и доеду до Баньи ди Санта Мариа, … доеду до Баньи ди Санта Мариа … — к востоку от Флоренции.

а может быть, и до Сестиле, … до Сестиле … — Очевидно, искаженное Сестино.

потому что я слышал, что там есть прекрасные древности; затем возвращусь через Сан Франческо делла Верниа Сан Франческо делла Верниа — монастырь на горе Ла Верна.
XCIV

и, благодаря Бога непрестанно, довольный вернусь служить вам». Тотчас же герцог весело сказал мне: «Поезжай и возвращайся, потому что поистине ты мне нравишься, но оставь мне две строки для памяти и предоставь дело мне». Тотчас же я написал четыре строки, в каковых я благодарил его высокую светлость, и дал их мессер Сфорца, каковой дал их в руки герцогу от моего имени; каковой их взял; затем дал их в руки сказанному мессер Сфорца и сказал ему: «Ты их каждый день клади передо мной, потому что если Бенвенуто вернется и увидит, что я его не устроил, то я думаю, что он меня убьет». И так, смеясь, его светлость сказал, чтобы он ему об этом напомнил. Эти доподлинные слова мне сказал вечером мессер Сфорца, смеясь, и даже удивляясь тому великому благоволению, какое мне оказывает герцог; и шутливо сказал мне: «Поезжай, Бенвенуто, и возвращайся, потому что я тебе завидую».

XCIV

Во имя божие я выехал из Флоренции, все время распевая псалмы и молитвы в честь и славу божию, всю дорогу; от каковой я имел превеликое удовольствие, потому что время было прекраснейшее, и дорога, и край, где я никогда еще не бывал, показались мне до того красивыми, что я остался восхищен и доволен. И так как проводником со мной пошел один молодой мой работник, каковой был из Баньо, которого звали Чезере, Чезере — Чезаре деи Федериги (1530–1564), скульптор, ученик Триболо и Челлини. Помогал Челлини в его работе над пьедесталом к «Персею».

то я был весьма обласкан его отцом и всем его домом; среди каковых был один старик, семидесяти с лишком лет, забавнейший человек; он приходился дядей сказанному Чезере, и был по ремеслу врачом-хирургом, и мороковал чуточку алхимии. Этот добрый человек показал мне, что в этом Баньи имеются золотые и серебряные рудники, и дал мне увидеть много прекраснейших вещей в этом краю; так что я имел такие большие удовольствия, как никогда. Сдружившись со мной по-своему, он как-то раз среди прочих мне сказал: «Я не хочу преминуть сказать вам одну мою мысль, на каковую если его светлость обратит внимание, то я думаю, что это будет дело весьма полезное; и это то, что поблизости от Камальдоли имеется проход, настолько открытый, что Пьеро Строцци В рукописи против этих слов рукой Челлини написано: «Это было в то время, когда Пьеро перевалил и пришел с войском в Сиену». Пьеро Строцци со своим войском перешел через Альпы и встал во главе восставших сиенцев (см. прим. 1, гл. 85, кн. 2). В это время его отряды находились в Вальдикья не (на юго-востоке Тосканы) и совершали набеги вплоть до Ареццо.

мог бы не только пройти безопасно, но он мог бы завладеть Поппи Поппи — город на реке Арно в двадцати милях севернее Ареццо.

без всякого сопротивления». И при этом мало того что, показав мне это на словах, он еще достал лист из кармана, на каковом этот добрый старик начертил весь этот край таким образом, что отлично виделось и наглядно познавалось, что эта великая опасность есть истинная. Я взял чертеж, и тотчас же выехал из Баньо, и, насколько мог скорее, возвращаясь через Прато Маньо и Сан Франческо делла Верниа, вернулся во Флоренцию; и, не останавливаясь, только сняв сапоги, отправился во дворец. И когда я подошел к Аббатству, я повстречался с моим герцогом, который шел мимо Дворца Подеста; каковой, как только меня завидел, он мне оказал премилостивый прием, вместе с некоторым удивлением, говоря мне: «О, почему ты вернулся так скоро? Я тебя не ждал еще всю эту неделю». На что я сказал: «Ради службы вашей высокой светлости я вернулся; потому что я охотно погулял бы несколько дней по этим прекраснейшим краям». — «Что же это за хорошие дела?» — сказал герцог. На что я сказал: «Государь, необходимо, чтобы я вам сказал и показал нечто весьма важное». И я пошел с ним во дворец. Когда мы пришли во дворец, он провел меня тайно в комнату, где мы были одни. Тогда я сказал ему все и показал ему этот маленький чертеж; каковой показал, что он очень ему рад. И когда я сказал его светлости, что необходимо исправить это дело быстро, герцог постоял, этак задумавшись немного, и потом сказал мне: «Знай, что мы условились с герцогом урбинским, Герцог урбинский — Гвидобальдо делла Ровере, генерал Венеции, возглавлял папские войска в 1554 году.
XCV

каковой должен позаботиться об этом сам; но держи это про себя». И с весьма великим оказательством его благоволения я вернулся к себе домой.

