— Мы с мамой еще не решили этот вопрос, и я не хотел хвалиться перед Эдиком раньше времени.
Эдиком старший Блинков называл директора Ботанического сада Эдуарда Андреевича. Они были если не близкие друзья, то старые товарищи по работе. С тех пор, как лысый Витя разбил стекла, они только и думали о том, где взять денег, чтобы вставить новые и спасти оранжерею субтропических растений. У Блинкова-младшего возникло сильное подозрение, что папа все-таки проболтался Эдуарду Андреевичу. Может быть, не прямо пообещал: «Эдик, не волнуйся, деньги будут», а как-нибудь намекнул. «Не спеши сдаваться, Эдик, — запросто мог сказать папа, — я кое-что придумал».
А потом? Неужели Эдуард Андреевич передал этот разговор князю Голенищеву-Пупырко?! Блинкову-младшему не хотелось подозревать его в предательстве. Но старенький, боявшийся князя директор мог выдать папу и случайно. Скажем, князь опять начал его пугать, а Эдуард Андреевич возьми да и ляпни: «Обойдемся без твоей пивной, Леонид! Олег мне обещал денег достать!».
У Блинкова-младшего было слишком мало фактов. Одни догадки.
— Пап, — сказал он, — чудес не бывает. У вас, наверное, человек тридцать научных сотрудников, и все против того, чтобы князь открыл эту пивную в оранжерее. Но почему-то ногу сломали не Николаю Николаевичу, не Розе Моисеевне и не Эдуарду Андреевичу, хотя он у вас главный. Ногу сломали одному тебе. Значит, эти, из «Сильного хмеля», откуда-то узнали, что ты достаешь деньги. Вот и вспомни: кому ты об этом рассказывал?
— Не смей говорить о нем плохо! — буркнул старший Блинков.
Было ясно, что он тоже думает об Эдуарде Андреевиче.
— Опасная у вас жизнь, — заметил водитель такси, который до этого молча прислушивался к разговору отца с сыном. — Это где же, если не секрет, открывают пивные в оранжереях и ломают людям ноги?
— Не секрет, — ответил старший Блинков. — Это все в России.
Глава пятнадцатая
Генерального спонсора выводят на чистую воду
Блинковы только-только вошли домой, как в дверь позвонили. Из-за папиной ноги они ехали на лифте, а звонивший, конечно, поднимался на второй этаж пешком, а то бы они не разминулись.
— Ты ждешь кого-нибудь? — спросил старший Блинков. Было видно, что ему очень не хочется открывать. Папа боялся столкнуться с полковником Кузиным, который едва ли придет в восторг оттого, что он убежал из больницы, да еще и обманул полицейского.
И вдруг из кухни раздался мамин голос:
— Иду-иду!
Влипли, понял Блинков-младший.
Мама показалась в конце коридора, а коридор был длинный. Пока она подходила к своим Блинковым, ее лицо вытягивалось, а глаза сужались в щелочки. Но мама ничего им не сказала, потому что надо было открывать дверь.
А за дверью стояла Нина Су в мини-юбке и совершенно лишнем посреди лета макси-плаще. Хотя плащ был совсем тоненький. Фотомодель надевала его для красоты.
— Оленька! — сказала она и расцеловалась с мамой. А потом чмок, чмок — расцеловалась с Блинковым-младшим и, наконец, со старшим Блинковым.
— Молодец, — улыбнулась ей мама, — как раз к торту пришла.
— Я на диете, — стала отказываться Нина Су, но мама командным голосом сказала:
— Чисто символически! От одного кусочка ничего тебе не будет.
Старший Блинков стоял столбом и незаметно для себя облизывал чмокнутые Ниной Су губы. Блинков-младший понимал его. От фотомодели пахло очень романтично. Если бы в магазине французской парфюмерии торговали еще шоколадными конфетами и экзотическими фруктами, и Нина Су побыла бы там часик, а потом еще часик собирала бы землянику в утреннем лесу, получится бы как раз такой запах.
Мама усадила всех за стол, налила чаю в чашки от свадебного сервиза и отрезала фотомодели микроскопический кусочек торта, чтобы она не растолстела.
— Мы с Ниночкой подружились, — сообщила мама очень довольным голосом. — Она учит меня ходить на десятисантиметровых каблуках.
— А Оленька показала мне приемы самозащиты без оружия и как и варить борщ в скороварке, — промурлыкала Нина Су.
Блинков-младший почувствовал укол ревности. Ладно — борщ. Но мама никогда не учила его приемам, только обещала! А самое-то главное, когда они все это успели?! Трех часов не прошло, как мама уехала на службу, а он вслед за ней — к папе в больницу. И нате: десятисантиметровые каблуки, самозащита без оружия, борщ в скороварке, да еще и торт мама успела купить! Нет, мужчинам никогда, никогда до конца не понять ни одну женщину, даже родную маму.
Блинков-младший только усмехнулся и со скромным достоинством стал наворачивать торт большой ложкой. Торт был «Птичье молоко». Блинков-младший любил его за то, что суфле не надо жевать, поэтому за минуту можно съесть гораздо больше «Птичьего молока», чем, скажем, песочного и тем более вафельного торта.
