https://wodolei.ru/catalog/dushevie_poddony/80x80cm/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Марни улыбнулась про себя, проводя мизинцем по блестящей кучке. На вид фунтов пять, прикинула она. Жаль, что у нее сейчас нет при себе сумочки, чтобы спрятать их для Армии Спасения.
Но все это уже было, подумала она, слегка содрогнувшись. Она опять втянута в орбиту Гая, и на сей раз ей суждено остаться в ней, видимо, надолго. Она почувствовала, как в животе у нее все сжалось, ей стало трудно дышать. Она повернулась и огляделась.
Интересно, неужели он рассчитывает сегодня спать с ней?
Ее взгляд остановился на его черном шелковом халате, и в ее воображении возник образ – Гай небрежно бросает этот халат на стул, обнажая свое крепкое и гладкое тело, волнующе гибкое в своей наготе. Пижамы не было видно. Гай никогда ничего не надевал в кровати. Когда она как-то осмелилась задать ему вопрос об этом, он ответил:
– Для того, чтобы мне было тепло, мне нужна только ты.
О Господи! Ее грудь тяжело вздымалась. Она просто не может – не может! – вот так лечь в постель с ним сегодня, как будто за эти четыре года не произошло ничего особенного!
Она резко повернулась, бросив на эту проклятую постель последний взгляд и вышла из комнаты, но задержалась в холле, закусив зубами свою дрожащую нижнюю губу и с надеждой бросила взгляд на еще одни двери, ведущие из холла.
Может быть, здесь есть еще одна спальня? Сердце ее забилось, и она открыла дверь рядом с той, что вела в спальню Гая. И тут же чуть было не вскрикнула от радости, увидев, что это действительно спальня.
Она осторожно прикрыла дверь, надеясь в душе, что если она будет действовать с умом, то, возможно, именно там, и притом в одиночестве, она и проведет ночь сегодня. Она знала Гая. Знала его достоинства и слабости. Если использовать кое-какие хитрости, то можно было повернуть дело так, как нужно ей.
Было уже десять, когда они поужинали, откинулись на спинки своих кресел, отодвинув пустые кофейные чашки, и Марни сладко зевнула, показывая, что хочет спать.
– Можно одолжить твою рубашку вместо ночной? – спросила она, поднимаясь.
Гай медленно встал с кресла, спокойно-дружелюбная атмосфера, которую им удалось установить на время ужина, моментально испарилась.
– Тебе и так не будет холодно сегодня ночью, Марни, – тихо проговорил он. – Тебе не понадобится рубашка, поскольку я буду рядом и не позволю тебе простудиться.
Марни чуть помедлила, выходя из-за стола, затем не спеша повернулась к нему.
– Знаешь, Гай, – тихо сказала она, – несмотря на все то, что произошло между ними – а я признаю, что далеко не все было прекрасно, – я ни разу не сомневалась, что ты уважаешь меня.
Это замечание настигло его врасплох, он резко выпрямился.
– Разумеется, это так, – настороженно подтвердил он, ожидая продолжения.
– И до того, как мы с тобой поженились, – хотя, я знаю, ты сильно хотел меня, – ты всегда проявлял ко мне уважение, умея сдерживать себя в самые критические минуты.
Он коротко кивнул.
– Разумеется; ты хочешь сказать, что я хотел, чтобы моя невеста в нашу брачную ночь была невинной.
– Вот именно, – подтвердила она, неожиданно тронутая тем, с каким благоговением он произнес эти слова. – И ты ведь знаешь, Гай, – продолжала она, не отводя взгляда от его глаз, – что в моей жизни, кроме тебя, мужчин не было.
В его глазах вспыхнуло выражение гордости и торжества, которое ему не удалось скрыть.
– Я верю тебе безоговорочно.
Его доверие ей было несомненным – еще одно, что неожиданно смягчило ее.
– Меня всегда поражало в тебе, Марни, – проговорил он слегка охрипшим голосом, – что ты можешь оставаться столь чистой, хотя я знаю, какая страсть может гореть в твоем теле. Неужели ты боишься, что я сделаю тебе больно? – неожиданно спросил он, совершенно неправильно истолковывая ее слова. Он обошел вокруг стола и ласково взял ее за плечи. – Я очень хорошо знаю, как долго мы не были вместе, Марни. И я схожу по тебе с ума – я так хочу почувствовать теплоту и упругость твоего тела рядом с моим, но я буду любить тебя так же нежно и осторожно, как и в тот первый раз, когда ты стала моей. Можешь не бояться меня.
