мебель для ванной комнаты дешево 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Мисс Наджент куда-то исчезла, Глория сидела на телефоне. Мисс Хакни за столом приема требований тайком составляла список покупок для свадьбы.
— Если мы пропустим сюда одну собаку, то здесь будет их целая свора, — сказала она твердо.
— Нет порядка в этой стране, — прогремела женщина, поправляя шляпу и собираясь штурмовать дверь. — Проклятые чиновники! — рявкнула она, вновь адресуясь к Имоджин.
«Я не должна плакать, — сказала себе Имоджин, стискивая зубы, — я не должна капать, как китайская пытка водой».
— Ты знаешь, — сообщила вбежавшая Глория, поправляя себе прическу. — Этот в вельветовой куртке, что взял Ричарда Страуса, позвонил из будки и попросил меня. Господи, что это с тобой?
— Женщина с боксером только что обозвала меня «проклятой чиновницей».
— Старая корова, она не имела права ругаться в библиотеке, это тоже в правилах записано, да и к тому же мы не чиновники, а служащие местной администрации. — И она вернулась к разговору о мужчине, приходившем за Ричардом Страусом. — Он даже не знал, как меня зовут, просто попросил к телефону «ту, что самая эффектная». — Она искоса посмотрела на свое отражение в стеклянной двери. — Впрочем, не думаю, что сегодня я очень хорошо выгляжу.
Имоджин устало вернулась к открыткам для нарушителей сроков и начала старательно вписывать компьютерные номера каждой книги.
— Слушай, — выдохнула Глория, — займись им.
— Не отвлекай меня, — попросила Имоджин, — мне надо закончить эту чертовщину. И вообще я больше не интересуюсь мужчинами.
— Этот тебя заинтересует, — неуверенно сказала Глория.
— Нет, этого никогда больше не будет. Моя жизнь кончена, — сказала Имоджин.
И тут знакомый хрипловатый голос очень тихо произнес:
— У вас есть книга под названием «Не соблаговолит ли присутствующий прийти на обед?»
Имоджин подняла глаза и вскрикнула, не веря своим глазам. Потому что перед ней в сверкающем белом костюме и темно-синей рубашке стоял Ники. Она всхлипнула, вздохнула и, неловко встав и обежав вокруг стола, ткнулась лицом ему в плечо.
— Не могу поверить, — проговорила она, захлебываясь слезами.
— Эй, эй, — сказал Ники, взяв ее за подбородок и улыбаясь. — Зачем плакать, малышка. Я же сказал, что вернусь.
— Я не думала, что опять увижу тебя.
— Ты получила мою открытку?
— Да, получила. Она замечательная.
— О маловерная, — покачав головой, мягко сказал Ники и, понимая, что за ним теперь наблюдает, разинув от любопытства рот, целая аудитория, включая и мисс Наджент, наклонился и томно поцеловал Имоджин.
— Но что ты здесь делаешь? — спросила она, смахивая рукой слезы. — Я думала, ты в Эдинбурге.
— У меня получилась легкая победа. Парень, с которым я играл, потянул мышцу и решил дать ей отдых до Уимблдона. Теперь у меня следующая встреча только завтра во второй половине дня. Здесь можно переночевать, желательно у тебя?
Имоджин радостно засмеялась.
— Конечно, можно. Я позвоню маме. Единственная проблема в том, что ребята приезжали на каникулы, так что в доме небольшой кавардак.
Ники осторожно стер пальцем у нее с лица пятна от туши для ресниц и тихо спросил:
— Ты можешь отлучиться перекусить?
Имоджин заметила неодобрительный взгляд приближавшейся мисс Наджент.
— Не совсем. Я уже поела и сегодня на работе до восьми. Это не слишком поздно для тебя?
