отвечала:
- Владимир Алексеевич занят, у него посетители.
Томчак ждал. Каждые десять минут звонила Лариса, потому что они соби-
рались куда-то идти: в гости, в театр, на банкет, и вообще у них были
вполне определенные планы на этот вечер. В конце концов, она ждала мужа
к ужину, без него за стол не садилась и хотела хоть какой-то определен-
ности.
- Иди домой, - говорила Лариса. - Ничего не случится.
- Он просил, чтобы я не уходил. Я ему нужен.
Наконец в девятом часу распахивалась дверь и на пороге кабинета Том-
чака возникал Стрельников собственной персоной, невозможно красивый, в
распахнутой дорогой куртке и с сотовым телефоном в руках.
- Собирайся, пошли по домам, - говорил он как ни в чем не бывало.
- Ты хотел о чем-то поговорить со мной? - робко напоминал Томчак.
- Завтра поговорим. Мне пришла в голову одна идея, завтра расскажу.
Ему ни разу не пришло в голову предложить Томчаку, добросовестно от-
пускавшему водителя служебной машины ровно в шесть часов, подвезти его
на своей машине, коль уж тот так сильно задержался в институте по его же
просьбе. А о том, чтобы извиниться, даже и речи быть не могло. Но так
происходило далеко не всегда. Случалось, что взбесившийся от бесцельного
ожидания Томчак сам шел в кабинет к ректору и с удивлением обнаруживал
запертую дверь. Стрельников уже ушел, даже и не вспомнив о том, что
"привязал" своего заместителя к месту просьбой дождаться его.
Он распоряжался своими заместителями как собственными рабами, совер-
шенно не думая о том, что у них есть какието планы, нужды и вообще
жизнь. И при этом мастерски избегал возможных объяснений по этому пово-
ду. Мог, например, в четверть десятого утра позвонить неизвестно откуда
(в том числе, из теплой постели) секретарю Наталье Семеновне со словами:
- Скажите Леонтьеву, что он должен быть в десять часов в министерстве
на совещании. Если его нет на месте, пошлите Томчака. Я буду после часа.
О необходимости присутствовать на совещании в министерстве было из-
вестно за три дня, но, проснувшись поутру, Стрельников вдруг понимал,
что ехать туда ему смертельно неохота. Хорошо, что на свете существуют
заместители, которых можно послать на совещание вместо себя. И хорошо,
что существуют секретари, которым можно поручить передать указание на-
чальника. Ведь если он сам будет звонить своим замам, то велика вероят-
ность услышать, что они не могут ждать его или ехать на совещание по ка-
ким-то очень уважительным причинам, с которыми Стрельников как человек
нормальный просто не сможет не считаться. А секретарю они эти причины
объяснять не будут, потому что не может же секретарь отменить приказ
ректора. И его совершенно не интересовало, сколько заранее назначенных
деловых встреч и телефонных переговоров было сорвано при этом. Ибо зна-
чение имели только ЕГО встречи и ЕГО переговоры.
Он даже не подозревал, сколько домашних скандалов разгоралось по его
вине и сколько нервов было истрепано женам и детям своих друзей-замести-
телей. Два таких скандала были особенно показательными, так как испорти-
ли настроение надолго и, соответственно, надолго запомнились. Первый из
них случился в семье Леонтьевых. Двенадцатилетняя дочка Леонтьевых Алиса
лежала в больнице, ей сделали полостную операцию и через три дня должны
были выписывать. Вообще-то полагалось бы продержать ее как минимум неде-
лю, до снятия швов, но очередь на госпитализацию была огромная, и дети-
шек старались выпихнуть домой как можно раньше, если родители не возра-
жали. Геннадий Леонтьев предупредил секретаря, что утром должен забирать
дочку из больницы и до обеда его в институте не будет, и договорился с
водителем своей служебной машины, что тот заедет в половине десятого за
ним и Анной. В половине десятого машина к дому не приехала. Сначала ро-
дители не особенно волновались, полагая, что машина, вероятно, застряла
где-то в пробке и с минуты на минуту подъедет. Однако в десять ее все
еще не было. Геннадий поднялся в квартиру и позвонил в институт. То, что
он услышал, его ошарашило. Оказалось, что Владимир Алексеевич утром пот-
ребовал его машину для себя, потому что его личная машина сломалась, а
на служебной он отправил Любу встречать в аэропорту какую-то не то
родственницу, не то подружку. Стрельникову даже в голову не пришло сна-
чала позвонить самому Леонтьеву и спросить, не нужна ли ему машина.
