https://wodolei.ru/catalog/kuhonnie_moyki/rakoviny-dlya-kuhni/
В путь!"
И стая аистов огромным треугольником поплыла в небе.
За аистами кинулись воробьишки. Машут крылышками, трепыхаются. Но куда им там до аистов! Пока аисты кружили над лугом, еще ничего. Но вот аисты забрались в самое поднебесье и поплыли в недосягаемой вышине, совершая прощальный круг над деревушкой. Тут воробьи не выдержали. Они уже не слышали, как аисты сверху кричали: "До будущей весны! До новой встречи, милая деревушка!" Они один за другим, как камушки, летели вниз...
И только над самой землей воробушки кое-как ухитрялись выровняться, чтобы не разбиться вдребезги о засохшую землю.
Посыпались эти молодые воробьи на поле. Как раз на то место, где старые воробьи подбирали зерна. Были они такие усталые и голодные, что, едва придя в себя набросились на еду.
Старики их спрашивают:
"Уже вернулись из теплых стран? Чир, чир, чир!" А молодые - ни гугу, знай клюют зерно.
"А знаете ли вы, - говорит воробей с выщипанным хвостом, - кто трудился, не жалея сил, чтобы вырос в поле хлеб? Чир, чир, чир!"
Молодые воробьи - ни слова. Молчат. Только клювы мелькают - так они торопятся.
Когда немного подкрепились, отвечают: "Хлеб сам родился!"
"Всю весну и пол-лета ты в гнезде просидел, что ты можешь знать? говорит бесхвостый воробей. - Поглядел бы ты, сколько человеку пришлось поработать, чтобы созрели эти зернышки! А ведь клевать не стесняешься! Чир, чир, чир!"
Молодые воробьи промолчали. И с тех пор на вечерних собраниях на тополе что-то не было речи об отлете в теплые края. Зато много говорили о том, что хлеб уже везут на мельницу и там всегда можно кое-что найти. И о том, не пошарить ли в саду - там есть сливы, а то и груши.
Молодые выслушивали ораторов, не противореча. Даже тогда, когда один из стариков сказал, что с человеком можно ужиться, если не воровать у него на глазах и уметь вовремя спрятаться на заборе или на дереве. Все было тихо и мирно. Вдруг ни с того ни с сего - скандал! Когда старики прилетели на тополь, молодые сообщили им, что завтра летят в лес. Они, мол, решили теперь поселиться в лесу и питаться лесными ягодами или, на худой конец, мошками.
"Зачем? Зачем? Чир, чир, чир!" - недоумевали старые воробьи.
"С человеком можно жить, - чирикнул вертлявый во-робейка, который верховодил у молодых,-но сейчас на поля и в огороды вышли какие-то страшные твари. Туловище у них из жердей, на голове старые шляпы, а пальцы из соломы! А мы узнали от вороны, что в лесу таких чудовищ нет. Летим в лес!"
"В лес! В лес! В лес!" - надрывалась вся молодежь. И снова поднялся такой тарарам, что старая сова выглянула с колокольни и крикнула:
"Тихо! Цыц! Что такое? Кугу! Ну, попадись мне только ктонибудь из вас! Век меня не забудет!"
Старейший воробей, когда старики спросили его, что он обо воем этом думает, не отвечал ничего, а прямо полетел на чердак, где у него была уютная квартирка.
С первыми лучами солнца молодые воробьи отправились в лес. Смотрята горлицы целыми стаями кружат над верхушками сосен. Спрашивают воробьи: "Что у вас стряслось?"
"Нет больше нашего любимого корма, - отвечает им одна. - И погода вот-вот испортится. На морозе ворковать не станешь. Мы улетаем! Для горлицы родина там, где всего вдоволь и тепло!"
"Летим в теплые края! - закричали остальные горлицы. - Хотите с нами?"
"Нет, спасибо! - отвечали воробушки. - Нам это не подходит. Мы остаемся в лесу".
"Тут ласки! Берегитесь ласок!" - проворковали горлицы, а больше ничего не сказали, потому что им было некогда.
Молодой вожак заметил на можжевельнике ягоды. Он чирикнул об этом своим. Воробьи облепили можжевельник. Клюют ягоды. Аж клювы у них сводит до того противно! Но едят и похваливают. Как же им признаться, что от этих лесных ягод, от такого деликатеса у них все нутро наизнанку выворачивает!..
