Долой тихих, неприметных! Да здравствует смелость, риск, боевой задор!"
- Ай да Алька! - воскликнул кто-то.
- В своем репертуаре!
- Сверкает, как бриллиант из царской короны!
Подполковник положил записку. Сразу же перед его глазами встал Алька. Еще бы! Ведь шесть лет сидели за одной партой! Алька, милый Алька, душа класса, самый остроумный, самый даровитый из всей их компании.
Чего уж лукавить - будем смотреть правде в лицо. Не раз в мальчишеских поединках сталкивался ты, товарищ подполковник, с Алькой. И признайся честно: всегда ты бывал бит.
Вспомни-ка хоть лесной пожар...
Подполковник на миг прикрыл глаза, и тотчас память, словно фары автомашины ночью, вырвала из темноты как-то странно гудящий, озаренный далеким багровым сиянием лес.
Их, старших мальчишек, привезли сюда на грузовике из пионерлагеря. Разбудили ночью, тихо, чтоб не тревожить малышей и девочек; велели взять лопаты, топоры.
Это было так необычно, так таинственно, так интересно.
Ночь выдалась прохладная, и сперва в машине, то ли от холода, то ли от страха, у ребят зуб на зуб не попадал.
- Ничего, - шутил Алька, - скоро согреемся. На пожаре уж что-что, а не замерзнешь!
Глаза у Альки сверкали, и весь он был возбужден, словно перед боем.
Их везли долго лесным проселком. Все сильнее ел глаза дым, навстречу попадались мелькающие в лучах фар черные проплешины. Потом мальчишки повыпрыгивали из машины, и лесник повел их через болото и бурелом.
- Вот, - сказал он. - Тут...
Их разбили на группы и присоединили ко взрослым, уже работающим здесь.
Странный гул, который слышался и раньше, теперь стал еще громче. Казалось, шумит ветер или ровный сильный дождь. Доносился треск горящих сучьев, глухие удары: где-то рушились толстые стволы.
Надо было окопать пожар, создать заградительный пояс: неглубокую, но широкую, оголенную полосу земли.
Все ребята сразу включились в работу. Но особенно - Алька. Черный от копоти, с какой-то яростной удалью бросался он с топором на тощие деревца и кусты, валил их, оттаскивал и снова крушил. Схватив лопату, Алька пластами сдирал дерн, мох, закидывал землей тлеющие участки.
Все мальчишки тогда неплохо сражались с огнем. Но настоящим героем стал Алька. Когда опасность миновала и все, усталые, полузадушенные дымом, но торжествующие, собрались в лагере, Алька был черен от копоти, весь в ссадинах, с красными, словно заплаканными глазами, а штаны его напоминали рыболовную сеть: тридцать шесть прожженных дырок и дырочек насчитали в них ребята.
А ты, товарищ подполковник? Ты тоже тушил пожар. Копал, где велел вожатый. Просто копал. Горящие сосны возле тебя не падали, а брюки, хоть и испачкались, но остались целехоньки.
А на уроках физики?! Вспомни-ка, вспомни, товарищ подполковник! Вас было только двое - ты и Алька, да, только вы двое имели пятерки по физике. Ваш "Магомет" был суров как инквизитор. Лишь вам двоим изо всей школы он иногда ставил пятерки. Но не про тебя, про Альку он однажды сказал: "Светлая голова". Никогда в классе не слышали от "Магомета" таких слов. Все замерли и глядели на Альку, как на бога. А сам Алька даже побелел...
Признайся, товарищ подполковник, - дело прошлое! - ты тогда здорово завидовал Альке. Ты считал его счастливейшим парнем на земле. Кажется, он и сам так думал...
А волейбол?! Подполковник снова на секунду прикрыл глаза... И сразу увидел - стадион, площадка, толпа орущих, свистящих болельщиков. Школьное первенство города. Финал.
Идет последняя решающая партия. Четырнадцать: четырнадцать.
