https://wodolei.ru/catalog/shtorky/razdvijnie/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

«В конце концов, вещи надо называть своими именами», – оправдывалась Соледад. Но самое интересное, что в ее устах ругательства не резали слух. Они даже не раздражали – скорее забавляли.
«Тебе надо на сцене не танцевать, а ругаться. Тогда никакая конкуренция не страшна», – пошутил как-то Филипп в пору их совместной жизни. «Как ты смеешь! – тут же вскипела Соледад. – Танец – моя жизнь! А ругательства? Ну, считай, что я их коллекционирую…»
Филипп осознал, что воспоминания отвлекли его и он не понял, чего хочет его бывшая жена.
– Прости, дорогая. Так что ты хотела сказать?
– Сердце Христово! Ты здоров ли, Филипп?! Я полчаса разливаюсь тут соловьем, а ты так ничего и не понял?! Хорошо, – Соледад тяжело вздохнула, – я попробую еще раз: найди Дэвида и врежь ему как следует, черт побери!
– Что-о? Что я должен сделать?!
– Филипп, неужели ты впал в маразм? Или я стала плохо говорить по-английски? Скажи Дэвиду, – Соледад явно начала терять терпение, – чтобы он держался подальше от нашей девочки, потому что мне совершенно не нравится вся эта история! Пусть перестанет с ней встречаться, иначе я приеду и задушу его собственным шарфом!
– А ты думаешь, они еще встречаются? – спросил ошеломленный ее напором Филипп.
Соледад застонала:
– Дорогой, ты меня убиваешь. Я пришлю тебе таблетки от идиотизма. Хотя, боюсь, уже не поможет. Ну конечно встречаются! Вчера Джейн увидела их вместе и позвонила мне. Ты знаешь Джейн? Впрочем, откуда тебе ее знать! Но она сразу позвонила мне, а твое спокойствие просто поражает! Твоя дочь безумно влюблена. Уверена, что Дэвиду она тоже очень нравится, по-другому и быть не может! – В этот момент материнская гордость Соледад явно возобладала над другими чувствами.
– Думаю, ты не права, – перебил ее Филипп. – Да, Люсия ездила к Дэвиду на вечеринку. Но после этого у нас с ней был разговор, по твоей же просьбе, кстати. Надеюсь, она поняла меня правильно и сделала нужные выводы.
На другом конце провода повисла пауза.
– Алло, Соледад, ты меня слышишь? Алло!.. Неожиданно в трубке раздался вкрадчивый шепот:
– Ты что, действительно в это веришь?
– А почему я не должен верить собственной дочери? Я действительно, ты права, не знаю никакой Джейн, но почему-то должен верить ей! Может, она обозналась.
– Матерь Божья! Старый осел! – Соледад больше не могла сдерживаться. – Сохранить такую наивность в твои годы! Или ты не только сошел с ума, но вдобавок и ослеп?! Чем, по-твоему, Люсия занимается целыми днями?
– Где-то ходит…
– Прекрасный ответ внимательного отца. И где же она ходит?
– Ну, с Эйприл по магазинам, в бассейн, на какие-то лекции.
– Какие могут быть лекции в каникулы? Чувствуя себя как на допросе, Филипп начал судорожно припоминать, что ему говорила Люсия.
– Ах да, вспомнил. Она ходит на лекции в Философское общество. Говорит, ей это интересно.
– О Боже, я все поняла. – Теперь голос Ла Валенсианы был полон печали и снисходительности. – Прости меня, Филипп, ты – дитя. Нет! Ты – святой, потому что только святой, – тут она не выдержала и перешла на свой обычный тон, – только святой может предположить, что молодая красивая девица предпочтет какие-то нудные лекции объятиям любовника!
– Соледад, полегче, пожалуйста. – Филипп поморщился. Ее прямота всегда его коробила.
– Поверь мне, милый, я знаю, что говорю. Не сердись. Лучше поговори с Дэвидом, хорошо? С Люсией, я думаю, говорить бесполезно. Ладно, мне пора в театр. Извини, что накричала. Береги себя. Целую. – И Соледад повесила трубку.
Филипп долго сидел в кресле, переваривая услышанное. Может, его бывшая жена сгущает краски? Ей ведь это свойственно. Впрочем, все равно. Что бы там ни было, по сути она наверняка права. Женщины в таких делах разбираются гораздо быстрее мужчин. Но, с другой стороны, можно обвинить Дэвида, а потом выяснится, что ничего не произошло и он ни в чем не виноват. Филиппу очень не хотелось начинать такой разговор со старым приятелем: он почти неизбежно вел к ссоре.
И, поразмыслив, Филипп решил не торопить события. Несколько дней здесь уже ничего не решают. Чтобы не выглядеть таким дураком, как сегодня, надо понаблюдать за Люсией, самому во всем разобраться… И тогда он поймет, как поступить.
Три дня Люсия, не подозревая, что ее испытывают, изо всех сил старалась возобновить дружеские отношения с отцом. Она рассказывала ему о Стиве и Поле, пытаясь запутать следы, притворялась скромной поклонницей Маковски, не смеющей видеть в своем кумире просто мужчину. К концу четвертого дня ей это удалось.
