https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/s-vannoj/ 

 

Затем в огромных смесителях эту массу разжижали и далее добавляли к взрывчатым веществам.
О начальных экспериментах с вирусом тифа и о приказе 1928 года я узнал из старых отчетов Министерства обороны. В них намеренно опускались детали, присутствовали лишь краткие описания экспериментов и испытаний. Судя по всему, никто не хотел доверять столь важную информацию бумаге. Могу только предположить, что оригиналы записей о тех экспериментах были давно уничтожены. Только с помощью ветеранов, участвовавших в работах или слышавших об экспериментах из рассказов старых ученых, мне удалось собрать по кусочкам эту историю.
Первым научно-исследовательским центром, в котором советские ученые приступили к разработке биологического оружия, стала Военная академия в Ленинграде. Небольшая группа военных из ГПУ и ученых из академии пытались найти способ выращивания тифозных риккетсии в больших количествах. При первой попытке культивировать возбудитель тифа в лабораторных условиях использовались, как уже упоминалось, эмбрионы цыплят. Тысячи куриных яиц отправлялись каждую неделю в Ленинград — и это в то время, когда в стране большая часть населения недоедала. В 1930 году ученым академии удалось получить рецептуру тифа в порошкообразном и жидком виде, пригодном для примитивного аэрозольного распыления.
Несмотря на строжайшую секретность, которой была окружена работа над этой программой, Советское правительство все же заявило о своих успехах. Маршал Ворошилов, легендарный кавалерист и герой гражданской войны, бывший в те годы народным комиссаром обороны, 28 декабря 1938 года заявил, что Советский Союз намерен и дальше соблюдать Женевскую конвенцию, запрещавшую использование биологического оружия, однако «если наши враги решат применить это оружие против нас, то тогда, уверяю вас, мы тоже будем готовы — и сейчас готовы — обратить его против агрессора на его собственной территории».
* * *
Программа разработки биологического оружия расширялась. К середине 30-х годов на Соловецких островах появилась научно-исследовательская лаборатория. Из ленинградской Военной академии туда направили ученых и перевезли специальное оборудование. Там и продолжились работы как с тифом, так и с лихорадкой Ку, сапом и мелиоидозом — тяжелым заболеванием, во многом сходным с сапом. Огромную лабораторию на островах построили политзаключенные. Вполне возможно, что заключенные спецлагерей сталинского ГУЛАГа, даже не подозревая об этом, использовались при испытаниях новых видов патогенов.
В отчетах того периода, хранящихся в Министерстве обороны, упоминается о нескольких десятках случаев заболевания мелиоидозом. В тех документах, которые попали мне в руки, конкретно не указано, были ли случаи заболевания людей мелиоидозом. Странным мне показался способ систематизации документов: описания девятнадцати случаев лежали в одной папке, одиннадцать — в другой и двенадцать — в третьей. Это было нетипично для отчетов об испытаниях над животными. К тому же симптомы, описанные в них, определенно указывали на то, что речь может идти только о людях. На Западе много раз обвиняли Советский Союз в проведении экспериментов с биологическим оружием на живых людях, но сам я никогда не видел документов, которые бы это подтверждали.
Проводимые эксперименты порой становились последними для самих же ученых. Например, в самом конце доклада об экспериментах с чумой, проводившихся в конце 30-х годов, сделана лаконичная приписка: «Данный эксперимент не закончен вследствие смерти исследователя». В другом, поступившем примерно тогда же, отмечалось, что во время испытаний рецептуры сапа случайно заразились двадцать рабочих. В докладах, естественно, не упоминается ни о том, умерли ли те несчастные рабочие, ни где именно проводились испытания. Однако в те годы, когда еще не было антибиотиков, смертность от подобных заболеваний была чрезвычайно высокой.
Работы с биологическими веществами продолжались. Лаборатории в Ленинграде и на Соловецких островах представляли такую огромную ценность, что, когда в 1941 году началась война, немедленно был отдан приказ об их перемещении в глубокий тыл.
Лабораторное оборудование, колбы с ферментами, стеклянные ампулы и пробирки со всем содержимым погрузили в поезд и отправили в Горький. В тот день, когда состав прибыл в город, немцы в первый и последний раз за время войны бомбили Горький. Охваченное паникой, наше командование приказало, чтобы поезд следовал дальше.
