В Харроу они допоздна сидели в комнате отдыха, яростно споря о его книгах. Он вышел из университета почти революционером.
– Ее мать пользовалась двумя именами – Люсиль Вильерс и Люсиль Ван Клеф. Они с Лалюмьером появились неизвестно откуда лет двадцать назад, работая на радикалов. Старые радикалы благоразумно умалчивали о своем происхождении, ведь королевское правосудие не щадило всю семью. – Дойл начать ощупывать внутреннюю сторону каждого ремня, касавшегося лошади. – Потом Лалюмьера повесили в Лионе, а Люсиль закончила работой на французскую тайную полицию. Самая красивая женщина в Европе, как я слышал. Могу дать список мужчин, с кем она спала.
– Ну а ее дочь Анник?
– Она всю свою жизнь в игре. Фактически воспитана тайной полицией. Начала с восьми лет, выполняя поручения для Сулье, когда тот был шефом подразделения в Южной Европе. Два года спустя ее отправили действующим наблюдателем, именно тогда ее одели мальчиком. Она была в группе Вобана, одной из его пяти или шести специальных агентов. Настолько Анник хороша. Я несколько раз сталкивался с ней в Вене. Да, красивая девушка, но это не все, она вдвое интереснее любой женщины. Ты бы заметил ее в любом случае. Ты видишь это сейчас.
Тем временем Эйдриан добавил ей в кофе горячего молока, протянул булочку, ненавязчиво делая то, что слепой женщине было бы трудно сделать, не выдав себя.
– Очень мило, да?
– Хокер умеет допрашивать. – Грей скрыл досаду. – Он нравится женщинам, и мы должны это использовать.
– Ты прав. Она молода, испугана, хотя профессионал, ей нужно с кем-нибудь поговорить. Но твою женщину Хокер не тронет, он просто злит тебя.
– Я посажу Анник рядом с тобой на козлы. У нее хватит ума не прыгать оттуда. Еще можешь обнять ее… мышцы ее спины напрягаются перед броском. Это послужит тебе предупреждением.
– Хорошо.
– Постарайся ее разговорить. Будь милым.
– Я люблю быть милым. Интересно, о чем они беседуют? – с невинным выражением спросил Дойл.
– Мы сидим уже больше двух часов, и столько же лежит булочка на твоей тарелке, – говорил Эйдриан. – Первую лошадь уже запрягли. Кажется, грузят наверх последние сумки. У нас есть пять-шесть минут.
– Тогда я поем быстро.
Ее опущенные глаза были устремлены на руки. Первый из выученных ею приемов, чтобы пустой взгляд не блуждал, давая всем понять, что она слепая. Руки она держала рядом с тарелкой. Утром она уже обожглась, наткнувшись на кофейник, и не хотела допустить новую оплошность.
Булочка действительно лежала на тарелке больше двух часов. Она тщательно разломила ее на три части и медленно жевала. После трудного путешествия из Марселя желудок еще не привык к достаточному количеству еды.
– Ты поступаешь разумно, – одобрил Эйдриан. – Ты ведь голодала до этого.
– Как и ты, полагаю.
– Я голодал почти все время, пока не подрос, чтобы зарабатывать себе на жизнь воровством. – Эйдриан усмехнулся. – Может, я стал бы огромным, как Грей, если б питался регулярно.
– Почти наверняка. Откинься на спинку, Эйдриан. Если ты вздумаешь потерять сознание, то не опрокинешь мою чашку с кофе мне на колени.
Анник услышала, что он последовал ее совету.
– Букет женского сочувствия. Ты бы полюбила меня, если б я имел мускулатуру Грея и возвышался над всеми этими французами? Но с его ростом я был бы плохим агентом. Слишком заметным.
– Не вижу необходимости сочувствовать английскому шпиону. И я не тратила бы свою любовь на человека вроде тебя. Лучше съешь что-нибудь, раз твой друг собирается вытаскивать из тебя пули.
