https://wodolei.ru/catalog/akrilovye_vanny/130na70/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Хоть бы кто-нибудь вспомнил о моих истерзанных нервах!
Ответу Шарлотты помешало появление Джейн и Элизабет.
– Вот и она сама, – продолжала миссис Беннет. – С нее как с гуся вода. Ей и дела нет до всех нас, будто бы мы все живем где-нибудь в Йорке. Лишь бы ее не трогали! Но я вам вот что скажу, дорогая мисс Лиззи: ежели вы себе вбили в голову, что можете и впредь отказывать всякому жениху, кто бы к вам ни посватался, то вы и вовсе не выйдете замуж! И клянусь вам, мне неизвестно, кто станет о вас заботиться, когда умрет ваш отец. Мне это будет не под силу, запомните. С этого дня я с вами покончила. Больше я с вами не стану разговаривать, – я уже вам это сказала в библиотеке. И вы убедитесь, я сумею сдержать свое слово. Что за удовольствие разговаривать с неблагодарной девчонкой? И вообще, чего ради мне разговаривать с кем бы то ни было? Люди, страдающие больными нервами, не очень-то склонны к разговорам. Увы, моих мучений не понимают! Но этому нельзя удивляться. Кто сам не пожалуется, не дождется сочувствия.
Дочки слушали эти излияния молча, зная, что всякая попытка успокоить и урезонить мать только увеличит ее раздражение. Поэтому миссис Беннет продолжала сетовать на судьбу, пока к ним не присоединился мистер Коллинз, казавшийся еще более напыщенным, чем обычно. При виде его миссис Беннет сказала девицам:
– А теперь я хочу, чтобы вы, – да, да, вы все, – попридержали языки и позволили нам с мистером Коллинзом хоть немножко поговорить по душам.
Элизабет вышла из комнаты, Джейн и Китти последовали за ней, а Лидия не тронулась с места, решив услышать все, что только будет возможно. Шарлотта задержалась, отвечая сначала на любезности мистера Коллинза, который самым подробным образом расспросил обо всех ее родственниках и поинтересовался ее собственным самочувствием, а затем, одолеваемая любопытством, отошла к окну, сделав вид, что оттуда ей ничего не слышно.
Миссис Беннет начала подготовленный разговор страдальческим возгласом:
– О, мистер Коллинз!
– Сударыня, – отвечал он, – не будем больше касаться этой темы. Я далек от того, чтобы обидеться на поведение вашей дочери, – продолжал он тоном, в котором все же проскальзывало известное неудовольствие. – Покорность перед неизбежным злом – наш общий долг. Тем более она приличествует молодому человеку, которому, подобно мне, посчастливилось рано выдвинуться в обществе. И потому я заставляю себя покориться. Быть может, правда, с тем большей легкостью, что у меня возникло сомнение – нашел бы я истинное счастье, если бы прелестная кузина удостоила меня своей руки. Ибо я часто наблюдал, что покорность никогда не бывает столь полной, как тогда, когда благо, коего мы лишились, начинает в нашем представлении терять свою ценность. Надеюсь, сударыня, вы не сочтете, что я проявляю неуважение к вашей семье своим отказом от благосклонности вашей дочери, не затруднив вас и мистера Беннета просьбой употребить ради меня родительскую власть. То, что я счел себя свободным, основываясь на ответе вашей дочери, а не ее родителей, может, я опасаюсь, бросить тень на мое поведение. Но всем нам свойственно ошибаться. Во всяком случае, в своих поступках я руководствовался лучшими намерениями. Мне хотелось приобрести приятную спутницу жизни и оказать в то же время услугу вашей семье. И если в чем-то мое поведение все же заслуживает упрека, я, сударыня, умоляю о снисхождении.
ГЛАВА XXI
Волнения по поводу сватовства мистера Коллинза подходили к концу. Элизабет страдала теперь только от оставленного этим событием неприятного осадка и ворчливых упреков, которые еще иногда высказывала по ее адресу миссис Беннет. Что касается самого джентльмена, то он вовсе не выглядел смущенным или подавленным и даже не избегал общества кузины, обнаруживая свои чувства лишь некоторой скованностью и негодующим молчанием. Он почти не разговаривал с ней и в течение всего вечера уделял столь высоко ценимое им внимание одной лишь мисс Лукас. И, охотно поддерживая с ним беседу, Шарлотта оказала подруге и всей ее семье весьма своевременную услугу.
Следующее утро не улучшило здоровья и настроения миссис Беннет. Весь вид мистера Коллинза по-прежнему говорил об уязвленном самолюбии. Элизабет надеялась, что обида заставит его преждевременно покинуть Лонгборн, но планы гостя не изменились: его отъезд был назначен на субботу, и именно в субботу он намеревался от них уехать.
После завтрака девицы отправились в Меритон, чтобы узнать, вернулся ли уже мистер Уикхем, и выразить сожаление по поводу его отсутствия на незерфилдском балу. Он встретил их на окраине города и зашел вместе с ними к миссис Филипс, где его собственная досада и огорчение всех остальных были высказаны достаточно красноречиво. Однако в разговоре с Элизабет он признался, что необходимость его отъезда была преувеличена.