— Оля, ты что-нибудь выяснила? — непонятно для Нины Су спросил старший Блинков. Он, конечно, имел в виду дела грязных бизнесменов.
Фотомодель загадочно улыбнулась и сказала:
— Оля выяснила очень многое.
Блинков-младший мог бы подумать, что Нина Су опять говорит о десятисантиметровых каблуках и прочей женской чепухе. Но тут мама наступила ему на ногу.
— Вы не огорчайтесь, Олег Николаевич… — продолжала Нина Су. Мама как следует надавила на блинковскую ногу. — … Мы с Олей…
У Блинкова-младшего слезы навернулись на глаза, потому что мама давила изо всех сил.
— Извините, что перебиваю, — сказал он фотомодели, — но мама уже давно наступает вам на ногу. Только она ошиблась и попала на мою.
— Контрразведка не ошибается, — смутилась мама. — Я наступала, чтобы ты не ел торт столовой ложкой.
Старший Блинков улыбнулся и сказал очень серьезно:
— При Митьке можно. Митька у нас вырос.
Это было, конечно, приятно для самолюбия Блинкова-младшего, но совершенно непонятно. Может быть, папа мысленно согласился с его подозрениями насчет Эдуарда Андреевича?
Нина Су посмотрела на маму.
— Скажи, если хочешь. Тебе решать, — лицо у мамы стало недовольное. — А ты, Митька, учти: все, что говорится здесь между нами, должно и остаться между нами. Президенту России можешь рассказать, если спросит, а больше ни-ко-му. Ни друзьям, ни врагам, ни милиции.
Блинкову-младшему захотелось встать и на чем-нибудь поклясться, но чуть попозже он решил, что это было бы не по-взрослому. Взрослые клянутся всего несколько раз в жизни. Например, когда приносят военную присягу.
Нина Су положила одна на другую свои стопятнадцатисантиметровые ноги и прикрыла коленки скатертью, потому что Блинков-младший нечаянно посмотрел куда не надо.
— В общем, я слышала, как Георгий Козобекович подучивал старшего князя разбить стекла в оранжерее и припугнуть директора Ботанического сада, — сказала она самым обычным тоном, как о погоде. — А потом князь при мне платил одному человеку за то, что стекла разбили. Они меня не стесняются. Они думают, что я с ними заодно. Я же работаю в «Пирровом пире», а Георгий Козобекович там генеральный спонсор. Он может уволить меня в любой момент, поэтому я молчала. Но теперь я решила рассказать все сотруднику контрразведки, — тут Нина Су взяла маму за руку, хотя и так было ясно, кто этот сотрудник. — А потом я выступлю в суде с разоблачающими показаниями. Я, конечно, боюсь потерять работу. Но я не хочу, чтобы меня засосала трясина организованной преступности.
— Молодец, — похвалила ее мама. — Правильное решение. Сколько веревочка ни вейся, а волк все равно в лес смотрит. То есть я хочу сказать, что любого преступника рано или поздно настигает карающий меч закона. Вон, все думали, что Наполеон умер свой смертью, а сто пятьдесят лет спустя криминалисты нашли у него в волосах мышьяк и поняли, что император был отравлен. Жалко, что отравитель тоже успел умереть.
Старший Блинков поцеловал Нине Су руку и по стеночке уковылял в свою с мамой комнату. Его долго не было. Параллельный телефон все время тилиликал — старший Блинков куда-то дозванивался.
Мама с Ниной Су перемыли чашки и стали беседовать о высоких каблуках и французских духах. Если помните, маме нельзя было душиться, потому что запах может выдать контрразведчика, сидящего в засаде. Но говорить о духах ей не запрещалось, и мама наговорилась вдосталь.
Наконец, появился старший Блинков. Лицо у него было самое решительное.
— Я немедленно еду в Ботанический сад, — сказал он, размахивая палочкой бразильского дона.
Тут мама с Ниной Су в один голос заохали: куда ты, Олег, куда вы, Олег Николаевич, со сломанной-то ногой?! Старший Блинков был непреклонен.
— Толик, — сообщил он, — дает мне свою инвалидную машину. Она с ручным управлением, так что я справлюсь.
Женщины поняли, что его не переубедить, и быстро сдались. Нина Су вслух жалела о том, что рассказала о планах Георгия Козобековича и старшего князя. Так бы старший Блинков, может быть, еще посидел дома хотя бы сегодня. А когда узнал, что грязные бизнесмены угрожают директору Ботанического сада, он, конечно, не мог вытерпеть ни минуты.
— Зачем вам какая-то инвалидная машина? Давайте я вас отвезу в своем «БМВ», — предложила Нина Су.
Но мама запретила ей показываться в Ботаническом саду. То, что фотомодель дружит со старшим Блинковым, должно было оставаться тайной.
— Я бы сама тебя отвезла на оперативной машине, — вздохнула мама, — но мне пора на службу. Возьми с собой хоть Митьку.
Так и решили. «БМВ» Нины Су все же понадобился, чтобы отвезти старшего Блинкова к гаражам.
