Если она уплыла с острова, он не будет ее за это винить.
Но зато клянется, что все исправит и помирится с Джинни, если представится хоть малейшая возможность.
На вельботе Дункан внимательно наблюдал за отношениями брата с его людьми, и то, что он увидел, ему не понравилось. Колин легко впадал в гнев и был скор на кулачную расправу. Его люди между собой почти не разговаривали, но Колина подавленное настроение на судне ничуть не беспокоило. Похоже, он наслаждался высоким положением, которое ему обеспечивал статус вождя.
Они плыли на север, огибая остров Гиха, ветер дул им в лицо, и пришлось браться за весла. Небо потемнело, поднявшееся волнение сулило скорый шторм. Высокие, вскипающие волны делали плавание опасным, и Дункан надеялся только на то, что Джинни сейчас в безопасности в Данивэге.
Погода все ухудшалась. Настроение брата тоже. Колин никогда не был хорошим моряком, и вскоре лицо его приобрело нездоровый зеленый оттенок. К тому времени, как они пришвартовались в гавани западного Тарберта, наступил вечер. Их встретил густой темный туман и моросящий дождь.
Колин, не горевший желанием продолжать плавание ночью по штормящему морю, приказал своим людям позаботиться о лошадях. Остаток пути до Инверери можно проделать и по суше. Если погода не станет хуже, они доберутся до замка еще до полуночи.
Пока выгружались из вельбота, Дункан успел переглянуться с Коналлом, взглядом приказывая ему ничего не предпринимать, – только в случае крайней необходимости.
Вскоре стало понятно, что побег – это именно то, чего ждет от него брат. Колин будто предоставлял ему для этого все возможности. В суматохе разгрузки и пока люди Колина седлали коней, Дункана много раз оставляли под присмотром единственного юного члена клана. У юноши только-только начинала пробиваться щетина на подбородке. Дункан был по меньшей мере на голову выше его и значительно тяжелее и мог со связанными руками и ногами легко побороть этого мальчика.
Один раз Колин вообще усадил брата у дерева, рядом с острым камнем, об который Дункан мог за считанные минуты перерезать свои веревки.
Хотелось бы ему думать, что так выражается братская преданность, но он боялся, что за этим кроется весьма подлая причина. Скорее всего Колин хотел, чтобы Дункан попытался бежать – тогда он мог бы со спокойной совестью его пристрелить.
Они скакали на север по дороге, с двух сторон обрамленной деревьями, и Дункан все больше убеждался в подлых намерениях брата. Вместо того чтобы закинуть Дункана в седло и вести его коня под уздцы, Колин приказал ослабить ему путы, чтобы тот мог сам ехать верхом. Хотя ширины дороги хватало для того, чтобы ехать по трое в ряд, Колин распорядился выстроиться в две колонны, причем Дункан оказался позади, а Колин все время держался на расстоянии ружейного выстрела от него. Брат изо всех сил изображал рассеянность, но Дункан чувствовал его постоянную настороженность. Колин напоминал ему змею, свернувшуюся кольцами и ждущую малейшего движения, чтобы кинуться и укусить.
Ночь сгущалась, и беспокойство брата усиливалось. Он вздрагивал при каждом звуке. То и дело опасливо всматривался в темноту. Взгляд его метался, словно он ждал, что из-за деревьев вот-вот выскочит призрак.
Дункан вспомнил, что рассказывал Джейми про Макгрегоров и Нилла Ламонта. Беспокойство Колина было вполне оправданно. Дункан не раз отчётливо ощущал, что за ними наблюдают.
Когда Колин поскакал быстрее, приказав тому, кто ехал рядом с ним, приотстать и посмотреть, что там сзади, Дункан воспользовался этой возможностью и поравнялся с братом.
– Тебе так хочется поскорее доставить меня в Инверери или просто не терпится закончить путь?
Колину не понравилось это замечание. Не понравилось ему и то, что Дункан обнаружил его слабое место.
– Зато ты, брат, выглядишь на удивление спокойным для человека, которого от петли отделяют всего несколько часов.
Дункан пожал плечами:
– Я считаю, что правда все равно выплывет наружу. И заметил внезапную вспышку тревоги в глазах брата.
– Какая правда?
– Я не предавал клан. Карту украл кто-то другой, и он же передал ее Гранту.
– Кто?
– Не знаю.
– И что у тебя за доказательства?
– Никаких, кроме моего слова. Колин расхохотался. С облегчением?
– И ты думаешь, этого будет достаточно, чтобы сохранить тебе жизнь? Ты забыл, каков наш кузен. Будь я на твоем месте, я бы придумал что-нибудь другое, чтобы выбраться из этой передряги.
Дункан внимательно посмотрел на него.
– Не знай я тебя, брат, я бы решил, что ты хочешь, чтобы я попытался бежать.
Колин даже глазом не моргнул.
– С чего это ты взял?
– Вот ты мне и скажи. Зачем тебе все это, Колин? Чего ты надеешься добиться, сдав меня Аргайллу?
Колин побагровел.
