Он спас Лауру от грабителя в бакалейной лавке ее отца, но вот появилась новая опасность. Одна из вещей, которую он узнал из экспериментов в институте, это та, что судьба всегда была нелегка. Может быть, оскорбления и психологическое уничтожение были неизменной частью судьбы Лауры, и Стефан не мог предотвратить то, что должно было случиться раньше или позднее. Возможно, он не мог спасти ее от Вилли Шинера или вполне вероятно, что, после того как он помешает Шинеру, другой ублюдок войдет в ее жизнь. Но он должен был попытаться.
Эти полумертвые, безжалостные глаза…


ГЛАВА 3

В приюте Маклярой было семьдесят шесть детей, всем было по двенадцать лет или меньше, так как после тринадцати лет их переводили в Касвелл-Холл в Анахим. Отделанная дубовыми панелями столовая могла вместить только сорок человек, поэтому ели в две смены. Лаура ела во вторую смену вместе с близняшками Акерсон.
Стоя в раздаточной между Тельмой и Рут в свое первое утро в приюте, Лаура увидела, что Вилли Шинер был одним из четырех служащих, раздававших пищу. Он выдавал молоко и сладкие булочки.
Пока Лаура двигалась в очереди, Угорь большее время смотрел на нее, чем на детей, которых он обслуживал.
– Не позволяй ему запугать тебя, – прошептала Тельма. Лаура попыталась встретить взгляд Шинера и его вызов, но всегда первая отводила глаза.
Когда она подошла к нему, он сказал:
– Доброе утро, Лаура, – и положил на ее поднос сладкую булочку, которая была в два раза больше остальных и в которой было больше мака и пудры.
Во вторник, на третий день своего пребывания в приюте, она встретилась с миссис Боумайн в ее кабинете на первом этаже. Итта Боумайн была дородной женщиной в цветастом широком платье. Она разговаривала избитыми и банальными фразами с той очевидной неискренностью, которую четко имитировала Тельма, к тому же, она задавала кучу вопросов, на которые не хотела получать ответы. Лаура лгала о том, что она счастлива в приюте Маклярой, и эта ложь доставляла миссис Боумайн огромное удовольствие.
Возвращаясь на третий этаж в свою комнату, Лаура встретила на лестнице Угря. Она поворачивала на второй площадке, а он стоял на следующей площадке, протирая тряпкой дубовые перила. На ступеньке перед ним стояла открытая бутылка с жидкостью для полировки мебели.
Она замерла, а ее сердце начало биться в два раза быстрей, потому, что она знала – он поджидал ее. Он знал о ее разговоре с миссис Боумайн и правильно рассчитал, что она будет подниматься по этой лестнице.
Они были одни. В любое время здесь мог появиться кто-нибудь из детей или обслуживающего персонала, но сейчас они были одни. Ее первым желанием было отступить и подняться на третий этаж по другой лестнице, но она вспомнила, что Тельма говорила о противостоянии Угрю и о том, что такие типы полагались лишь на слабость жертвы. Она сказала себе, что лучше всего пройти мимо него, не сказав ни слова, но ноги отказывались слушаться; она не могла пошевелиться.
Посмотрев на нее с высоты пролета, Угорь улыбнулся. Это была ужасная улыбка. Его кожа была белой, а губы бесцветными, но его искривленные зубы были такими желтыми, с коричневыми пятнами, как кожура перезревшего банана. В сочетании с неестественно рыжими волосами его лицо напоминало клоунскую маску – но это был не клоун, которого можно было увидеть в цирке, а которого можно было встретить в ночь Хэллоуин с бензопилой вместо бутылки минеральной.
– Ты очень красивая маленькая девочка, Лаура. Она попыталась послать его к дьяволу, но не смогла произнести ни звука.
– Мне бы хотелось быть твоим другом, – сказал он.
Откуда-то она нашла силы сделать шаг ему навстречу.
Он улыбнулся еще шире, наверное, решив, что она согласна на его предложение дружить. Он сунул руку в карман своих штанов цвета хаки и достал пару «Тутси Роллс».
Лаура вспомнила комичную оценку, которую дала Тельма его дурацким, лишенным воображения замашкам, и неожиданно он стал для нее не таким страшным, как раньше. Предлагая ей «Тутси Роллс». Шинер казался неуклюжей карикатурой дьявола, и она бы рассмеялась над ним, если бы не знала того, что он сделал с Тамми и другими девочками. Хотя она не могла рассмеяться, нелепая внешность и манера Угря придали ей мужества подняться по лестнице мимо него. Когда он понял, что она не собирается брать конфеты и принимать его дружбу, он остановил ее, взяв рукой за плечо.
Она зло сбросила его руку.
– Никогда не прикасайся ко мне, урод. Лаура стала торопливо подниматься по лестнице, борясь с желанием бежать. Если она побежит, он поймет, что она все-таки боится его. Он не должен чувствовать ее слабости, иначе будет продолжать не давать ей покоя.
Когда она была в двух шагах от следующей площадки, у нее появилась надежда, что она выиграла, что ее грубость ошарашила его. Потом она услышала характерный звук расстегиваемой молнии. Позади нее он громко прошептал:
– Эй, Лаура, посмотри на это. Посмотри, что у меня есть для тебя.
Тон его голоса был сумасшедшим и ненавистным.
– Посмотри, посмотри на то, что в моей руке, Лаура. Она не оглянулась.
Она дошла до площадки и посмотрела на следующий пролет, думая про себя: «У тебя нет причин бежать. Ты не должна бежать, не должна, не должна».
С нижнего пролета Угорь сказал:
– Посмотри на эту большую «Тутси Роллс» в моей руке, Лаура. Она больше, чем остальные.