Филипп успокоился, даже рассказал ей о своей давней совместной с Дэвидом поездке на гастроли в Испанию. Боясь снова выдать себя, она сдерживала желание расспрашивать отца о Дэвиде и довольствовалась перечислением репертуара и описанием без того хорошо знакомой ей природы. Девушка настолько завралась, что сама уже с трудом верила в свой роман с Маковски, тем более что в течение всех этих дней Дэйв ни разу не дал о себе знать. Это начинало тревожить. Не так уж долго ей оставалось быть в Лондоне, чтобы тратить время на всякую чепуху вроде спуска с Дэннисом и Брэндоном бумажных корабликов в Темзу или приготовления воскресного ужина. Зато Люсия в полной мере осознала, как велико ее счастье и как она боится его потерять. Все, что не было связано с Дэвидом, потеряло для нее всякую привлекательность, не имело отныне ни малейшего права называться жизнью. Она вздрагивала при каждом телефонном звонке и, в очередной раз теряя мгновенно зародившуюся надежду, бежала в свою комнату, где под подушкой, завернутое в кружевной платок, хранилось кольцо с зеленым камнем.
Мысленно обвинив Соледад в том, что она во всем способна усмотреть любовную историю, Филипп чувствовал себя счастливым отцом. Это удавалось ему только тогда, когда все его дети были в сборе. Пожалуй, это для него самое приятное чувство, которое ему доводилось испытывать. Он уже не помнил себя пылающим любовными страстями или одержимым мечтой стать музыкантом. Присутствие заботливой жены и место в оркестре стали для него привычными жизненными обстоятельствами, приятными, но незаметными, такими же, как наличие музыкального слуха или загнутых кверху ресниц. Возможно, такая участь постигла бы и его отцовские чувства, живи Люсия с ним в Англии… Но она жила в Мадриде.
С утра, чтобы не мучиться ожиданием желанного звонка, Люсия отправилась с Эйприл по магазинам. О том, что у Филиппа выходной и он проведет большую часть дня у телефонного аппарата, вспомнилось только на улице. «А, ладно, совру что-нибудь, только бы объявился Дэвид, – подумала она, усаживаясь в автобус. – Если сидеть и караулить – точно ничего не дождешься».
Через несколько часов она, совершенно измотанная хождением по магазинам, вернулась в полумрак уютной гостиной на Ферингтон-роуд, мечтая поскорее сесть в кресло и что-нибудь выпить. Несчастье состояло в том, что Эйприл срочно понадобилось купить элегантный наряд для приема, на который они с Филиппом собирались завтра. Мачеха Люсии обладала настоящим талантом выбирать абсолютно неподходящие для нее и при этом сногсшибательно дорогие вещи. Догадываясь, что не всегда попадает «в десятку», и зная безупречный вкус падчерицы, Эйприл советовалась с Люсией, когда та бывала в Лондоне, делая любые важные покупки.
Правда, несмотря на покладистый характер Эйприл, переубедить ее было порой нелегко. Но обычно Люсии все же удавалось сделать это, спасая тем самым и нервы, и кошелек отца. Вот и сегодня, услышав о «восхитительном розовом костюмчике от Унгаро», она готовилась к жаркой схватке.
– Привет, дорогая, как прошел день? – спросил отец, поднимаясь с дивана.
– Великолепно! Удалось отговорить Эйприл от костюма, похожего цветом на поросячий хвост. – Люсия улыбнулась.
Филипп, отлично знающий слабости своей жены, только вздохнул:
– Все-таки ты замечательная дочь. Хочешь что-нибудь выпить?
– Да, пожалуйста, мартини.
– Кстати, – как-то вскользь заметил отец, подавая ей стакан, – звонил Дэвид Маковски…
– Да? – Рука Люсии, державшая стакан, замерла на полпути ко рту. – И что? Что он сказал?
– Он пригласил нас завтра на ужин. Я, естественно, поблагодарил его, но, как ты знаешь, мы с Эйприл пойти не сможем. А что касается тебя… – Филипп неожиданно замолчал.
Но Люсия слишком долго прожила в Англии, чтобы не понять того, что осталось невысказанным. Как она ненавидела эти недомолвки и полунамеки, столь часто украшающие речь сдержанно-вежливых англичан!
– И что касается меня? Что ты хочешь сказать, папа? Я не могу поехать к Дэвиду без вас?
– Моя дорогая, Дэвид – интереснейший человек, талантливый музыкант и обаятельный мужчина… Но тебе не стоит забывать, что он женат. И вряд ли когда-нибудь оставит Лиз.
– А почему бы этому и не произойти? – Люсия начала сердиться. – Насколько я знаю, детей у них нет…
– Дело не в этом, – неожиданно резко перебил ее Филипп. – Дэвид не тот человек, с которым тебе стоит связывать свое будущее.
– Боже мой, вы как будто сговорились! – взорвалась девушка. – Сначала Соледад, потом Кармела, а теперь и ты! И все вы лучше меня знаете, что мне делать, а что не делать! А я, между прочим, уже взрослая и буду решать сама!
Она выскочила из комнаты, яростно хлопнув дверью.