– Я ничего не хочу. Просто выполняю свой долг перед кузеном. Мне все это не доставляет никакого удовольствия.
– Разве? – Ах, как хотелось Дункану в это поверить! – А ведь ты знаешь, что я не делал того, в чем меня обвиняют.
– Я знаю, что тебя судили и сочли виновным.
– Скажи, а для чего мне было предавать клан?
– Причина – простая ревность. Ты разозлился из-за моей помолвки. Вышел из себя, когда отец запретил тебе жениться на любимой девушке.
– Только потому, что ты успел подойти к нему первым. Зачем ты это сделал, Колин? Для чего устроил это обручение, хотя знал, что я ее люблю? – Колин сильно сжал губы, на его лице появилось упрямое выражение. – Ты так сильно меня ненавидел? – напрямик спросил Дункан.
В темноте синие глаза Колина гневно сверкнули.
– Да! – рявкнул он. Эта вспышка враждебности удивила Дункана, но Колин мгновенно взял себя в руки. – Нет! Просто ты должен был знать свое место.
Он пришпорил коня и вырвался вперед, лишив Дункана возможности расспрашивать дальше. Впрочем, он уже выяснил достаточно. Корни обиды Колина крылись очень глубоко – намного глубже, чем сознавал он сам.
Колин мчался вперед сквозь тьму и дождь, подгоняя коней сверх всякой меры, но в конце концов был вынужден остановиться.
Люди, посланные им на разведку, вернулись и сообщили, что ничего не заметили, но брат решил не рисковать. Он расставил часовых по периметру, а вторую половину людей отправил следить за лошадьми.
Дункана отделили от остальных пленников. Он сел у воды, прислонившись спиной к дереву. Дункан не ел целый день, но все равно удивился, когда молодой воин предложил ему кусок сушеной говядины и кружку эля. Поблагодарив, Дункан принялся за еду.
Юноша огляделся по сторонам.
– Правда то, что о тебе говорят?
– Что именно? – сухо уточнил Дункан. – Рассказывают-то много всего.
Юноша безуспешно попытался скрыть смущение.
– Что ты и есть знаменитый Черный Горец. Величайший воин…
– Довольно, Гиллис! – Дункан услышал раздражение в голосе брата. – Не важно, какая у него репутация на континенте. В Шотландском нагорье он преступник, осужденный за измену.
– Да, вождь, – нервно ответил Гиллис. – Простите, вождь.
– Займись лошадьми, – приказал Колин. – Пора ехать дальше.
Все чувства Дункана обострились. Вот оно. Никто на них не смотрел – все оказались чуть впереди и готовились отправиться в путь.
– Вставай, – велел Колин.
Дункан медленно поднялся. Краем глаза он видел, как рука брата тянется к поясу – к пистолету.
Брат ненавидит его так сильно, что готов убить! Эта мысль разъедала душу, как кислотой, но Дункан уже приготовился. Несмотря на связанные руки, он резко повернулся и изо всех сил ударил ногой. Башмак попал в уже поднятую руку Колика, выбив пистолет. Прежде чем Колин успел прийти в себя, Дункан пнул его еще раз, на этот раз в голову, потому что Колин невольно пригнулся к ушибленной руке. Этот удар оглушил брата, и Дункан ринулся на него со свирепым боевым кличем. Оба рухнули на землю.
Колин тоже издал боевой клич, и началась драка. Несмотря на слухи, возможности Дункана были не безграничны. Если бы Коналл сумел освободить стражников Гордона, их шансы хоть немного уравнялись бы.
Колин зарычал от боли, когда Дункан, саданув его локтем в живот, потянулся к кинжалу брата. Он выхватил его и сумел разрезать путы на руках. К этому времени Колин слегка пришел в себя и нанес Дункану удар в висок. Кожаный жилет и нагрудная пластина были по-прежнему на нем, но стальной шлем остался в гостинице, и от удара брата голова загудела. Недостатков у Колина хватало, но на нехватку силы он пожаловаться не мог.
Дункан ответил ударом в челюсть и с удовлетворением услышал, как что-то хрустнуло:
Зажав кинжал в руке, Дункан вскочил на ноги – он слышал вокруг шум сражения и хотел оказаться в такой позиции, чтобы отразить любое нападение.
Было темно и туманно, но он видел очертания приближающихся людей.
Колин с трудом поднялся на ноги и посмотрел Дункану в лицо.
– Будь ты проклят! – воскликнул он, потирая челюсть.
– Это не я пытался убить собственного брата, – процедил Дункан сквозь стиснутые зубы.
Однако неприглядная правда только сильнее разозлила Колина. Он выдернул из-за пояса второй пистолет, вскинул руку для выстрела, но Дункан ударил его по руке, и пуля пролетела над плечом, не попав в сердце. Колин выругался и потянулся за мечом – отцовским мечом! Но выхватить его не успел – Дункан метнулся вперед, одной рукой придавил брата за плечи к дереву и прижал к его горлу длинный острый кинжал.