На третьем этаже Лаура прямиком направилась в ванную, где тщательно вымыла руки. Она смывала грязь, которую почувствовала после прикосновения к руке Шинера.
Позднее, когда она и близняшки Акерсон устроили свое ночное совещание на полу комнаты, Тельма захлебнулась смехом, узнав о том, что Угорь хотел показать Лауре «свою большую „Тутси Роллс“. Она сказала:
– Он просто бесподобный, не правда ли? Как ты думаешь, откуда он перенял свою линию поведения? Может быть, газеты публиковали «откровения извращенца» или что-нибудь в этом роде?
– Дело в том, – беспокойно сказала Рут, – что он не отступил, когда Лаура стояла прямо перед ним. Я не думаю, что он отстанет от нее так просто, как отставал от девочек, которые сопротивлялись ему.
Этой ночью Лаура спала плохо. Она думала о своем необыкновенном ангеле-спасителе, о том, появится ли он так же таинственно, как раньше, и станет ли связываться с Вилли Шинером. Ей почему-то казалось, что на этот раз нечего было рассчитывать на него.
В течение последующих десяти дней августа Угорь вращался вокруг Лауры, как Луна вращается вокруг Земли. Когда она с близняшками Акерсон отправлялась в игровую комнату играть в карты или монополию, Шинер появлялся там через десять минут и принимался за мытье окон, полировку мебели или починку металлических карнизов, хотя все его внимание было явно приковано к Лауре. Если девочки искали уединения в углу игровой площадки за особняком, чтобы поговорить или поиграть, Шинер тут же появлялся в саду, неожиданно находя мусор, который нужно было убрать. И хотя третий этаж был исключительно для девочек, он был открыт для мужского персонала, обслуживающего помещения между десятью утра и четырьмя вечера, поэтому Лаура не могла чувствовать себя в безопасности в своей комнате в эти часы.
Хуже навязчивости Угря была его пугающая, усиливающаяся черная страсть к ней, его похотливый взгляд и капли пота, которые появлялись на его лбу, когда он находился в одной комнате с ней больше нескольких минут.
Лаура, Рут и Тельма пытались убедить себя, что угроза от Угря уменьшалась с каждым днем, что его колебания росли благодаря молитвам Лауры. В сердцах они знали, что надеялись убить дракона одним желанием, на самом деле не представляли всей опасности до того субботнего вечера, когда, вернувшись в комнату, они застали Тамми, ожесточенно уничтожавшую книжную коллекцию Лауры.
Библиотека из пятидесяти любимых книг, которые она привезла из своей комнаты над бакалейной лавкой, лежала под кроватью Лауры. Тамми вытащила их на середину комнаты и в ненависти порвала две трети из них.
Лаура была потрясена увиденным, но Рут и Тельма отталкивали девочку от книг и сдерживали ее.
Лауре было невыносимо больно видеть уничтоженные книги, которые купил ее отец, которые напоминали ей о нем и о своем счастливом детстве. Ее владения были такими скудными, что только сейчас она поняла, что они помогали ей противостоять против всех жестокостей жизни.
Тамми потеряла интерес к книгам, так как реальный объект ее гнева теперь стоял перед ней.
– Я ненавижу тебя, я ненавижу тебя! – ее бледное невыразительное лицо ожило впервые с тех пор, когда Лаура узнала ее, оно порозовело и было полно эмоций. Синяки под ее глазами не исчезли, но они уже не делали ее слабой и разбитой. Наоборот, она сейчас выглядела дико и необузданно.– Я ненавижу тебя, Лаура, я ненавижу тебя!
– Тамми, дорогая, – сказала Тельма, пытаясь удержать девочку, – Лаура никогда ничего не делала тебе.
Тяжело дыша, но больше не пытаясь вырваться из объятий Рут и Тельми, Тамми закричала на Лауру:
– Он говорит только о тебе! Я больше не нужна ему! Только ты! Он не переставая говорит о тебе! Я ненавижу тебя! Зачем ты пришла сюда? Я ненавижу тебя!
Никому не нужно было спрашивать, на кого она ссылалась. На Угря.
– Он больше не хочет меня! Никто теперь не хочет меня! Он захочет меня только если я помогу ему заполучить тебя, Лаура, Лаура, Лаура! Он хочет, чтобы я завела тебя в такое место, где он останется наедине с тобой, где он будет в безопасности, но я не сделаю этого, не сделаю! Кем я стану после того, как он доберется до тебя? Никем.
Ее лицо побагровело от злости. Хуже ее гнева было ужасное отчаяние, которое чувствовалось в ее словах.
Лаура выбежала из комнаты и бросилась по коридору к уборной. Чувствуя тошноту от отвращения и страха, она упала на колени перед треснутым желтым унитазом. Ее вырвало. Когда судороги в животе отпустили, она подошла к раковине и вымыла лицо холодной водой. Когда она подняла голову и посмотрела на себя в зеркало, из ее глаз хлынули слезы.
Она плакала не из-за своего одиночества и страха. Она плакала из-за Тамми. Мир был ужасен, если он допускал то, что десятилетняя девочка слышала слова одобрения только от подонка, который мучил ее, что она могла гордиться в жизни только сексуальностью своего хрупкого несформировавшегося тела.
Лаура поняла, что Тамми была гораздо в худшем положении, чем она. Хотя ее книги были уничтожены, Лаура владела добрыми воспоминаниями о своем любящем, добром, заботливом отце, которыми не обладала Тамми. Хотя Лаура лишилась части того, что имела, она была все еще в здравом уме, а Тамми была психологически уничтожена, и, возможно, ей уже никто не мог помочь.