И вдруг - писк! Запищал один, второй, третий воробьишка.
"Ой, пустите! Караул, спасите!"
Воробьи поднялись - и наутек. Полетели в огород. Поглядели - - и глазам своим не поверили. На тех самых чудищах, от которых они убежали, сидят старые воробьи и как ни в чем не бывало почесывают носами крылышки.
Старый воробей - тот самый, с выщипанным хвостом, - спрашивает:
"Ну что, вернулись уже из лесу? Как вам понравились ягоды, чир, чир, чир? Видно, не всем они впрок пошли, чир, чир, чир!"
Молодым и крыть нечем. Больше они в лес уже не летали.
3
Как-то полетели воробьи на мельницу клевать рассыпанное зерно. Что-то их спугнуло. Они взлетели и спрятались у мельника в саду. Рос в этом саду старый ясень. На нем было гнездо скворца. В такой деревянной будочке, прибитой к дереву. На дощечке перед скворечником сидел скворец. Он вертел хвостом и сам вертелся, как полагается скворцу. Заметил воробьев и начал напевать: "Чижик-пы... где ты бы... Чижик-пы... где ты бы?.." Хоть он и старательно подслушивал, что люди поют, но всю песенку выучить не сумел.
"Воображала! Думает, наверно, что похож на человека! Похож, как же!" - чирикнул какой-то дерзкий воробушек.
Но скворец, очевидно, не услышал. Он снова повертел хвостом и говорит:
"Этот сырой климат мне вреден! У меня же голос, понимаете? Боюсь потерять свой дивный голос. И вообще пребывание в этой стране для птицы моего круга и с моим талантом... Я уезжаю! В Италию! Ах, Италия!.. Может быть, весной вернусь. Прошу посторожить мой дом. Чижик-пы... где ты бы... гм! Так и есть - уже охрип. До свидания!" - крикнул он, вспорхнул - и только его и видели.
"Лети куда угодно, паяц расфуфыренный! А мы тут останемся!" - крикнули вслед ему воробьи. А бесхвостый воробей чирикнул:
"Когда вернешься, найдешь в своем доме два - три приличных воробьиных семейства".
И в тот же вечер на совещании бесхвостый воробей спросил молодых:
"Ну как, собираетесь покидать родную землю?"
"Никогда! Тут нам жить и умирать!" - дружно отвечала молодежь. А один крикнул:
"С человеком можно поладить!"
"Его даже приручить можно!" - пробормотал бесхвостый воробейка и одним глазом покосился на воробьиного патриарха.
Но старейший воробей и на этот раз ничего не сказал и сразу же закрыл собрание, потому что дождь лил не на шутку. А у старика был ревматизм, и в ненастье у него всегда ломило в правом крыле. Только по дороге на чердак он шепнул Бесхвостому:
"Набрались ума, ребятишки! Порядочные воробьи выросли, чир, чир, чир!"
"А когда мы им покажем ручного человека?" - спросил Бесхвостый.
"Когда настанет время, чир! - осадил его старец. - Ох, и замучил меня этот ревматизм!"-простонал он и зарылся с головой в солому, которой полно было на чердаке.
4
На другой день тоже шел дождь. И на следующий лило как из ведра. И так - каждый день. Собрания на тополе становились всё печальнее. Все жаловались, плакались, пищали. И ниоткуда ни совета, ни помощи! Ведь воробьиный старейшина носа не показывал - так и сидел на своем чердаке. Только Бесхвостый летал к нему и сообщал обо всем, о чем говорилось на сборищах.
"Если дальше будет так холодно, мокро, пусто и голодно, мы все пропадем, - убеждал он старца. - Не для чего откладывать!"
Патриарх все выслушивал, кивал головой, жаловался на ревматизм. Но не давал ни советов, ни приказа.
И вдруг однажды утром - солнце! Небо чистое! Туч- ни следа! Старейший воробей вызвал к себе Бесхвостого.
"Сегодня выступаем! - говорит. - Сбор! И сразу же в путь!"
Бесхвостый долго собирал стаю. Уговаривал, подгонял. Наконец полетели. Старейшина - впереди. Летят. Пролетят немножко и садятся на озимь или на кусты. Ведь воробей-летун неважный: махнет несколько раз крылышками и уже не прочь отдохнуть. На каждом привале - совещание. Все хотят узнать, куда они направляются. А воробьиный старейшина словно и не слышит, что вокруг творится. Молчит. Только почесывает перышки на свеем больном крыле к время от времени шепчет Бесхвостому:
"Поторопи ты молодежь! Нам надо до вечера быть там. А ведь ты знаешь, сколько еще осталось лететь".