XCV

На другой день я показался, и герцог, после некоторого разговора, весело мне сказал: «Завтра, непременно, я хочу справить твое дело; так что будь покоен». Я, который был вполне в этом уверен, с великим желанием ожидал следующего дня. Когда настал желанный день, я пошел во дворец; и так как обычно, по-видимому, всегда так случается, что дурные вести доходят скорее, нежели хорошие, то мессер Якопо Гвиди, секретарь его высокой светлости, … мессер Якопо Твиды, секретарь его высокой светлости … — Якопо Гвиди из Вальтерра, секретарь герцога, впоследствии епископ пеннский. Из его письма к Бандинелли известно о его ненависти к Челлини.

подозвал меня своим кривым ртом и надменным голосом и, весь подобравшись, с туловищем, как палка, словно окоченев, начал таким образом говорить: «Герцог говорит, что хочет узнать от тебя, что ты спрашиваешь за твоего Персея». Я был растерян и удивлен; и тотчас же ответил, что я никогда не стану спрашивать цену за мои труды и что это не то, что мне обещал его светлость тому два дня. Тотчас же этот человек, повысив голос, мне сказал, что он мне строго приказывает от имени герцога, чтобы я сказал, что я за него хочу, под страхом полной немилости его высокой светлости. Я, который сулил себе, что не только заслужил кое-что, судя по великим ласкам, учиненным мне его высокой светлостью, а особенно сулил себе, что всю милость герцога, потому что я никогда его не просил ни о чем большем, как только об его благоволении; и вот этот способ, для меня неожиданный, привел меня вот в какую ярость; и особенно когда мне это подносили в таком виде, как это делала эта ядовитая жаба. Я сказал, что когда бы герцог дал мне десять тысяч скудо, то он бы мне не отплатил, и что если бы я когда-либо думал, что дойду до этих торгов, то я бы никогда не связывался. Тотчас же этот злюка наговорил мне множество оскорбительных слов; и я ему также. На другой затем день, когда я учинял приветствие герцогу, его светлость меня подозвал; так что я подошел; и он в гневе сказал мне: «Города и большие дворцы строятся на десять тысяч дукатов». На что я тотчас же ответил, что его светлость найдет без конца людей, которые ему сумеют построить города и дворцы; а что вот Персеев, он не найдет, пожалуй, никого на свете, кто бы сумел ему сделать такого. И я тотчас же ушел, ничего больше не говоря и не делая. Несколько дней спустя за мной прислала герцогиня и сказала мне, чтобы размолвку, которая у меня вышла с герцогом, я доверил ей, потому что она хвалилась, что сделает нечто такое, чем я буду доволен. На эти благосклонные слова я ответил, что я никогда не просил иной большей награды за мои труды, нежели благоволение герцога, и что его высокая светлость мне его обещал; и что нет надобности, чтобы я еще раз доверял их высоким светлостям то, что, с первых же дней, как я начал им служить, я вполне открыто им доверил; и, кроме того, добавил, что если бы его высокая светлость дал мне всего только одну крацию, Крация — мелкая монета.
XCVI

которая стоит пять кватрино, за мои труды, то я бы назвал себя довольным и удовлетворенным, лишь бы его светлость не лишал меня своего благоволения. На эти мои слова герцогиня, слегка улыбаясь, сказала: «Бенвенуто, ты бы лучше сделал, сделав так, как я тебе говорю». И, повернувшись ко мне спиной, ушла от меня. Я, который думал, что делаю для себя лучше, употребляя такие вот смиренные слова, случилось, что из этого вышло для меня хуже, потому что хоть она и была на Меня немного сердита, в ней все ж таки был некий образ действий, каковой был хорош.

XCVI

В это время я был весьма дружен с Джиролимо дельи Альбици, Джиролимо дельи Альбици — Джироламо ди Лука дельи Альбици — родственник матери Козимо I Марии Сальвиати, ревностный приверженец Медичи. Был одним из сорока восьми сенаторов при герцоге Алессандро и после его смерти способствовал возведению на престол Козимо I.