А Блинков-младший сбегал за ключами к инвалиду Толику и ушел от него с большим удовольствием.
Этот самый Толик держал двух кошек и любил рассказывать, какие они чистоплотные и по характеру независимые. В квартире у него ужасно несло кошатиной, потому что чистоплотные кошки независимо гадили, где хотели. Толик за ними не убирал, а дожидался гостей, которые помогли бы инвалиду в этом непосильном деле. Вот Блинков-младший и оказался таким гостем. Пять минут он выгребал кошачьи подарочки из-под ванны, и потом еще два часа от него несло кошками.
— Никогда не буду заводить кошек. Кролик в сто раз лучше, — сказал он старшему Блинкову, ковыряясь ключом в гаражном замке. Ключ не поворачивался — внутри замка все заржавело. Нину Су заставили искать масло в багажнике ее «БМВ». Она честно искала, но могла заниматься этим до вечера, потому что не знала, где у нее что лежит и как называется.
Тут ключ со скрежетом провернулся.
— Я же говорила, что и без масла откроется! — сказала довольная Нина Су и сразу же захлопнула багажник. Она не любила мужской возни с железяками.
— Заприте, — напомнил ей Блинков-младший.
Фотомодель удивилась.
— Зачем? Во всех дорогих иномарках центральный замок. Дверь открыта — все замки открыты. Дверь закрыта, — она для наглядности хлопнула дверцей своего «БМВ», — все замки заперты, и в других дверях, и в багажнике.
Блинков-младший тянул на себя тяжелые обитые железом ворота. Нина Су подошла, ухватилась за приоткрывшуюся воротину, они потянули вдвоем…
И все увидели машину Толика.
С минуту Блинков-младший и Нина Су молчали. Они были потрясены. Старший Блинков любовался произведенным на них впечатлением.
— Когда моя бабушка была маленькая, — наконец, сказала фотомодель, — эту штуку разыскивали археологи. Хотели доказать, что машинку для домашнего консервирования изобрели еще в каменном веке.
— Это «горбатый», — уточнил Блинков-младший. — «Запорожец» первого выпуска. Я его видел по телевизору в кино «Три плюс два».
Старший Блинков сказал:
— Вы ничего не понимаете. Это Автомобиль, Который Никогда Не Угонят!
Глава шестнадцатая
Автомобиль, Который Никогда Не Угонят
— Почему?! — спросила Нина Су, а Блинков-младший подошел к «горбатому» и заглянул в окошко, надеясь обнаружить какое-нибудь особенное противоугонное устройство.
— Потому что автомобили угоняют, чтобы продать, — разъяснил старший Блинков, — а этот автомобиль продать невозможно. Пять лет назад один мой знакомый инвалид купил себе «Москвич» и хотел продать этот свой старый «Запорожец». Но когда продаешь машину, надо пройти в милиции технический осмотр… — Старший Блинков сделал интригующую паузу, мол, сейчас начнется самое интересное, и спросил:
— Шины у него лысые?
Блинков-младший с Ниной Су молча согласились, что да, лысые.
— И еще у него тарахтит мотор и сцепление не всегда сцепляется, — добавил старший Блинков. — Без ремонта продавать его не разрешат. Ремонт обойдется тысяч в шесть. А весь «Запорожец» стоит две, больше никто не дает! Понимаете?! Потратить надо шесть, а выручить можно две!
Блинков-младший давно понял, что «горбатому» пора на свалку. Он только не мог понять, чем так восторгается папа.
— Тот мой знакомый хотел отогнать «Запорожец» на какой-нибудь пустырь и бросить. А я подсказал отдать его Толику, потому что Толик не инвалид войны, а просто попал под самосвал, и бесплатная машина ему не положена, — закончил старший Блинков. Стало совершенно ясно, что он гордится своей ролью в этой истории.
Предмет обожания старшего Блинкова, как сказала любившая красивые фразы Нина Су, долго не хотел заводится. Пришлось подцепить его к «БМВ» и катать вокруг дома. На втором круге «горбатый» зачихал, показывая, что еще жив, а на третьем завелся с пулеметным треском. Нина Су затормозила.
— Отцепляй! — страшным голосом закричал старший Блинков. Он боялся, что если долго стоять, «горбатый» опять заглохнет.
Блинков-младший выскочил, отцепил трос и снова запрыгнул в «горбатый», споткнувшись о папину гипсовую ногу. Чтобы эта оттопыренная нога поместилась в «Запорожце», пришлось отвинтить одно сиденье, которое было рядом с водительским. А Блинков-младший сидел сзади.
— Поехали! — по-космонавтски сказал старший Блинков. «Горбатый» заскрежетал, зачихал, завыл и после всех этих приготовлений побежал довольно резво.
Само собой, у старшего Блинкова имелись водительские права, иначе бы он и не сел за руль. Но своей машины у него никогда не было. Всю жизнь он водил только вездеходы: юркие «Уазики», гусеничные «Атээлки» и грузовые «ГАЗ-66». Потому что был полевым ботаником и каждое лето в далеких экспедициях собирал для Ботанического сада редкие растения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22