— Отлично, будет все в самый раз, — сказал Ники, — я схожу в теннисный клуб на тренировку, потом дам небольшое интервью для йоркширского телевидения. Сегодня, кажется, для этого подходящий случай. К восьми все закончу. Заеду, заберу тебя, и мы где-нибудь поужинаем.
— Но я же не одета, — запричитала Имоджин, имея в виду свой старый серый свитер и джинсы.
— Ты смотришься красиво, — заверил ее Ники, который заметил только, как у нее заблестели глаза при виде него, как петли старого свитера растянулись у нее на груди и что так, без всякой краски на лице она выглядит лет на четырнадцать. — И ничего другого не надо.
Позади него послышался неодобрительный кашель. Ники обратил к мисс Наджент ослепительную улыбку.
— Вы, должно быть, босс Имоджин. Много о вас слышал.
Он так любезен со всеми, подумала Имоджин, представив его. Теперь мисс Наджент поправляла свои угловатые локоны и жеманно улыбалась, как школьница. Даже мисс Хакни отложила в сторону свой список покупок. Глория так раскалилась, что в любой момент готова была заполыхать огнем.
— Не хотели бы чашку чая? — спросила она.
— Мне надо в клуб, — ответил он, покачав головой.
За вертящейся дверью он еще раз поцеловал Имоджин.
— Это были очень долгие три недели, — признался он. — Рад, что ты еще носишь мой браслет.
Забавно, думал он, катя вниз по Хай-стрит, как он рад был ее увидеть. Если бы Пэйнтер не дразнил его насчет их пари, он бы так и не удосужился заглянуть к ней. А теперь он был рад, что сделал это. Он испытал удовлетворение, которое чувствует собака, у которой в саду зарыто множество костей и которая, выкопав неожиданно одну из них, вдруг находит, что та созрела лучше, чем можно было ожидать.
Он был бы не прочь сразу же увезти ее в торфяники и там сделать дело, но ему не очень хотелось перед интервью запачкать свой новый костюм травяными пятнами. В любом случае этой ночью будет сколько угодно времени, и гораздо увлекательнее натянуть ее под носом у старого викария.
Вымыться с головы до ног жестким мылом и вытереться полотенцем для лица в дамском туалете библиотеки было настоящим достижением, но Имоджин на него сподобилась. Кроме того, она перебежала улицу и купила себе новые черные брюки, которые плотно ее обтягивали. А теперь она сидела в «Собаке и утке», окутанная облаком пожертвованных Глорией духов «Малютка». На нее глазели туземцы Пайкли, она пила с Ники шампанское и спрашивала себя, была ли она когда-нибудь в жизни счастливее.
— Первый раз в этом году пью шампанское, — призналась она.
— Тогда надо загадать желание, — сказал Ники.
Он засмеялся и поцеловал ее в щеку.
— Если сыграешь правильно, выиграешь меня.
— Как ты узнал мое желание?
— По тебе сразу все видно. Это мне в тебе и нравится.
— Ты не считаешь, что Глория хорошенькая? — тоскливо спросила она.
— Кто такая?
— Та, что в желтых шортах. Она предложила тебе чашку чая. Такая сексуальная.
— Я на нее не обратил внимания, я ведь смотрел только на тебя.
Он наполнил ее бокал. Пока они опорожняли бутылку, он рассказывал ей про Рим и Париж, но ей так хотелось, так хотелось, чтобы он опять обнял ее, и в то же время было так страшно от мысли, к чему это приведет, что она с трудом могла сосредоточиться.
— А ты чем занималась? — спросил он, заказав вторую бутылку.
— Да ничем особенным.
Она рассказала ему о том, как Джульетте пришлось десять раз переписывать двадцать третий псалом за то, что она произнесла слово «педик». Но она не думала, что ему было бы интересно слушать про ларек с подержанными книгами, который ей предстояло организовывать для церковного праздника с целью сбора средств на обновление шпиля, и даже сами эти шпили представлялись ей в этот момент весьма фаллическими.