– Я не думаю, что, еда поможет. Как-то неуверенно себя чувствуешь, если хирург боится процедуры больше, чем ты. Когда ты голодала, Анник? Во времена террора?
Ну что же, тема вполне безобидная.
– Да, в то время, только не в Париже. Тогда я жила у цыган. Их жизнь тяжела зимой, да еще в неспокойные времена.
– Тебя что, украли цыгане?
– Такой умный шпион, как ты, должен знать, что это вымысел. Зачем цыганам красть детей, если у них много собственных? Они давным-давно знают, как делать младенцев. К твоему сведению, это не трудно.
– Да, я слышал. На твоем месте я бы не пытался спрятать булочку. Такие очаровательные платья не годятся для этого.
– Значит, мое платье неприличное, – хмуро сказала она. – Как я и подозревала.
– Оно восхитительно. Пожалуйста, оставь булочку рядом с тарелкой и перестань собирать крошки в моем присутствии. Корзинки Русселя уже несут к карете, там еды хватит на маленькую армию. Одно преимущество быть похищенной Греем в том, что ты будешь хорошо есть. Это будет, пока ты с нами, Лисенок.
– Тогда я буду какое-то время сыта.
В желудке у нее оставалось место лишь для последнего кусочка хлеба или глотка кофе. Анник выбрала последнее. Она действительно любила кофе.
Глава 9
– Идиот! – Жак Леблан расстелил карту, ведя пальцем по дорогам Нормандии. – Перестань отнимать у меня время своим хныканьем.
– Она в Париже, – угрюмо сказал Анри. – Они пешком, без еды, без денег. Мальчишка ранен…
– Мальчишка наверняка умер, и они бросили его в каком-нибудь переулке. Но теперь у них есть лошади. Может быть, даже карета.
– Англичанин скроется в норе. Если Анник сбежит от него, то пойдет к своим друзьям в Париже. Зачем ей…
– У нее повсюду друзья. Помолчи. – Леблан отметил двумя пальцами участок на побережье Нормандии. – Здесь цитадель контрабандистов. Дорога в Англию. Вместе или раздельно, здоровые или раненые, они должны прийти сюда.
Много ли времени понадобится английскому шпиону, чтобы сломить Анник? Два-три дня? Англичанин просто зверь. Даже Анри боялся его.
– Значит, так. Даем англичанину три дня на обработку маленькой стервы и выяснения, где находятся планы Альбиона. Затем… – Леблан вел пальцами по карте. – Где они могли быть спрятаны все эти месяцы? Париж? Руан? Неподалеку от Ла-Манша? Они могут быть уже в Англии, куда девчонка отправила их для сохранности, когда покинула Брюгге. Времени ей хватило.
Но сейчас это не важно. В конце концов, англичанин должен переплыть Ла-Манш. Другого пути в Англию нет. Он в любом случае доберется до побережья, где попадет в устроенную для него ловушку.
Анри не хватило ума промолчать.
– Нет доказательств, что она с ним. Как нет доказательств, что она вообще оставила Париж. Мы должны искать…
– Это Лисенок, глупец, а не одна из твоих курочек. Она пришла сюда из Марселя, слепая. Думаешь, она сосет большой палец в каком-нибудь углу Латинского квартала, дожидаясь тебя? Если даже она без англичанина, то все равно пойдет к Ла-Маншу. Она идет к Сулье. Думает, что с ним она в безопасности.
– Я думаю… – упрямо возразил Анри.
– А ты не думай. Тьфу! Я окружен идиотами.
Черт, события выходят из-под его контроля. Возможно, сейчас Анник уже ползает на коленях перед англичанином, рассказывая ему все, что он требует. Рассказывая о Брюгге.
Леблан уперся кулаком в Нормандию. Это еще не беда. Не беда. Он раздавит их, как насекомых. Если даже англичанин проболтается о некоей истории в Брюгге, кто поверит английскому шпиону? Все можно подавить, любое упоминание. Можно всем заткнуть рот.