Поднялись, полетели дальше, снова опустились в кусты. Минутку поговорили и снова в путь.
Наступил полдень. Солнце все жарче. Воробьишки едва уже машут измученными крыльями. А старейший воробей все подгоняет их и подгоняет, торопит и торопит.
И что ж удивительного, если на последнем привале воробьи взбунтовались. Случилось это в облетевшем саду возле беленького домика, у самой дороги.
"Не тронемся отсюда! Чир, чир, чир!" Бесхвостый летает от одного воробья к другому, объясняет, уговаривает. Никакого толку! И слушать не хотят. А тот вертопрах, который у молодых верховодил, выскочил, заорал: "За мной!"
И полетел в огород. Воробьи сели на мак. Бесхвостый подскочил к старейшине: "Что будет? Что будет?" - ахает. "Дай им немного подкрепиться, успокаивает его старец. - Долго они тут не задержатся". Едва он это произнес, как вдруг - бах! Выстрел! "Спасайся кто может!" - закричали воробьишки и - наутек.
"За мной!" - крикнул воробьиный старейшина и повернул перепуганную стаю прямо к городу. А город уже виднелся вдали.
Около кладбища старик еще раз повернул и совершил круг над огородами, возле казарм. Бесхвостый подлетел к нему и спрашивает: "На ясень или на липу?"
"На липу, понятно, что на липу! И подгоняй задних, чтобы никто не отстал по дороге".
5
Наконец-то! Старейший воробей уселся на самой верхушке липы. Остальные воробушки - измученные, запыхавшиеся - расселись на ветках. А Бесхвостый все носился. Летал вокруг дерева, успокаивал, мирил тех, которые ссорились из-за места. Каждый хотел сидеть как можно ближе к старцу, чтобы лучше слышать, что он скажет. Бесхвостый урезонивал, уговаривал, а тех, на кого слова не действовали, щелкал по лбу. Наконец порядок был установлен.
"Готово?" - чирикнул воробьиный старейшина. "Вроде да! - отвечал Бесхвостый. - Можно начинать!"
Воробьиный патриарх как следует откашлялся, вытер клюв о ветку, пересел туда, где меньше дуло, и чирикнул: "Тихо!"
Гомон внезапно оборвался. Старец еще раз прокашлялся, уселся поудобнее и начал: "Воробьиный народ!"
"Слушайте, слушайте! Слушайте! Чир, чир, чир!" - зазвенело в ветках.
"Воробьиный народ! - повторил старец и откашлялся. Снова вытер нос об ветку и продолжал:
- Вы научились уже многому!
"Научились! Научились!" - заголосили воробьишки, и снова поднялся такой гвалт, что старейшина не мог произнести ни слова.
Только когда Бесхвостый крикнул: "Цыц! Пусть кто-нибудь только пискнет без спроса - я ему покажу!" - стало немного тише и старец смог продолжать.
"Вы уже узнали себя и поняли, что воробей никогда не покидает родной земли, не бежит в теплые края, как делают другие птицы!"
"Позор им! Позор им! Долой!" -закричали воробьи. И так зашумели, что Бесхвостому пришлось клюнуть нескольких самых ярых крикунов, потому что иначе он никогда бы не успокоил собрание. Когда стало немного потише, маленькая воробьиха, промокшая до последней пушинки, ни с того ни с сего закричала: "Ах, как же холодно в нашей любимой отчизне!" Но сосед дал ей тычка. И снова стало тихо. Старец продолжал: "Вы узнали и человека".
"Узнали! Узнали! Узнали! Чир, чир, чир!"
"И поняли, что с ним можно ужиться!" - сказал старейшина.
Тут только и разразился настоящий скандал! Выскочил вперед Ячменек. И крикнул прямо в лицо старику: "А кто стрелял в нас, когда мы мак обирали?" Разразилась небывалая буря жалоб, крика, писка. Бесхвостый довольно долго метался по липе, прыгая с ветки на ветку. Не так-то легко было утихомирить собрание. Особенно возмущались все, понятно, человеческой несправедливостью. А тут еще, как назло, маленькая воробьиха пискнула с места тоненьким, как ниточка, голоском:
"Все требуют справедливости от других, а от себя никто!" Едва ее не заклевали!