— Как твой дорогой папаша? По-прежнему на стреме? — спросил Ники.
Имоджин хихикнула и тут же подумала, что не стоило.
— Ну что ты, милая, ты же знаешь, что он свин.
— Только со мной, — сказала Имоджин. Ники вылил остатки из первой бутылки в ее бокал.
— Кто сегодня вечером дома? — осторожно спросил он.
— Никого, — ответила Имоджин, не задумываясь. — Джульетта остается на ночь у подруги, а мама с папой отвозят ребят и остановятся на ужин у викария в Лонг Престоне.
Инки взял непочатую бутылку шампанского.
— Тогда пошли.
Снаружи лил дождь, отражения уличных фонарей прыгали по мокрой булыжной мостовой. Народ жался у подъезда рыбной лавки. До них донесся запах подгоревшего жира.
— Есть хочешь? — спросил Ники.
— Нет.
Мощные фары его машины осветили прибитые ливнем стебли коровьей петрушки. Дождь барабанил по ветровому стеклу. В свете приборного щитка она могла видеть профиль Ники.
— Я подошел к этому турниру в хорошей форме, — говорил он. — Начал верно рассчитывать длину удара и снова подружился с мячом.
На заднем сиденье были рассыпаны нераспечатанные письма и телеграммы.
— Господи, сколько тебе пишут, — удивилась Имоджин.
— Почта от болельщиков за последнюю неделю, — пояснил Ники.
Когда они выехали на дорогу в сторону дома викария, он положил руку на ее бедро и стал гладить через плотную ткань. Она слегка приподняла над сиденьем ноги, чтобы они казались потоньше.
Дом был темен и пуст, если не считать Гомера, который восторженно их приветствовал, кинулся наверх и, вернувшись со старыми серыми брюками, которые Имоджин надевала вчера, положил их у ног Ники.
— Интересные брюки, — заметил Ники, — не твои?
— Господи, конечно, нет, — солгала Имоджин, — вероятно, из кучи старья.
— Похоже, их носила твоя бабушка, — сказал Ники. — Принеси пару стаканов, моя радость.
Выбрасывая оскорбительные брюки в мусорный бак, она услышала, как хлопнула пробка. Она почувствовала что-то похожее на вспышку газа, который долго держали незажженным — рука Ники могла стать той горящей спичкой, от которой он заполыхает мощным голубым пламенем, что опалит все кругом, включая брови Гомера.
Они пили, сидя на диване. Ники всюду погасил свет, кроме одной лампы в углу. У нее опять началась нервная дрожь, она не могла смотреть ему в глаза.
— Последние недели была страшно сырая погода, — сообщила Имоджин.
— За границей было страшно сухо, — сказал Ники, берясь за бутылку.
— Не надо, — пролепетала Имоджин, закрывая рукой свой бокал.
— Перестань, — сказан Ники, и шампанское заструилось между ее пальцами и ледяным холодом пролилось ей в рукав, где встретилось с бегущими с другой стороны ручейками пота. Не зная, что делать, она осушила бокал и почувствована легкое головокружение.
— Перейдем к делу, — сказал Ники и обнял ее, — я тебе нравлюсь?
— Да, с тех пор, как мы встретились, я ни минуты ни о чем другом не думала.
Она до боли чувствовала его близость, его губы, его руки на своих волосах.
— Пойдем наверх, — прошептал он, — там намного удобнее. У нас есть несколько часов. Если кто-нибудь придет, Гомер залает.
— На папу с мамой он лаять не станет.
— Они еще не начинали ужинать.
Имоджин смотрела на Ники огромными от беспокойства глазами.
— Это убьет отца.
— Отлично, — сказал Ники, — я приеду и стану продавать билеты на его похороны.
Имоджин хотела изобразить возмущение, но у нее не получилось. Он обнял ее за талию. Она прильнула к нему, растворяясь в нем. Он запустил ей руку под свитер и нашел ее грудь. Имоджин стала сопротивляться.