– Когда до бала осталось немного дней, – сказал он, – я понял, что мне лучше не встречаться с мистером Дарси. Я мог бы не вынести длительного пребывания с ним в одной комнате и в одном обществе. А это привело бы к сценам, неприятным не только мне одному.
Элизабет высоко оценила его благоразумие. Им удалось вдоволь наговориться на эту тему и высказать друг другу комплименты, пока Уикхем и еще один офицер сопровождали девиц до Лонгборна. Во время этой прогулки молодой человек оказывал Элизабет особое внимание. Его готовность следовать за ней до самого ее дома была вдвойне приятна Элизабет: во-первых, она была лестна сама по себе, а во-вторых, создавала удобную возможность представить мистера Уикхема ее родителям.
Вскоре после их возвращения старшей мисс Беннет принесли письмо из Незерфилда. Оно было тотчас же распечатано. В конверте лежал красивый листок лощеной бумаги, исписанный изящным дамским почерком.
Пока сестра, задерживаясь на отдельных фразах, читала письмо, Элизабет видела, как менялось выражение ее лица. Джейн вскоре взяла себя в руки и, спрятав письмо, постаралась с обычной веселостью присоединиться к общей беседе. Однако письмо настолько заинтересовало Элизабет, что отвлекло ее внимание даже от Уикхема. Едва Уикхем и его приятель покинули Лонгборн, Джейн взглядом пригласила сестру последовать за ней наверх и, когда они вошли в свою комнату, сказала, снова вынув письмо:
– Оно от Кэролайн Бингли. Я, признаюсь, удивлена его содержанием. К этому времени вся их компания уже, должно быть, покинула Незерфилд и находится на пути в Лондон. И они не собираются возвращаться. Послушай, что здесь написано.
Она прочла первую фразу о том, что сестры мистера Бингли решили последовать за братом в Лондон и намереваются обедать в этот день в доме мистера Хёрста на Гровнор-стрит. В следующих строчках говорилось: “Не хочу от Вас скрывать, моя бесценная подруга, что, покидая Хартфордшир, я не жалею ни о чем, кроме Вашего общества. Но будем надеяться, что когда-нибудь нам доведется еще не раз насладиться восхитительной близостью, подобной той, которая существовала между нами в этих местах. А пока что облегчим боль разлуки самой частой и доверительной перепиской. В этом отношении я очень на Вас надеюсь”. Эти фальшивые и высокопарные фразы Элизабет выслушала равнодушно. И хотя ее удивила внезапность отъезда сестер мистера Бингли, в полученном известии она не нашла ничего неприятного. Из него вовсе не следовало, что отсутствие мисс Бингли и миссис Хёрст может помешать их брату вернуться в Незерфилд. А разлуку с этими дамами, Элизабет не сомневалась, Джейн перестанет ощущать достаточно быстро, наслаждаясь обществом мистера Бингли.
– Разумеется, жаль, что вам не довелось попрощаться, – сказала она после короткой паузы. – Но разве мы не можем рассчитывать, что счастливая встреча, о которой мечтает мисс Бингли, произойдет раньше, чем она думает? И что восхитительная близость, пережитая вами, когда вы были подругами, возникнет вновь, став еще более приятной, когда вы превратитесь в сестер? Не удержат ведь они мистера Бингли в Лондоне.
– Кэролайн ясно пишет, что никто из них не вернется в Хартфордшир этой зимой. Позволь, я тебе прочту это место.
“Покидая нас вчера, брат воображал, что с делом, вызвавшим его в Лондон, он сможет покончить за какие-нибудь три дня. Но мы хорошо знаем, что это не так. Будучи уверены, что, приехав в город, Чарлз не станет торопиться снова его покинуть, мы решили последовать за ним и избавить его от необходимости проводить часы досуга в неуютной гостинице. Многие из моих знакомых уже съезжаются в город на зиму. Мне бы очень хотелось услышать, что и Вы, моя бесценная подруга, предполагаете оказаться в их числе, но, увы, я не смею на это рассчитывать. Надеюсь от души, что Рождество в Хартфордшире принесет Вам все радости, свойственные этому времени года, и что многочисленность ваших кавалеров не даст Вам ощутить потерю тех трех, которых мы вас лишаем”.
– Из этих слов очевидно, – добавила Джейн, – что он не приедет обратно этой зимой.
– Из этих слов очевидно лишь, что он не должен приехать по мнению мисс Бингли.
– Но почему ты так думаешь? Тебе, наверно, кажется, что это его собственное дело, что он сам собой распоряжается? Но ты не знаешь всего. Я прочту тебе то место, которое ранило меня особенно сильно. Мне нечего от тебя скрывать.