Игроки нервничают. Волнуются: не могут даже подать мяч. Две подачи подряд, с той и с другой стороны - обе в аут. Волнение игроков передается и болельщикам. Шумящий, орущий стадион вдруг разом стих. Словно кто-то выключил гигантский репродуктор.
Алька на втором номере. Высокий, сухощавый, с сильными, длинными тонкими ногами, истинными ногами спортсмена, он поднял руку: спокойно, мальчики!
Но какое там спокойно! Никто даже не решается бить.
И тут вдруг свершается чудо. Со второго номера Алька хладнокровно и четко режет два мяча подряд. Два мяча, два очка. Партия!..
- Так, - сказал подполковник. - Так... Кто в курсе - почему нет Альки?
Все молчали.
- А помните, ребята, Алькин "спинной" вариант? - сказал Венька.
Сразу замелькали улыбки. Еще бы! Алька вообще был гений насчет всяких шпаргалок. Писал их на ладонях, коленях, на парте. Но тут он превзошел себя. Выдумка была проста и потрясающе удобна. "Магомет" во время контрольных всегда медленно расхаживал по классу, заложив руки за спину. И вот Алька перед очередной контрольной крупно написал на листке все основные формулы и ловко пришпилил бумажку на спину учителя. Физик ходил и сам любезно подносил к каждой парте шпаргалку. Пожалуйста, подглядывай!
- Прекратить воспоминания! - скомандовал подполковник. - Итак, почему нет Альки?
- Наверно, занят, - предположил Туточка. - Видно, крупной шишкой стал!
- Профессором! - воскликнул кто-то.
- Директором завода!
- Чего там - директором! Замминистра, не меньше!
Замечания были шутливые, но не лишены серьезности. Чувствовалось, что все эти восемь мужчин любят Альку, ждут от него чего-то большого, яркого.
- А может, Алька сейчас за границей? - задумчиво похлопал ресницами Туточка. - Руководит строительством металлургического комбината в Индии? Или грандиозной плотины в Африке? А что?! Очень может быть!
- Отставить гипотезы! - сказал подполковник. - Даешь факты. Я знаю: Алька окончил технологический. Хотел в аспирантуру, но почему-то не вышло. То есть не "почему-то". Просто завалил вступительные экзамены. Надо было гнуть спину, готовиться, а он подался с альпинистами на Кавказ. Понадеялся на свои таланты. Ну, и срезался. Потом работал на заводе в Туле, а потом мы как-то потеряли друг друга. Где ж он теперь?
Все молчали.
За рекой, далеко-далеко, насколько хватало глаз, простирались поемные луга, возле самого горизонта четко отороченные узкой каемкой лесов. С этих бескрайних лугов с каждым порывом ветра несся сладкий медвяный аромат, крепкий, хмельной, как брага.
- Эге, смотрите! - вдруг крикнул Туточка, показывая рукой на противоположный берег.
Все повернулись в ту сторону.
За рекой бежал к мосту высокий мужчина в яркой малиновой куртке. Он махал кепкой над головой и, видимо, что-то кричал, но ветер относил слова.
- Алька! - восторженно взвизгнул Туточка.
- Алька! - раздались крики. - Алька! Ура!
Кто-то вскочил, приветственно закружил шапкой, другой сложил руки рупором и орал что-то бестолково-радостное.
Подполковник, заслонившись рукой от солнца, смотрел на бегущего.
- Нет, - вдруг сказал он. - Не Алька.
На таком расстоянии трудно было разобрать лицо. Да и пятнадцать лет прошло. Все замолчали, вглядываясь.
- Мишка! - закричал Венька. - Мишка Черемных! Ах, как чудесно!
Да, это был их однокашник Мишка Черемных.
Вскоре он уже сидел среди них и, отдуваясь, рассказывал. Чуть не опоздал. Вот номер был бы! Отмахать полторы тысячи километров и добраться, когда все уже разошлись! А все самолет! Подвел. Нелетная погода! Хорошо, хоть от аэродрома подвернулась попутная машина. Девяносто километров, как сумасшедшие, гнали!..