Подумать только: они влюбляются, женятся, разводятся, не спрашивая ничьих советов, а ей читают наставления, как несмышленой школьнице! А она уже давно самостоятельная женщина!.. Боже всемогущий, но о чем она думает?! Дэвид приглашает ее на ужин! Завтра она увидит Дэвида!
Она бросила взгляд в зеркало: ее лицо разрумянилось, темные глаза сияли. Жизнь прекрасна!
Жаль, конечно, что завтра там будет Лиз, другие гости. Но, если подумать, это не так уж и важно. Раз Дэвид позвонил, значит, он действительно хочет ее видеть. И это главное. Значит, для него это тоже не мимолетное приключение! Это настоящее чувство! А настоящее чувство, как учила внучку Габриэла, всегда достойно того, чтобы за него бороться.
В тот же день она потратила остатки своих сбережений на черное, облегающее платье. Признаться, ее немного тревожило, что за вечеринка намечается у Дэвида, – не выдумка ли это? Да, Дэйв мог сказать о званом ужине, чтобы объяснить как-то Филиппу цель своего звонка, а на самом деле просто хотел назначить ей свидание. Но ведь он не мог предполагать, что Нортоны откажутся. Нет, ужин состоится, но на всякий случай стоит одеться поскромнее. Строгое длинное платье с квадратным, высоким вырезом подходило как для шумного торжества, так и для вечера в узком кругу.
В последний раз перед выходом посмотрев на свое отражение, она решила, что чего-то недостает, достала драгоценный сверток и надела подаренное Дэвидом кольцо. Кисть руки сразу же преобразилась: с тяжелым украшением она будто стала еще тоньше, еще нежнее. Легкие туфли на высоком каблуке придали виду девушки законченность.
– Прекрасно выглядишь, – Филипп заставил ее обернуться. В смокинге по поводу предстоящего приема, он словно подстерегал дочь, затаившись с газетой в неподходящем для чтения полумраке. Люсия не хотела покидать дом со скандалом.
– Папа, мне хочется побывать в гостях. Ты считаешь, что я не могу общаться с интересными мне людьми? Почему?
– Если ты хочешь вернуться к нашему разговору о Дэвиде, я скажу тебе только то, что это опасный человек. – Филипп зажег настольную лампу, по его напряженным скулам было видно, что его одолевает волнение.
– Чем же Маковски опасен? – Она присела на подлокотник соседнего кресла и, опершись одной рукой о спинку, положила другую на колено, но потом, заметив блеск изумруда, убрала руку вниз.
– Если бы я был женщиной, то обходил бы его стороной.
– Надо же, а я бы посмотрела хоть на одну из тех, которая захочет последовать твоему совету. – Люсия сказала это неожиданно для себя и тут же испугалась собственных слов. Оправдываться было поздно, отец медленно наливался гневом.
– Каждое его… приключение заканчивается тем, что от него уходят. – Филипп заметил, как Люсия вопросительно подняла брови. – Вернее, он сам заставляет уходить рано или поздно. Если бы это не было так больно – уходить!
– Так зачем же спешить делать себе больно, папа? – Он задумался. Между его рыжеватыми бровями вздрагивала вертикальная черточка. – Я не верю тебе. Прости. От такого человека невозможно уйти, даже если он тебе просто… друг, – продолжала атаку дочь.
– Я не слежу за жизнью Дэвида, но иногда до меня доходят… разные слухи. Прошлым летом, например, в Консерватории только и говорили, что о бедной Синти.
– Кто это? – спросила Люсия.
– В прошлом – ученица Дэвида, сейчас… Она австралийка. Поговаривали, что талантлива, очень талантлива, но бедна. Из какой-то провинциальной семьи. Ей приходилось подрабатывать где ни попадя, чтобы платить за учебу. Маковски взялся заниматься с ней бесплатно. Понятно, из каких соображений.
– Из каких же? – зло перебила Люсия.
– Девушка была красива. Я видел ее как-то: широкоскулое, необыкновенное лицо, смуглая кожа, волосы… огромная каштановая шапка…
– И что дальше?
– В Консерватории ее считали странной, чуть ли не юродивой, она могла ни с того ни с сего перестать играть во время концерта или бесследно пропасть на месяц из города. И все время курила. Но играла превосходно. Дэвиду удалось на нее повлиять. Чуть больше года назад все заговорили о том, что они любовники. Она блистала. Ей не было равных среди тогдашних его учеников. Но это длилось недолго. Дэвид уехал на гастроли и пробыл там вместо двух недель месяц. У нее уже тогда начались… странности в поведении. А когда он вернулся… Я не знаю, что там произошло, но ее соседи вызывали… людей из психиатрической клиники. И больше ее никто не видел. Говорят, ее перевели в какую-то австралийскую клинику, поближе к дому.
– Но она же и без того была сумасшедшая! Причем здесь Дэвид? Это только слухи!
– Она не была сумасшедшей.
– Но разве ты разговаривал с ее врачом? – Люсия вцепилась в подлокотники и подалась вперед.
– Лиз регулярно посылает деньги ее родителям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39


А-П

П-Я