Так поезд оказался в Кирове. Начальник этой операции, пользуясь своими полномочиями, приказал как можно быстрее разместить перевезенное оборудование в госпитале для тяжелораненых, который находился в самом центре города, на Октябрьском проспекте. Куда были отправлены лежавшие там раненые, неизвестно. Через несколько недель заработала вновь созданная производственная линия. И ее важность в дни войны была вскоре доказана. Подполковник, рассказывавший мне о промышленном производстве бактерий туляремии в Кирове, высказал также предположение, что в 1943 году, когда немцы отступали из Крыма, произошла вспышка лихорадки Ку среди немецких солдат и что это была попытка командования применить против врага новый вид созданного в лабораториях биологического оружия. Мне так и не удалось узнать что-либо еще об этом случае, одно могу сказать точно: до того времени о лихорадке Ку в Росси никто не слышал.
В Киров помимо вышеуказанных лабораторий были переправлены несколько военных заводов по производству снарядов и деталей для самолетов. Город был переполнен беженцами. А ученые между тем переживали, что, лишившись Соловецких островов, не могут проводить испытания. Для испытательного полигона нужно было искать другое место. Оно должно было быть безлюдным и находиться на безопасном расстоянии, чтобы исключить возможность заражения гражданского населения. Поиски в конце концов привели на остров в Аральском море.
Вскоре исследования принимают неожиданный поворот. В сентябре 1945 года советские войска при освобождении Маньчжурии захватили японские военные лаборатории «отряда 731», или отряда Управления по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии, где японцы работали над созданием биологического оружия. Это подтверждали и документы, находившиеся на заводе, и свидетельские показания пленных японцев. Руководил комбинатом генерал-лейтенант Широ Исия. Под его началом проводились эксперименты с сибирской язвой, холерой, дизентерией и чумой на пленных из США, Великобритании и других стран. Кроме этого, над Маньчжурией японцы с самолетов разбрасывали контейнеры с блохами, зараженными чумой и другими патогенами. Это привело к гибели большого числа людей в сельских районах Китая.
Документацию, захваченную у японцев, отправили в Москву для более тщательного изучения. В ней содержались чертежи комплексов заводов по производству биологического оружия, которые были и больше, и совершеннее тех, что имелись в то время в нашей стране. В Свердловске в 1946 году по приказу Сталина был построен новый военный научно-исследовательский комплекс. При его создании советские инженеры и конструкторы активно использовали чертежи и знания японцев.
В 1953 году Хрущев поручил возглавить работу с биологическим оружием 15-му Управлению. На протяжении более двадцати лет Управлением руководил генерал-полковник Ефим Смирнов. Он свято верил, что биологическое оружие — это оружие будущего. Когда в 1956 году министр обороны маршал Георгий Жуков заявил, что Москва в следующей войне уже будет иметь не только химическое, но и биологическое оружие, это вызвало на Западе большой резонанс.
При Министерстве сельского хозяйства было создано целое управление, занимавшееся разработкой оружия поражающего скот и уничтожающего урожаи зерновых. Программа в министерстве имела кодовое название «Экология». В рамках этой программы ученые создали несколько разновидностей оружия: ящура и чумы крупного рогатого скота; африканской свиной лихорадки — для уничтожения свиней, пситтакоза и орнитоза — для уничтожения домашней птицы. Как и в случаях с другими видами биологического оружия, их предполагалось распылять с самолетов.
После распыления огромные районы, где процветало скотоводство, превратились бы в один громадный могильник. Даже если бы удалось заразить вирусом всего лишь нескольких животных, контагиозная природа данных микроорганизмов способствовала бы тому, что вспышка эпидемии очень скоро охватила бы обширные районы.
По всей стране строились все новые и новые заводы и научные комплексы, занимающиеся биологическим оружием. И то, что многие из них располагались в крупных городах, свидетельствовало о том, что руководство страны мало заботилось о жизни и здоровье своих граждан.
В Алма-Ате (теперь Алматы), через улицу от дома, где я рос, находилось огромное здание фабрики, которое медленно разрушалось и служило лишь площадкой для игр соседским ребятишкам. От фабрики остались сваленные грудой остовы машинного оборудования, глухие туннели, которые казались еще более таинственными благодаря развешанным повсюду огромным знакам «ОСТОРОЖНО!» После уроков мы обычно перелезали через забор и, пробравшись через груды металлолома, играли в прятки между цистернами, выкрашенными по-армейски в зеленый цвет. К счастью, никому из нас не приходило в голову открыть хотя бы одну из них.