Когда первый шум встречи схлынул, подполковник сказал:
- Итак, вернемся к Альке. Ну, кто?
Все молчали.
- Ну? - повторил подполковник.
Все молчали.
- Сидит Алька, - вдруг негромко сказал Черемных.
- Сидит?! - подполковник сперва даже не понял.
- Шесть лет припаяли, - и Черемных все так же хмуро рассказал, что Алька на заводе быстро выдвинулся, стал заместителем директора. Блистал как всегда. Все прочили ему большое плавание. И вдруг...
Вдруг выяснилось. Совершал грязные сделки, комбинации. Словчил оцинкованное железо для своей дачи. И вообще - хищения стройматериалов. И вот - сидит...
Алька в тюрьме! Подполковник даже растерялся. Такой обаятельный, такой умный, такой смелый, и вдруг - в тюрьме?! Как же так?
- Как же так? - недоуменно повторил он вслух. - Почему?..
Никто не ответил. Вероятно, все думали о том же.
- Может, недоразумение? - ни к кому не обращаясь, пробормотал подполковник. - Или клевета?
Все молчали. Только слышно было, как негромко тарахтит моторка на реке да тихо шелестят на ветру листья тополей. Тяжелая черная туча с огненно-фиолетовыми подпалинами по краям наползла на солнце, закрыла его, и сразу померк сверкающий летний день.
- Лопухи! - вдруг зло выкрикнул Черемных.
Все оглянулись на него.
- Мы лопухи! Оболтусы! - еще сердитей продолжал Черемных.
Никто не понял.
- "Ах, Алька!", "Гений Алька!", "Талантливый Алька!", - передразнивая кого-то, зло крикнул Черемных. - А я долго думал об этом, и пришел к выводу: все логично. И раньше были у него заявочки...
- Что-что? Какие заявочки? - перебил подполковник.
- Заявки на тюрьму! А мы не замечали. Возьми хоть лесной пожар.
- Ну?
- Вкалывали все. И хорошо вкалывали! А кто героем стал? Один Алька! Помнишь, фото в стенгазете...
Подполковник, наклонив огромную голову, на миг прикрыл глаза. И сразу же увидел ту газету и снимок. Вся школа бегала смотреть на него. Алька сберег свои знаменитые брюки с тридцатью шестью прожженными дырками, и Генька Цаплин, школьный фотограф, потом изготовил уникальный снимочек: Алька, черный, подгримированный сажей, в своих заслуженных штанах стоит, гордо поставив ногу на поваленное дерево... Алька. Один только Алька...
- Ну, это еще не заявка, - сказал подполковник. - Ты, как всегда, преувеличиваешь, Черемных...
- Не заявка? - взвился тот. - Тогда пожалуйте еще. "Спинной вариант" помните?
Подполковник усмехнулся.
- Шпаргалку ты тоже считаешь заявкой на тюрьму? Тебя послушать, так все подсказчики - потенциальные бандиты!
- Тут не просто шпаргалка! - воскликнул Черемных. - Кому он пришпилил бумажку? "Магомету"! Тому самому "Магомету", который Альку ставил выше всех нас. "Магомету", который любил его, как сына... "Магомету", который вместе с Алькиным отцом партизанил...
- Ах, нехорошо-то как! - с горечью воскликнул Венька.
"А ведь верно, - подумал подполковник. - Вдобавок самому-то Альке вовсе и не нужна была эта шпаргалка. Он насчет физики собаку съел. Так, для эффекта старался. Да, для эффекта! Любил покрасоваться..."
Он вдруг заметил, что думает об Альке в прошедшем времени, как о мертвом, и недовольно поморщился.
- А картофельную экспедицию помните? - задумчиво спросил Туточка.
- Вот именно! Заявка номер три! - крикнул Черемных.