Старейшина воспользовался тем, что в конце концов все обезголосили, прокашлялся, чирикнул и продолжал:
"Знайте же, что есть люди ручные и дикие! Чир! Дикий человек готов наброситься на воробьев из-за любого пустяка. Дикий не любит, когда воробьи таскают у него то, что, как ему кажется, принадлежит ему, человеку. Чир, чир, чир! А вот ручной, совершенно ручной..."
"Ха-ха-ха! - засмеялся выскочка - вожак желторотых. - Ты нас, видно, за малых детей принимаешь! Будет сказки рассказывать! Хотели бы мы увидеть своими глазами такого "совершенно ручного человека"!"
Старец ни звуком не ответил на эти издевательские выпады.
Он переждал минутку, перескочил на другую ветку, вытер нос, взмахнул крылышками и снова заговорил:
"Поскольку там, где мы жили до сих пор, то есть в деревне, воробью хорошо только летом, а зимой-не дай боже..."
"Ой, да, да, да!" - пропищал какой-то изголодавшийся воробейка.
"Я решил, - продолжал старец, - поселить вас на зиму в город. Здесь и есть город".
"А что такое город?" - вылез с вопросом молоденький воробушек. Бесхвостый было кинулся на него. Однако старейшина махнул ему крылом и спокойно объяснил: "Город - это место, где живет много людей, где есть теплые чердаки, где на улицах можно найти зерно даже в самый жестокий мороз".
"Даже в мороз? - поразились воробьи. - Чир, чир, чир!"
"Даже в морозы!" - подтвердил старейший воробей.
"А где? Где?" - допытывались молодые.
Старик не захотел ответить вслух. Он подмигнул Бесхвостому. Бесхвостый наклонился к одному маленькому воробушку, сидевшему рядом с ним на ветке, и что-то шепнул ему на ухо. Тот что-то сказал своему соседу. И каждый удивленно открывал глаза, кивал головой и шептал на ухо следующему только что услышанную новость.
Через минуту по всей липе, от верхушки до самой нижней ветки, звучал изумленный шепот:
"Лошади! Лошади! Лошади! Чир, чир, чир!"
А маленькая воробьиха, которая все время выскакивала с неуместными заявлениями, не утерпела и на этот раз.
"Мы таких вещей никогда не ели!" - возмущенно крикнула она.
Снова получила тычка. И опять стало тихо.
"Итак, возлюбленный мой народ, - сказал воробьиный патриарх, - решил я, что эту зиму проживем мы в городе, где воробью, как я уже говорил, живется гораздо легче. Но этого мало. Для зимовки выбрал я такой дом, в котором проживает: в котором проживает: - повторил он и после паузы еще раз с ударением произнес, - в котором проживает:"
У воробьев от нетерпения замерло сердце в груди, а маленькая воробьиха опять не удержалась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
И стая аистов огромным треугольником поплыла в небе.
За аистами кинулись воробьишки. Машут крылышками, трепыхаются. Но куда им там до аистов! Пока аисты кружили над лугом, еще ничего. Но вот аисты забрались в самое поднебесье и поплыли в недосягаемой вышине, совершая прощальный круг над деревушкой. Тут воробьи не выдержали. Они уже не слышали, как аисты сверху кричали: "До будущей весны! До новой встречи, милая деревушка!" Они один за другим, как камушки, летели вниз...
И только над самой землей воробушки кое-как ухитрялись выровняться, чтобы не разбиться вдребезги о засохшую землю.
Посыпались эти молодые воробьи на поле. Как раз на то место, где старые воробьи подбирали зерна. Были они такие усталые и голодные, что, едва придя в себя набросились на еду.
Старики их спрашивают:
"Уже вернулись из теплых стран? Чир, чир, чир!" А молодые - ни гугу, знай клюют зерно.
"А знаете ли вы, - говорит воробей с выщипанным хвостом, - кто трудился, не жалея сил, чтобы вырос в поле хлеб? Чир, чир, чир!"
Молодые воробьи - ни слова. Молчат. Только клювы мелькают - так они торопятся.
Когда немного подкрепились, отвечают: "Хлеб сам родился!"