Много лет спустя, получив возможность заглянуть в старые отчеты, я выяснил, что фабрика до начала 60-х годов находилась в ведении Министерства сельского хозяйства и называлась «Биокомбинат». В случае войны именно там производились бы патогены и токсины для уничтожения скота и посевов.
4
ПРОЕКТ «ФЕРМЕНТ»
МОСКВА
1973 ГОД
Во время «холодной войны» наша страна опередила все остальные государства в разработке ядерного и космического вооружения. Но советская биология находилась в плачевном состоянии, разработки в области молекулярной биологии и генетики были полностью прекращены. И причиной этому был Лысенко.
Его имя впервые стало известно стране в конце 20-х годов, когда он объявил об успешно проведенных экспериментах по выращиванию зимних сортов гороха на сельскохозяйственной станции в Азербайджане. Получив несколько поколений растений, устойчивых к холоду, он сделал вывод о том, что все существующие в генетике теории относительно природы человеческого организма ошибочны. Он заявил, что человек вовсе не является «рабом» имеющихся у него генов, а, подвергаясь воздействия различных условий внешней среды, способен изменять наиболее важные свойства своего организма.
Лысенко не раз хвастался тем, что никогда не обнародует результат эксперимента, если он идет вразрез с его собственной теорией. Наконец он заявил, что в эволюции растений и животных окружающая среда играет большее значение, чем наследственность. Назвав генетику «буржуазной наукой, оскорбляющей пролетариат», он встал во главе новой советской науки, в основу которой был положен марксистский материализм. К началу 40-х годов Лысенко уже был среди приближенных Сталина. Находясь под покровительством диктатора, этот псевдоученый взбирается на самый верх советской науки.
Те ученые-биологи, которые были не согласны с его теорией, отправлялись в лагеря или подвергались публичному поношению. Ни один научный журнал не решался публиковать статьи, посвященные вопросам генетики.
На Западе же в это время были сделаны такие открытия, которые заставили наших руководителей признаться в том, что наша биологическая наука отстала на многие годы.
В 1953 году двое молодых ученых, Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик, описали структуру цепочки ДНК — генетического кода, который определяет поведение всех жизненных форм, существующих на нашей земле. За два-три последующих десятилетия исследователи отыскали возможность в лабораторных условиях изменять структуру ДНК. Эксперименты с ДНК открыли перед мировой наукой новые возможности для изучения причин возникновения самых различных заболеваний и их лечения.
Обо всех открытиях, сделанных на Западе, советские ученые узнавали через нелегально ввозимые в страну журналы и научные статьи. Но тогда только несколько специалистов могли предвидеть, насколько генетика расширит горизонты науки по созданию новых штаммов бактерий, устойчивых к воздействию вакцин и антибиотиков, что приведет в конечном итоге к созданию новых видов биологического оружия. Наши соперники за рубежом получили значительный перевес в силе, так как генетические исследования в лабораториях СССР носили строго ограниченный характер. Слишком велико было влияние Лысенко, умершего только в 1976 году.
Одним из немногих, кто имел мужество выступить в защиту генетики, был выдающийся советский микробиолог Юрий Овчинников, вице-президент Академии наук СССР.
Овчинников сразу же понял и по достоинству оценил важность того, что он прочел в западных научных журналах, к тому же он знал, что в Советском Союзе нет ни одной лаборатории и практически не осталось никого из ученых, способных проводить научные изыскания на западном уровне. Он решил вывести советскую биологию из кризиса. В 1972 году Овчинников обратился к министру обороны с просьбой поддержать программу генетических исследований, которые легли бы в основу создания в конечном итоге нового вида оружия.
Наши генералы, имея практический склад ума, были, однако, весьма консервативны, и убедить их в чем-то было не так просто. Лишь немногие из них знали, насколько важна для Советского Союза программа по созданию биологического оружия. Но даже осознававшие это относились к программе весьма скептически. Оружие в их понимании должно было стрелять и взрываться. Бактерии же невозможно увидеть невооруженным глазом. Но Овчинников продолжал настаивать. И вскоре даже самому недоверчивому из военных руководителей пришлось согласиться с тем, что отставание от Запада становится для страны уже опасным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20


А-П

П-Я