И если он получит от него планы Альбиона… черт побери, умный человек может получить кучу золота в обмен на эти планы. А не как в Брюгге при всей его работе. И за что? За какие-то смехотворные несколько монет. Просто оскорбление.
Леблан прижал большой палец к городу Руану и отметил дорогу к побережью.
– Расставишь патрули здесь, здесь… и здесь. Останавливайте всех, кто движется, и обыскивайте.
– Мы не можем останавливать каждого…
– Ищите слепую женщину, черт возьми. Это просто даже для тебя.
Из Брюгге планы Альбиона исчезли как дым. Он перевернул вверх дном всю гостиницу, разыскивая их. На этот раз они не уйдут, если даже ему придется вырвать их собственными руками из живота этой стервы.
– Я отдам приказ патрулям. – Анри высокомерно кивнул.
Очередное неуважение, о котором этот придурок со временем пожалеет. Он исправит вред, который причинил Анри. Он вернет планы Альбиона и заткнет рот Анник Вильерс. Когда она будет мертва, он почувствует себя в безопасности.
– Здесь… и напротив… место таможенников. Пусть для разнообразия сделают что-нибудь полезное. Наших людей отправишь сюда. – Пальцы Леблана, как паучьи лапы, двигались по названиям вдоль побережья. Это были маленькие деревни, пропахшие рыбой, в каждой пятьдесят хижин и три десятка лодок. – Она знает это побережье со времен Вандеи. Тут у нее союзники-контрабандисты, имена которых она скрывала от меня. Она придет сюда, если освободится. Если она еще не знает, что я жду ее здесь. Если мы расставим патрули… Возможно…
– Тут много возможностей, – заметил Анри, разглядывая висевший на красно-золотой стене пейзаж, некогда принадлежавший мэру Парижа.
Он разберется с Анри. О, будьте уверены, он разберется с его грубостью.
– Иди! Убирайся! Отдай приказ, чтобы все найденные при ней бумаги доставили мне нераспечатанными. Лично мне. Понял?
– Вам. Нераспечатанными. Конечно. А что делать с Анник?
– Возьми себе, если хочешь объедки англичанина. Отдай в награду людям, которые нашли ее. Затем приведешь ко мне.
– И англичанина?
– Его убей.
Глава 10
Нормандия
Анник, сидевшая рядом на скамейке кучера, почти час хранила высокомерное молчание. В конце концов, его нарушил Дойл, который оскорбленным тоном сказал, что ей незачем отодвигать задницу всю дорогу до Кале. Он ее не теснит. Обида в голосе Дойла и вульгарное слово подорвали ее решимость. Даже крепко сжав губы, Анник не смогла удержаться от смеха.
– Так-то лучше, – удовлетворенно заметил Дойл. – Я уже начал гадать, заговоришь ли ты со мной.
– Знаете, я не склонна к разговорам с похитителями.
– Мы тебя раздражаем, да?
– Конечно. И мне не нравится сидеть так высоко. Жесткий насест кучера был далеко от земли. На каждом ухабе он угрожающе кренился. Дорогу Анник не видела, поэтому крепко держалась за боковые поручни сиденья, упираясь ногами в подставку. К концу дня все тело и руки у нее будут нещадно болеть, очевидно, с этой целью ее и посадили сюда. Чтобы ночью она уже не думала о побеге. Карета ужасно тряслась.
– Она слишком непрочная, – сказала Анник.
– Я не дам тебе упасть. Хотя трудновато придерживать тебя, мисс.
У Дойла было удивительное произношение. Только настоящий француз осмелился бы так ужасно говорить по-французски. В кладовой своей памяти Анник отыскала месье Дойла, имевшего много имен. Когда-то в Вене мать указала ей на него, велев избегать этого человека, поскольку он жесткий и упорный, как барсук, возможно, лучший действующий агент британцев.