“Мистеру Дарси не терпится повидать свою сестру и, откровенно говоря, нам хочется встретиться с ней не меньше, чем ему. Я в самом деле не думаю, чтобы кто-нибудь сравнился с Джорджианой Дарси красотой, изяществом и прочими качествами. Но привязанность, которую она своими совершенствами вызывает во мне и Луизе, становится чем-то более значительным благодаря лелеемой нами надежде, что она станет со временем нашей сестрой. Не помню, говорила ли я Вам раньше о своих предположениях, но мне бы не хотелось покинуть провинцию, не рассказав Вам о них, и я верю, что Вы не поймете их превратно. Мой брат и прежде восхищался мисс Дарси. Теперь же он будет иметь возможность часто встречаться с ней в самой непринужденной обстановке. Все ее родные, так же как и его, желают этой партии. И, надеясь, что меня не обманывают родственные чувства, я считаю Чарлза вполне способным завоевать любое женское сердце. При всех обстоятельствах, способствующих возникновению такой привязанности, и отсутствии каких-либо помех, разве я не права, моя бесценная Джейн, питая надежду на событие, которое столь многим принесет счастье?”
– Что ты скажешь по поводу этой фразы, Лиззи, дорогая? Разве она недостаточно ясна? – спросила Джейн, складывая письмо. – Разве Кэролайн не заявляет без околичностей, что она не хочет стать моей сестрой и не считает это возможным? И что, убежденная в безразличии ко мне мистера Бингли и подозревая, быть может, характер моего чувства к нему, она хочет меня деликатно предостеречь? Можно ли это объяснить по-другому?
– Да, и совсем легко. Я, например, смотрю на это иначе. Сказать тебе, что я думаю?
– Ради бога, скажи.
– Это можно выразить весьма кратко. Мисс Бингли видит, что ее брат влюблен в тебя, но хочет его женить на мисс Дарси. Она следует за ним в Лондон, надеясь, что сможет там его удержать, и старается тебя уверить, что ему до тебя нет дела.
Джейн покачала головой.
– Джейн, милая, ты должна мне поверить! Никто из видевших вас вместе не мог усомниться в его чувствах. В них, конечно, не сомневается и мисс Бингли, – для этого у нее ума хватает. Если бы она заметила в мистере Дарси хоть малую толику тех же чувств к собственной персоне, она бы уже заказывала свадебное платье. Суть дела, однако, в том, что мы для них недостаточно богаты и родовиты. А мисс Бингли хотела бы женить брата на мисс Дарси еще и потому, что, как она полагает, при одной родственной связи между семьями ей будет легче добиться второй. План этот в самом деле не лишен остроумия. Пожалуй, он мог бы увенчаться успехом, не будь у нее на пути дочки леди де Бёр. Но ты же не можешь серьезно думать, что, раз мисс Бингли описала тебе, как ее брат восхищается сестрой мистера Дарси, мистер Бингли стал ценить тебя хоть на йоту меньше, чем когда прощался с тобой после бала во вторник. Или что во власти мисс Бингли внушить ему, что он любит не тебя, а ее обожаемую подругу.
– Если бы мы судили о мисс Бингли одинаково, – ответила Джейн, – твое толкование письма меня бы успокоило. Но я знаю, ты исходишь из неверных предположений. Кэролайн не способна нарочно обманывать. Я могу надеяться только на то, что она сама заблуждается.
– Ну и отлично. Раз мои объяснения для тебя неприемлемы, ты не могла придумать ничего лучшего. Ради бога, считай, что это ее заблуждение. Ты исполнила свой долг и можешь ни о чем не тревожиться.
– Но, Элизабет, дорогая, предположим самое лучшее. Буду ли я счастлива, выходя замуж за человека, сестры и друзья которого хотят, чтобы он женился на другой?
– Это дело твое, – сказала Элизабет. – И если, по зрелом размышлении, ты решишь, что счастливое замужество будет для тебя значить меньше, чем неудовольствие его сестер, я бы тебе советовала ответить ему отказом.
– Как можешь ты так говорить? – сказала Джейн со слабой улыбкой. – Ты же знаешь, сколько бы ни огорчало меня их неодобрение, я бы не колебалась в своем ответе.
– Я в этом уверена. Потому я и не принимаю твоего горя близко к сердцу.
– Но если он не возвратится в течение всей зимы, мой ответ, быть может, даже не потребуется. За шесть месяцев могут возникнуть тысячи новых обстоятельств!
Предположение, что мистер Бингли не вернется в Незерфилд, казалось Элизабет невероятным и представлялось ей вымыслом заинтересованной в этом Кэролайн. Элизабет ни на минуту не допускала, чтобы желание сестры, как бы искусно и настойчиво она ни внушала его брату, могло повлиять на мистера Бингли, человека вполне самостоятельного.
Она убеждала Джейн в своей правоте так горячо, что вскоре с радостью заметила благоприятное действие своих слов. Джейн от природы была не склонна к унынию, и сестре удалось заронить в ней надежду – правда, робкую и иногда омрачаемую сомнениями, – что Бингли возвратится в Незерфилд и ответит каждому движению ее сердца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52


А-П

П-Я