Главным было то, что машина была нужна самому Стрельникову, а остальное
не имело ровно никакого значения.
Геннадий запаниковал. Его предупредили, что к десяти часам Алиса бу-
дет выписана, и просили не опаздывать, чтобы девочка не ждала в холле
больницы. Дожидаться, пока за ней приедут родители, в отделении не соби-
рались, ровно в десять из приемного покоя поступят новые больные, такой
заведен порядок, и Алисина койка понадобится для другого ребенка. Генна-
дий поймал частника, который за безумные деньги согласился поехать на
другой конец Москвы в больницу и привезти их обратно вместе с Алисой.
Всю дорогу до больницы Анна напряженно молчала, но Геннадий понимал, что
думают они об одном и том же: маленькая девочка с разрезанным животом и
нестерпимо болящим швом одиноко сидит в холле и не понимает, почему мама
и папа за ней не приезжают. Водитель выбрал не самый удачный путь, ухит-
рившись попасть во все заторы, которые только можно было отыскать в этот
час в столице, кроме того, выяснилось, что он не рассчитывал на такой
длинный маршрут, и ему нужно подъехать на заправку. В больнице Леонтьевы
оказались только в первом часу дня. Алиса, бледная и дрожащая, сидела на
стульчике, судорожно прижимая к груди пакет со своими вещами, и по ее
щекам градом катились слезы. Увидев бегущих к ней родителей, она разры-
далась, трясясь всем телом, и громко плакала всю обратную дорогу, успо-
коившись только тогда, когда оказалась в своей комнате и поняла, что
кошмар действительно кончился. Ей было очень больно сидеть на этом прок-
лятом неудобном стуле, потому что шов был еще совсем свежий. И очень
страшно, что родители забыли за ней приехать и ей придется тут сидеть до
завтрашнего дня. После операции девочка была слабенькой, и пережитое
волнение вылилось в самый настоящий нервный стресс. Она отказывалась от
еды и все время принималась плакать. Анна не выдержала и впервые за дол-
гое время решила высказать мужу все, что думает о его любви к своему
другу-начальнику.
- Он же в грош тебя не ставит, он плевать на тебя хотел, он тебя с
дерьмом смешивает, а ты только благодарно улыбаешься и задницу ему ли-
жешь! Неужели тебе самому не противно? Ну есть у тебя хоть капля гордос-
ти или нет? Где твое самолюбие? Почему ты позволяешь ему так с собой об-
ращаться?
Геннадий пытался объяснить жене, что нельзя сердиться на Стрельникова
за то, что тот думает только об интересах дела и забывает о личном.
- Володя - мой друг, и я уверен, что он уважает меня так же, как и я
его. Если он взял мою машину, значит, ему действительно было очень нуж-
но, иначе он не сделал бы этого.
- А тебе, выходит, не нужно? - взвилась Анна. - Больной ребенок после
операции сидит в холодном холле и умирает от страха и боли - на это мож-
но наплевать? Да если бы это был его ребенок, он бы две институтские ма-
шины взял, чтобы поехать в больницу. На одной бы сам ехал, вторая бы
следом шла на всякий случай, вдруг первая сломается, так чтобы сразу пе-
ресесть и ехать дальше, не дай Бог его ребенок лишнюю минуту прождет.
Ссора зашла слишком далеко, посыпались взаимные оскорбления, и в этом
конфликте Леонтьевы увязли надолго.
Другой памятный скандал случился у Томчаков. К Ларисе обратилась ее
давняя добрая приятельница, сын которой учился как раз в институте у
Стрельникова. С сыном произошла неприятность, он попал в милицию вместе
с двумя товарищами "за хулиганку". Собственно, хулиганил только один из
них, сцепился с продавцом палатки, у которого не оказалось сдачи с круп-
ной купюры, начал громко качать права, продавец не менее громко отвечал,
оба схватили друг друга за грудки, а тут и милиция подоспела. Забрали
всех троих, и уже в отделении оказалось, что все трое находятся в нет-
резвом состоянии. В общем-то это было простительно, у дебошира был день
рождения, и ребята, естественно, его отмечали, причем были даже не
сильно пьяны, а так, слегка выпивши. Но тест показал алкоголь, и факт
нарушения общественного порядка в нетрезвом виде был налицо. В институт,
где учился сын Ларисиной приятельницы и которым руководил ее муж, пришла
бумага, и Стрельников, рьяно взявшийся за укрепление дисциплины среди
студентов, велел подготовить приказ об отчислении парня.
1 2 3 4 5 6 7