Это было вскоре после войны. Старшеклассников послали убирать картошку. Уже начались долгие, обложные осенние дожди, и картошка в колхозах гибла. Честно говоря, ехать было не очень-то охота. На полях - жидкая грязь по колено. А резиновых сапог - четыре пары на всех. И обсушиться потом негде. Все-таки их класс поехал целиком. Целиком, кроме двоих. Инка болела, а Алька... Алька принес справку. Врач из поликлиники писал, что у Алькиной матери обострение гипертонии и ее нельзя оставить одну. Отец у Альки погиб. Жил он вдвоем с матерью. Ну, конечно, его освободили от картошки. Показывая справку завучу, Алька подмигивал мальчишкам: дату на справке он искусно подправил. Ребята знали, что мать его давно уже выздоровела и ходит на работу.
- А мы, лопухи, уши развесили. И еще ухмылялись. Ай да Алька! Ловко обвел завуча! - яростно выкрикнул Черемных. - Ну, еще нужно? Могу и заявку номер четыре, и номер пять...
Подполковник хмуро посмотрел на него. Да, пожалуй! Как же это? Проморгали... Он растерянно перебегал взглядом с одного лица на другое. Как же так? Почему прозевали? Все эти мелочи так упрямо, так жестоко выстраиваются в логическую прямую, и концом своим она упирается в тюремную решетку.
- Вот тебе и Алька! Гордость наша! - вздохнул Венька.
Все молчали. Тяжелая багрово-фиолетовая туча все разрасталась. Она заволокла уже полнеба. И все росла и росла. Вот-вот хлынет ливень.
Подполковник торопливо прочитал остальные записки. Было их уже немного, и слушали невнимательно. Очевидно, еще думали об Альке.
- Ну, - сказал подполковник, - предлагаю. Сейчас опять напишем свои "мечты". И опять зароем. И снова встретимся здесь же. Через пятнадцать лет.
Все вооружились вечными перьями и листками бумаги. Писали медленно, сосредоточенно, черкая и перечеркивая. Это были не семнадцатилетние юнцы, а умудренные жизнью мужи. Они писали обдуманно, твердо, взвешивая каждое слово.
Мимо то и дело, будто ненароком, шмыгали любопытные мальчишки.
"Чудные дядьки! - думали они. - То орали, хохотали, толкались, как пьяные. А теперь вот молча сидят вокруг ямы, подвернув ноги по-турецки, и что-то сочиняют. Интересно, что?"
А мужчины писали. Хмуро, сосредоточенно. И нет-нет, а каждый то и дело мысленно говорил с Алькой. И каждый думал: вот через пятнадцать лет они снова соберутся здесь. Какие еще сюрпризы готовит им судьба?!
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТИМКА
После уроков я бегом кинулся на волейбольную площадку. Опоздаешь займут место, потом жди.
Играем.
А рядом дом капитально ремонтировался. Точнее, он не ремонтировался, а заново строился. Еще летом содрали с него крышу, выломали все внутренние перегородки, окна, двери, полы и потолки - в общем, как говорят строители, вынули всю "начинку", всю "требуху". Остались только старинные могучие стены, толщиной, наверно, метра полтора. Будто не дом, а крепость. На эту трехэтажную кирпичную коробку, пустую внутри, теперь надстраивали еще два этажа.
И вот играем мы, вдруг слышим, на этой стройке шум какой-то, крики. Что случилось? Не придавило ли кого?
- Слетай-ка, - говорю Мишке из седьмого "б". - Выясни, что за скандал. Все равно ты пока на скамье запасных...
Ну, Мишка оставил портфель, побежал туда. Вскоре вернулся, смеется:
- Это Тимка! Опять бузу развел...
На площадке тоже стали смеяться. Потому что Тимку у нас вся школа знает. Да что там школа! Он даже в милиции известен. Прямо-таки знаменитость. Специалист по всяким историям и скандалам.
Ребята перемигиваются, кричат мне:
- Беги, выручай дружка! Не то опять влипнет!
Неохота мне с площадки уходить. Я как раз на четвертый номер переместился. Самое мое любимое место:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13