каковой был комиссаром войск его светлости; и как-то раз среди прочих он мне сказал: «О Бенвенуто, было бы все-таки хорошо привести в какой-нибудь порядок эту маленькую неприятность, которая у тебя вышла с герцогом; и я тебе говорю, что если бы ты мне доверился, то я бы сумел это уладить, потому что я знаю, что говорю; если герцог рассердится по-настоящему, для тебя это будет очень плохо; довольно с тебя этого; я не могу сказать тебе всего». И так как мне было сказано некоим, быть может, проказником, после того как герцогиня со мной поговорила, каковой сказал, что он слышал, будто герцог, по не знаю какому уж случаю, который ему дали, сказал: «За меньше чем два кватрино я выброшу вон Персея, и так будут кончены все разногласия»; так вот из-за этого опасения я сказал Джиролимо дельи Альбици, что я полагаюсь на него во всем и, что бы он ни сделал, я всем буду предоволен, лишь бы мне остаться в милости у герцога. Этот почтенный человек, который отлично разумел искусство солдата, особенно искусства войск, каковые все мужики, но искусства делать изваяния он не любил и поэтому ничего в нем не разумел, так что, говоря с герцогом, сказал: «Государь, Бенвенуто положился на меня и просил меня, чтобы я препоручил его вашей высокой светлости». Тогда герцог сказал: «И я также полагаюсь на вас и соглашусь со всем тем, что вы решите». Так что сказанный Джиролимо составил письмо, весьма хитроумное и к великой для меня чести, и решил, чтобы герцог дал мне три тысячи золотых скудо золотом, каковые достаточны не как награда за столь прекрасную работу, а только как некоторое мне содержание, словом, что я согласен; со многими другими словами, каковые во всем подтверждали сказанную цену. Герцог подписал его весьма охотно, настолько же, насколько я им был недоволен. Когда герцогиня об этом узнала, она сказала: «Гораздо было бы лучше для этого бедного человека, чтобы он доверил это мне, потому что я бы сделала так, чтобы ему дали пять тысяч золотых скудо». И однажды, когда я пошел во дворец, герцогиня сказала мне эти самые слова в присутствии мессер Аламанно Сальвиати и посмеялась надо мной, говоря мне, что я заслужил всю ту беду, которая со мной случилась. Герцог распорядился, чтобы мне выплачивали по сто золотых скудо золотом в месяц, вплоть до сказанной суммы, и так оно продолжалось несколько месяцев. Затем мессер Антонио де'Нобили, Мессер Антонио де 'Нобили — приверженец Медичи, казначей Козимо I.
XCVII

который имел сказанное поручение, начал давать мне по пятьдесят, а затем когда давал мне по двадцать пять, а когда и не давал; так что, видя, что со мной так тянут, я сказал ласково сказанному мессер Антонио, прося его, чтобы он сказал мне причину, почему он не кончает мне платить. Также и он благосклонно мне ответил; в каковом ответе мне показалось, что он откровенничает немного слишком, потому что, — пусть судит, кто понимает, — прежде всего он мне сказал, что причина, почему он не продолжает мой платеж, это чрезмерная стесненность, какая имеется у дворца в деньгах, но что он мне обещает, что, как только к нему прибудут деньги, он мне заплатит; и прибавил, говоря: «Увы, если бы я тебе не заплатил, я был бы великим мошенником». Я удивился, слыша, что он говорит такое слово, и поэтому посулил себе, что, когда он сможет, он мне заплатит. Между тем последовало совсем обратное, так что, видя, что меня изводят, я на него рассердился, и сказал ему много дерзких и гневных слов, и напомнил ему все то, чем он мне сказал, что он будет. Однако он умер, и мне остается еще получить пятьсот золотых скудо и по сию пору, когда уже близок конец тысяча пятьсот шестьдесят шестого года. Еще мне оставалось получить остаток моего жалованья, каковой мне казалось, что мне не считают больше нужным уплатить его, потому что прошло уже приблизительно три года; но приключилась опасная болезнь с герцогом, и он целых двое суток не мог мочиться; и, видя, что лекарства врачей ему не помогают, он, вероятно, прибег к Богу, и поэтому он пожелал, чтобы каждому было выплачено его просроченное содержание, и также и мне было выплачено; но мне так никогда и не был выплачен мой остаток за Персея.

XCVII

Почти было совсем я уже расположился ничего больше не говорить про злополучного моего Персея; но так как имеется один случай, который меня вынуждает, настолько замечательный, то поэтому я восстановлю нить ненадолго, вернувшись несколько назад. Я думал сделать для себя лучше, когда сказал герцогине, что уже не могу прибегать к посредничеству в таком деле, в котором я уже не властен, потому что я сказал герцогу, что удовольствуюсь всем тем, что его высокая светлость пожелает мне дать; и это я сказал, думая угодить немного; и вместе с этой чуточкой смирения я искал всяким удобным способом умилостивить немного герцога, потому что за несколько дней до того, как пришли к соглашению с Альбици, герцог весьма показал, что сердит на меня, и причиной было, что, жалуясь его светлости на некои жесточайшие смертоубийства, которые мне учиняли мессер Альфонсо Квистелло и мессер Якопо Польверино, фискал, … мессер Якопо Польверино, фискал … — ненавистный флорентийцам министр Козимо I. Его именем называли изданный в 1548 г. грабительский закон, обрекавший на нищету и вечное изгнание детей государственных преступников, достигших двенадцатилетнего возраста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74