– Нет, ты не…
Она хотела сказать «не понял меня». Но его губы похитили с ее губ последнее слово, прежде чем она успела его произнести, и все то, что она с такой тщательностью продумала, вдруг предало ее и ушло. Остался этот поцелуй, такой ошеломляюще нежный, что ей показалось, что она вернулась в прошлое, в ту ночь, когда пять лет тому назад Гай впервые заключил ее в свои объятия как свою супругу. И Марни, отдавшись этому воспоминанию, отвечала ему, лаская его губы губами, в то время как отчаянно и безрезультатно пыталась мысленно отделить прошлое от настоящего, старалась не забывать, почему она здесь, кто она, с кем она и что он сделает с ней, если она потеряет бдительность и ослабит оборону. Но это настоящее шутя ломало все скрепы и препоны, которые она так изощренно и долго строила, которым училась всю жизнь. Этот поцелуй был совершенно необыкновенный – нежный, полный любви, обещающий все то, что она когда-то дерзко надеялась получить и что потом ломала, подавляла, выжигала в своей душе и гордилась этим. Когда он нежно, но сильно прижал ее к своей мускулистой, сильной груди, она позволила себе расслабиться, позволила вырваться из клеток всем тем дерзким мечтам, которые еще не умерли в неволе, с жадностью обхватила его за шею, ощутила, какое это счастье – быть слабой и доверчивой. Их губы раскрылись, языки сплелись, сильная, жаркая волна желания подхватила их, сбила дыхание и понесла за собой.
– Марни, – прошептал он в ее полураскрытые губы, – какое… какое блаженство.
И тут волна вдруг оставила ее и больно швырнула на берег.
– Нет!.. – вскрикнула она, вырываясь из его объятий, прежде чем он успел напрячь мускулы, чтобы поднять ее.
Он слегка качнулся, чуть не потеряв равновесие, когда она так неожиданно вырвалась от него. Марни стояла на расстоянии в несколько сантиметров, слегка пошатываясь от наступившего головокружения, дыхание неровно вырывалось из ее груди, глаза потемнели, и в них переливалась какая-то дикая смесь – злости на себя самое и страстного желания.
– Что значит «нет»? – спросил он в полном недоумении.
Марни попыталась восстановить дыхание, прежде чем заговорить.
– Я не позволю тебе заманить меня в постель, Ги, – прошептала она.
– Почему же? – надменно спросил он. – Еще неизвестно, кто кого соблазнял, Марни. Меня тоже очень мило соблазняли.
Она покраснела, затем побледнела, поскольку знала, что он говорит правду. Секунду назад она совершенно потеряла над собой контроль и отнюдь не просто терпела его жадный страстный поцелуй.
– Ты к этому привык. Я – нет.
Он весь напрягся.
– Что ты хочешь этим сказать.
– Я хочу сказать, – сказала она, внешне беря себя в руки, хотя внутри у нее все дрожало от слабости и напряжения, – что я рассчитываю, что ты будешь обращаться со мной с тем уважением, которое, как ты говоришь, ко мне испытываешь. Ты сам не раз говорил мне, что я должна ложиться в постель исключительно со своим супругом.
Наступило молчание. Он долго смотрел на нее, и страсть, горевшая в его глазах, сменилась выражением сначала непонимания того, что происходит, затем глубокого разочарования – и это задело ее. В чем он разочарован: в несбывшихся надеждах на этот вечер или… в ней самой?
– Ты и вправду самая жестокая и расчетливая стерва из тех, кого я знаю, – затем сказал он совершенно спокойно.
Подбородок ее поднялся вверх в попытке этим вызывающим жестом замаскировать внезапно возникшее раскаяние.
– Я никогда не смогу простить тебя, Гай, – произнесла она и сама почувствовала, что это прозвучало фальшиво, и попыталась исправить это – больше для себя, чем для него: – я не могу отрицать, что ты – ты можешь, как мужчина, вызывать у меня определенные желания, но я больше никогда не позволю тебе занять мое сердце. – И опять ей не понравилось, как она это сказала.
– И когда же такое было? – протянул он, отвернувшись, однако она успела уловить в его взгляде какое-то презрительное выражение. – Иди, – он небрежно махнул рукой в сторону двери. – Иди в. свою холодную пустую кровать, Марни, – предложил он. – И возьми с собой свои высокие принципы и ожесточившееся сердце. Видимо, именно с ними тебе приятнее будет провести эту ночь. Но запомни, – добавил он, повернувшись к ней и мрачно глядя прямо ей в глаза, – сегодня вечером мы заключили сделку. И я надеюсь, что ты выполнишь свои обязательства в полной мере, так же, как и я собираюсь выполнить свои. И тот день, когда мы снова станем мужем и женой, Марни, – заявил он, – станет также днем, когда ты снова примешь меня в свою постель, и я надеюсь, что твои паршивые принципы и твоя неумная жестокость в эту ночь покинут тебя навсегда. Если же ист…
– Тогда ты ожидаешь слишком многого, – сказала она, заставляя себя двинуться в сторону двери.
– Но почему? – грустно спросил он. – Я всегда считал, Марни, что для того, чтобы наносить такие болезненные удары, как это умеешь делать ты, надо сильно разочароваться в любви.
– Я любила, – сказала она, резко поворачиваясь в его сторону. – И если я, как ты говоришь, разочарована в любви, то почему же я вышла за тебя замуж?