ГЛАВА 4

Шинер жил в лачуге на тихой улочке в Санта-Ане. Это было одно из тех строений, построенных после второй мировой войны: маленькие, низкие дома с интересными архитектурными элементами. Этим летом, 1967 года, различные виды фикусовых деревьев достигли своей зрелости, раскинув свои ветви над домами. Дом Шинера был почти не виден из-за зарослей.
Около полуночи Стефан взломал замок задней двери и вошел в дом. Осматривая лачугу, он включил свет, не побеспокоившись даже опустить шторы.
Кухня была очень чистая. Голубая пластиковая поверхность буфета сияла. Хромированные ручки кухонной мебели, сливное отверстие раковины и металлические рамки кухонных стульев тоже блестели, на них не было ни единого отпечатка пальцев.
Он открыл холодильник, неуверенный в том, что он там что-то может увидеть. Может быть, какие-нибудь признаки поврежденной психики Вилли Шинера; конечность одной из жертв его издевательств, убитой и замороженной на память? Там не было ничего подобного. Тем не менее, во всем чувствовалась аккуратность этого человека: вся пища хранилась в отдельных аккуратных контейнерах.
Единственное, что было необыкновенно в содержании холодильника и буфета, это – преобладание сладостей: мороженое, булочки, пирожки, конфеты, пирожные, пончики и печенье. Также было много новых продуктов, как спагетти-ос и банки с овощными супами, этикетки на которых пестрели популярными героями мультфильмов. Съестные запасы Шинера напоминали запасы ребенка, который ничуть не задумывается о запасах обыкновенных продуктов.
Стефан стал осматривать дом дальше.


ГЛАВА 5

Расправа над невинными книгами показала слабость духа Тамми. Она ничего больше не сказала о Шинере и, казалось, больше не имела враждебности к Лауре. Погружаясь в себя все больше с каждым днем, она отводила свои глаза от каждого и опускала голову; ее голос снизился до шепота.
Лаура не знала, что было тяжелее переносить – постоянную угрозу от Белого Угря или наблюдать все большее падение Тамми, чья активность становилась все слабее и слабее. Но в четверг, 31 августа, эти два камня неожиданно свалились с плеч Лауры, когда она узнала, что ее переводят в попечительский дом в Коста Меса на следующий день, в пятницу.
Ей не хотелось расставаться с Акерсонами. Хотя она знала их всего несколько недель, их дружба быстро окрепла.
Той ночью, когда они втроем сидели на полу своей комнаты, Тельма сказала:
– Шан, если ты попадешь в хорошую семью и счастливый дом, устраивайся поуютнее и наслаждайся жизнью. Если это будет хорошее место, забудь нас и заведи новых друзей. Но легендарные сестры Акерсон – Рут и я – уже прошли через три попечительских дома и все три были плохими, поэтому, дай мне понять, что если ты попадешь в гиблое место, то ты не останешься там.
Рут сказал:
– Для этого тебе нужно будет много плакать и говорить каждому, что ты несчастлива. Если не сможешь плакать, притворяйся.
– Дуйся, – посоветовала Тельма.– Будь неуклюжей. Бей, якобы случайно, посуду каждый раз, когда тебя будут заставлять ее мыть. Стань надоедливой.
Лаура была удивлена:
– Вы все это делали, чтобы вернуться в Маклярой?
– Это и еще больше, – сказала Рут.
– Но разве вы не чувствовали себя ужасно, разбивая их вещи?
– Для Рут это было тяжелее, чем для меня, – сказала Тельма.– Во мне живет дьявол, в то время как Рут напоминает монахиню из четырнадцатого века, чье имя мы так и не запомнили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49