– Ты хорошо знаешь лошадей, мисс?
– Не очень, – призналась она.
– Тогда мы дадим тебе поработать, а я отдохну. Ты просто… Вот так… Просто возьми это.
Дойл что-то вложил ей в руки. Она поняла, что держит вожжи, а лошади бесконтрольно трусят по дороге. Всю жизнь ей приходится иметь дело с неожиданностями. Черт побери.
– Не надо так натягивать вожжи. Лошади будут нервничать. Все, что тебе нужно, – это держать их легко, свободно. Одной рукой, конечно, но пока двумя. Только для начала. Делай так… – Обхватив ученицу, Дойл взял обе ее руки. – Нет, расслабь пальцы, дай я покажу.
– Может, вы заберете их? Пожалуйста.
Он подтягивал ремни, пока они не переплелись с ее пальцами.
– Вот этот идет к левой пристяжной. Норовистый черт. Я зову его Нэнси, потому что он не совсем полноценный. Старина Нэн знаменит тем, что щиплет тебя, когда хочет обратить на себя внимание. Теперь предположим, ты собираешься повернуть его влево… не говорю сейчас, но если захочется, ты легко и уверенно натягиваешь этот ремень. Чувствуешь?
– Дойл, может, вы еще не обратили внимания, но я слепая.
– Да, мисс. А другой повод, лежащий у тебя на ладони…
– Быть слепой, месье Дойл, – это не просто невозможность видеть голубое небо и поля, мимо которых мы проезжаем. Это означает, что я не могу делать многое из того, что вам кажется обычным. Например, править лошадьми.
– Чтобы держать вожжи, тебе, мисс, и не требуется видеть. Я половину времени правлю, закрыв глаза, и дремлю. Всю работу делают лошади. А твое дело запомнить, где чья вожжа. На тот случай, если кто-нибудь влезет наверх и спросит тебя об этом.
Анник до боли в пальцах сжимала кожаные ремни. Единственное, чем она в своей жизни правила, была скрипучая цыганская повозка со спокойной лошадкой.
– Я не уверена, что это удачная мысль.
– Лучший для тебя способ приспособиться к жизни, мисс. Если ты не против моих советов. Что может быть лучше двуколки с пони для езды по сельской местности? И я не вижу причины, чтобы ты не могла править. Как любая из этих леди в Англии. Да и половина из них, должно быть, слепа, как и ты. Прошу прощения, что заговорил об этом.
– Вы на удивление хладнокровный человек, месье Дойл. Но ваша репутация вполне заслуженна.
– Что красивая молодая леди вроде тебя знает о моей репутации? Когда приедешь в Англию, купи себе двуколку и пони, разумного, как эта пара. Он будет возить тебя, куда захочешь, а тебе останется только держать поводья, как ты делаешь это сейчас.
– Купить… двуколку. Конечно. Так я и поступлю, если доберусь когда-нибудь до Англии.
– Нет, мисс, не сомневайся. Ты знаешь, что мы берем тебя с собой в Англию. Едем туда быстро, насколько возможно. Приближаемся с каждой милей. – Дойл слегка двинул вожжи в ее руках, чтобы объехать какой-то предмет на дороге. – Чем скорей ты перестанешь бороться с Греем, тем будет лучше для всех нас. Понимаешь, мы все чувствуем некоторое беспокойство, не зная, собираешься ты убить его этой ночью или нет.
– Да. Или нет. Как получится.
Хотя его руки дружески обнимали ее, Дойл выпустил поводья, оставив ей карету и лошадей, которые могли в любую минуту сделать что угодно.
– Вы не заберете поводья себе, Дойл? Потому что я решительно не хочу править.
– Да ты отпусти вожжи, лошади сами идут куда надо. А когда ты напрягаешься, это сбивает их с толку.
– По-вашему, нужно откинуться назад и спокойно ехать дальше? Вероятно, так же я должна поступать, чего бы не потребовал месье Грей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37