— Будет так ужасно, если я забеременею, — прошептала она.
— Ты без тампона? — резко спросил он. — Когда у тебя дела?
Имоджин стерпела, хотя никогда не говорила о таких вещах с мужчинами.
— Завтра или послезавтра.
— Никаких проблем, — сказал Ники с облегчением и снова идя в наступление.
— Поэтому у тебя сейчас такие обалденные титьки.
Она была рада, что может скрыть свое смущение, спрятав лицо у него на плече. Она почувствовала его руку у себя на спине. Ни у кого не было таких теплых рук. В следующий момент эта рука скользнула ей под джинсы и стала гладить низ живота.
— Постой, — задыхаясь сказала Имоджин, когда он снова толкнул ее на диван и снял с нее свитер, — у меня никогда раньше ни с кем этого не было.
— Но я не просто кто-то, — возразил Ники. — Да и ты сама, моя радость, как и я, не сможешь остановиться.
Что же это со мной происходит, подумала Имоджин. Но тут же похолодела от ужаса, потому что открылась наружная дверь и из нее за порог с шумом выпрыгнул Гомер.
— Эй, — послышался голос, — в доме есть кто-нибудь?
— Ах ты, черт! — вырвалось у Ники, но вслед за этим он с невероятным самообладанием схватил свитер Имоджин, вывернул его на лицо и натянул ей на голову.
— Спокойно, — прошептал он, засовывая ее лифчик под диван и застегивая на себе рубашку.
— Здесь мы, — отозвался он.
— Привет, Ники, — сказала мать Имоджин, входя в комнату с большим кабачком. — Привет, дорогая, какая пакостная ночь! Подумать только, бедная миссис Уэстли где-то подхватила лишай. Они пробовали нам звонить, но уже нас не застали. Мы не остались на ужин и сразу поехали домой. Они нам дали в дорогу вот это, — она показала на кабачок. — Папа ставит машину в гараж.
— Примите немного шампанского для бодрости, — предложил Ники.
Имоджин бросилась вон из комнаты за дополнительными бокалами. Сердце у нее колотилось, она с ужасом думала, что случилось бы, если бы отец застал ее с Ники на полу. На нее накатывался истерический смех. Слава Богу, что первой вошла мать.
Вернувшись в гостиную, она услышала, как мать спрашивает Ники:
— Вы полагаете, есть надежда, что Вирджиния Вулф выиграет Уимблдон?
Визит Ники закончился безрадостно. Все рано отправились ко сну, и Ники на лестнице прошептал Имоджин:
— Courage ma brave. Как только все стихнет, я проберусь к тебе в комнату.
Увы, викарий, страдавший от очередного приступа бессонницы, решил спать — или, вернее, не спать — в своей гардеробной, находившейся на равном расстоянии между спальней Имоджин и комнатой для гостей. Он лежал там с зажженным светом и распахнутой настежь дверью, делая вид, будто читает проповеди Донна, а на самом деле, вспоминая о прежней славе, о строе серебряных кубков на комоде и вставленных в рамки фотографиях мускулистых мужчин, висящих по стенам.
Имоджин дрожала в постели от страха. И всякий раз, когда Ники пытался прокрасться в коридор, викарий, у которого был чуткий слух, громко спрашивал: «Это ты, дорогая?» И Ники приходилось запираться в туалете. К часу ночи, сообразив, что так он рискует подорвать свои шансы на успех в открытом чемпионате Шотландии, он сдался и проспал ночь без сновидений. Имоджин, которая не спала вовсе, утром с трудом могла смотреть на его угрюмое лицо.
— Ну что, будем считать это пробным шаром? — сказал он, садясь в машину. Глаза Имоджин наполнились слезами. Явно это было прощание навсегда. Но, заметив лиловые тени под ее глазами, Ники смягчился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29


А-П

П-Я