В его улыбке была и грустная насмешка и самоирония.
– Думаю, что мы оба прекрасно знаем ответ на этот вопрос, дорогая моя. Потому, что я просто не дал тебе другого выбора.
5
Никакого выбора. Из всего, что ей высказал сегодня Гай, он был прежде всего прав в отношении этого. Если бы у нее был какой-нибудь выбор, она никогда не согласилась бы выйти за него замуж.
Марии поправила себя – это не она согласилась, а скорее он заставил ее выйти за себя замуж. Она грустно улыбнулась, лежа в темноте, окружавшей ее постель. Господи, да и какая разница. С первой минуты, когда Гай увидел ее, он не переставал ее преследовать, соблазнять, буквально терроризировать. Она была ошеломлена таким напором и дала свое согласие на брак.
Марни вздохнула и перевернулась на другой бок. Разве тут заснешь! Она начала смотреть на чистое ярко-синее небо, заглядывавшее в окно ее спальни.
Когда она в первый раз увидела Гая, она сказала себе, что видит благородного выходца из прошлого столетия.
Он напоминал ей капризного и властного барона, о которых так много писали в модных романах. Высокий, темный и опасный. У него хватало шарма, чтобы поставить себе на службу даже цинизм, не сходивший с его красивого лица. И потом… потом он был так сексуален, что тяга к нему оказалась сильнее всех доводов разума, всех его омерзительных черт.
Конечно, она знала, у кого работал ее брат Джеми. Она знала это еще тогда, когда внезапно решила поехать навестить своего брата. Но она не собиралась встречаться с его хозяином. Она кое-что знала из газет и журналов о Гае Фрабосе. Почти все они рисовали его как человека, который превыше всего ставил самого себя. Но они также представляли его насыщенную жизнь, деловые связи по всему миру, чтобы фамильная империя могла успешно функционировать. Когда Марни въехала через кованые чугунные ворота Оуклендса, она думала только о встрече с братом и почему-то представляла его перемазанным машинным маслом. Он занимался машинами для гонок из коллекции Гая Фрабосы. Марни считала, что после того, как она повидается с братом, она уедет отсюда, никак не соприкоснувшись с миром бизнеса его хозяина.
Любой художник был бы счастлив приехать в Оуклендс, расположившийся в маленькой отделенной от мира долине. Марни спускалась в долину по широкой полосе гудронированного шоссе. Вдали уже маячил элегантный кремового цвета особняк в стиле конца XVIII века. Она даже не поняла, что ехала по личному шоссе для гонок Гая Фрабосы, которое окружает все поместье.
Шоссе было построено профессионалами дли тренировки профессионала. Но все внимание Марии поглощали прекрасные сады, мимо которых она проезжала.
Она подумала тогда, что могла бы все время сидеть и рисовать эти волшебные пейзажи. А вот и главный вход в дом. Марни выбралась из своей потрепанной машины и вдохнула великолепный воздух мира и спокойствия, который царил вокруг. Воздух был свежим и благоуханным, пропитанным ароматом роз. Тогда она не знала, что розы были гордостью и радостью Роберто, отца Гая.
Марни услышала рев мощного мотора и сразу поняла, где искать брата. Следуя на звук, она повернула за угол дома и пошла по красивой извилистой тропинке, пока не дошла до заднего двора. Наверно, раньше здесь были конюшни, но теперь располагались мастерские и гаражи для автомобилей Гая.
Именно здесь, стоя под кроной большого каштана, она получила шок, когда в первый раз увидела человека, за которого она позже вышла замуж…
Он показался ей похожим на «Давида» Микеланджело. Вокруг него собрались его механики. Он возвышался над ними. Его темная голова была надменно откинута назад, но открытая улыбка, свобода, с которой его служащие общались с ним, стирали это ощущение избранности, какой-то кастовости, которое производили его фигура и его лицо.
Конечно, они обсуждали машины. Только Марни могла по достоинству оценить колоритность представшей ее глазам сцены – Гай в своей белоснежной рубашке и аккуратных темных брюках и его механики вокруг в комбинезонах, перепачканных маслом.
Она назвала бы эту сцену – король со своими подданными. Ей тут же захотелось изобразить все на холсте. Он говорил быстро, но мягко – великолепный тембр голоса с прекрасным акцентом. Она услышала его голос с другого конца выложенного булыжником двора и застыла, как чувствующий опасность зверь.
У нее почти не было опыта общения с мужчинами. На это всегда не хватало времени, как и для других развлечений. Но даже она, по своей наивности не обременявшая себя заботой об угрожающих молодой женщине опасностях, вдруг почувствовала сигнал тревоги.
– Марни!
Джеми заметил ее. Она увидела, как резко повернулась в ее сторону темная голова Гая. Она отметила для себя, как внезапно сузились его темные глаза и напряглось тело. Марни с трудом отвела от него свои большие синие глаза и посмотрела на брата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19


А-П

П-Я