Колин пытался вырваться, но не мог сдвинуть Дункана с места. Тот стоял, как скала, хотя его обуревало желание нанести ответный удар человеку, только что пытавшемуся его убить. Дважды. Вот это брат!
– За что? – спросил он, слегка вдавив острие кинжала в шею Колина.
Если он надеялся на признание, то его ждало разочарование. Дункан знал, что брат унесет свои тайны в могилу.
– Ты этого не сделаешь, – издевательски протянул Колин.
Дункан посмотрел в сторону шумного сражения и заколебался. Только сейчас он понял, почему никто не спешит на помощь Колину. Люди, чье приближение он чувствовал всю дорогу, вышли из тени. Их вождь был так похож на свою сестру, что Дункан узнал его сразу.
Он повернулся к брату, чувствуя, как его охватывает бесконечная печаль.
– Ты прав, – сказал он. – Я этого не сделаю.
– Зато я сделаю, – отозвался мужской голос. Колин дернул головой в ту сторону и побледнел. Дункан отступил назад, отпустив Колина.
– Ламонт? – спросил он.
Человек, поставивший себя вне закона ради того, чтобы отомстить за поруганную честь любимой женщины, склонил голову, не отводя хищного взгляда от Колина. Несмотря на темноту, ярость и ненависть, исходившие от Нилла Ламонта, были буквально осязаемы.
Двое вытащили мечи и приняли боевую стойку. Ламонт поднял над головой свой двуручный меч и атаковал со свирепостью, казавшейся сверхчеловеческой. Сталь ударялась о сталь с грохотом, напоминавшим удары грома. Ламонт нападал на Колина неистово, неумолимо, нанося один мощный удар за другим. Брат не успевал их отражать. Казалось, что Ламонт черпает откуда-то все новые и новые силы.
Исход у этого поединка мог быть только один. Дункан это знал, и, судя по глазам Колина, брат знал это тоже.
Не желая видеть неизбежного, Дункан повернулся и пошел прочь. Ему бы хотелось испытывать сочувствие, но Колин сам выбрал себе такую судьбу, и теперь наступил час расплаты.
Колин погиб.
Ламонт и шайка разбойников Макгрегоров растворились в темноте так же быстро, как возникли из нее. Похоже, их сражение с гибелью единственного врага завершилось.
Прежде чем их успели снова повязать, Дункан отправил Коналла и Гордонов назад на остров Айла, чтобы отыскать Джинни. Гигант ирландец не очень обрадовался этому приказу, но он знал, что предстоит Дункану, и понимал, что тот должен это сделать. Час расплаты Дункана, как и Колина, настал, но он все же надеялся на более благоприятный исход.
Дункан горевал не по брату, пытавшемуся его убить, но по мальчику, который когда-то ходил за ним по пятам, с которым они вместе росли.
Если бы не Гиллис, Дункану пришлось бы нелегко – попробуй убедить оставшихся в живых членов клана не убивать его на месте!.. Но юный воин обернулся как раз в тот момент, когда Колин пытался застрелить брата. Бесчестье вождя не могло понравиться ни одному горцу, а поскольку Дункан выразил готовность признать их власть над собой, угроза немедленной казни миновала.
Позаботились о раненых, собрали тела убитых. Время шло к рассвету, когда угрюмая процессия вошла в ворота замка Инверери, грозной крепости графа Аргайлла.
Дункан ожидал, что его сразу бросят в яму, и очень удивился, когда его повели в покои лэрда.
Он давно не был в Инверери и успел забыть пристрастие своего кузена к роскоши. Замок годился и для короля – правда, Аргайлл грешил дурным вкусом. Тяжелый бархат, дорогая парча, богато украшенная мебель, серебряные блюда и канделябры. Все предметы кричали здесь о богатстве, но плохо сочетались друг с другом.
Однако Дункана сейчас заботило только одно: что он может сказать человеку, державшему в своих руках его жизнь?.. Появление здесь – большой риск, но на него пришлось пойти. Остается верить, что правда и справедливость восторжествуют. Хотя следовало признать, что неплохо бы иметь что-то еще, кроме своего слова и неубедительной записки.
Дункан замер, когда дверь распахнулась, и медленно повернулся. Сердце его остановилось.
– Джинни?
Она закусила губу и сделала несколько осторожных шажков ему навстречу. Похоже, Джинни ждала, что сделает Дункан. И он не заставил себя ждать – обнял ее и прижал к себе.
Джинни прильнула к нему. Ее облегчение было почти осязаемым. Дункан поцеловал ее в макушку, вдыхая нежный цветочный аромат волос, наслаждаясь тем, что снова может обнимать ее.
Чуть отодвинув Джинни от себя, он внимательно посмотрел на нее, словно желая убедиться, что она настоящая.
– Как ты сюда попала?..
И замолчал. Лейф! Лицо Дункана помрачнело. Чертов северянин мог в такую бурю погубить Джинни! Лейф считал, что может справиться с чем угодно – с ветром, со штормом, и не важно, насколько опасно море.
Прочитав его мысли, Джинни сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39