"Всю весну и пол-лета ты в гнезде просидел, что ты можешь знать? говорит бесхвостый воробей. - Поглядел бы ты, сколько человеку пришлось поработать, чтобы созрели эти зернышки! А ведь клевать не стесняешься! Чир, чир, чир!"
Молодые воробьи промолчали. И с тех пор на вечерних собраниях на тополе что-то не было речи об отлете в теплые края. Зато много говорили о том, что хлеб уже везут на мельницу и там всегда можно кое-что найти. И о том, не пошарить ли в саду - там есть сливы, а то и груши.
Молодые выслушивали ораторов, не противореча. Даже тогда, когда один из стариков сказал, что с человеком можно ужиться, если не воровать у него на глазах и уметь вовремя спрятаться на заборе или на дереве. Все было тихо и мирно. Вдруг ни с того ни с сего - скандал! Когда старики прилетели на тополь, молодые сообщили им, что завтра летят в лес. Они, мол, решили теперь поселиться в лесу и питаться лесными ягодами или, на худой конец, мошками.
"Зачем? Зачем? Чир, чир, чир!" - недоумевали старые воробьи.
"С человеком можно жить, - чирикнул вертлявый во-робейка, который верховодил у молодых,-но сейчас на поля и в огороды вышли какие-то страшные твари. Туловище у них из жердей, на голове старые шляпы, а пальцы из соломы! А мы узнали от вороны, что в лесу таких чудовищ нет. Летим в лес!"
"В лес! В лес! В лес!" - надрывалась вся молодежь. И снова поднялся такой тарарам, что старая сова выглянула с колокольни и крикнула:
"Тихо! Цыц! Что такое? Кугу! Ну, попадись мне только ктонибудь из вас! Век меня не забудет!"
Старейший воробей, когда старики спросили его, что он обо воем этом думает, не отвечал ничего, а прямо полетел на чердак, где у него была уютная квартирка.
С первыми лучами солнца молодые воробьи отправились в лес. Смотрята горлицы целыми стаями кружат над верхушками сосен. Спрашивают воробьи: "Что у вас стряслось?"
"Нет больше нашего любимого корма, - отвечает им одна. - И погода вот-вот испортится. На морозе ворковать не станешь. Мы улетаем! Для горлицы родина там, где всего вдоволь и тепло!"
"Летим в теплые края! - закричали остальные горлицы. - Хотите с нами?"
"Нет, спасибо! - отвечали воробушки. - Нам это не подходит. Мы остаемся в лесу".
"Тут ласки! Берегитесь ласок!" - проворковали горлицы, а больше ничего не сказали, потому что им было некогда.
Молодой вожак заметил на можжевельнике ягоды. Он чирикнул об этом своим. Воробьи облепили можжевельник. Клюют ягоды. Аж клювы у них сводит до того противно! Но едят и похваливают. Как же им признаться, что от этих лесных ягод, от такого деликатеса у них все нутро наизнанку выворачивает!..
И вдруг - писк! Запищал один, второй, третий воробьишка.
"Ой, пустите! Караул, спасите!"
Воробьи поднялись - и наутек. Полетели в огород. Поглядели - - и глазам своим не поверили. На тех самых чудищах, от которых они убежали, сидят старые воробьи и как ни в чем не бывало почесывают носами крылышки.
Старый воробей - тот самый, с выщипанным хвостом, - спрашивает:
"Ну что, вернулись уже из лесу? Как вам понравились ягоды, чир, чир, чир? Видно, не всем они впрок пошли, чир, чир, чир!"
Молодым и крыть нечем. Больше они в лес уже не летали.
3
Как-то полетели воробьи на мельницу клевать рассыпанное зерно. Что-то их спугнуло. Они взлетели и спрятались у мельника в саду. Рос в этом саду старый ясень. На нем было гнездо скворца. В такой деревянной будочке, прибитой к дереву. На дощечке перед скворечником сидел скворец. Он вертел хвостом и сам вертелся, как полагается скворцу. Заметил воробьев и начал напевать: "Чижик-пы... где ты бы... Чижик-пы... где ты бы?.." Хоть он и старательно подслушивал, что люди поют, но всю песенку выучить не сумел.
"Воображала! Думает, наверно, что похож на человека! Похож, как же!" - чирикнул какой-то дерзкий воробушек.
Но скворец, очевидно, не услышал. Он снова повертел хвостом и говорит:
"Этот сырой климат мне вреден! У меня же голос, понимаете? Боюсь потерять свой дивный голос. И вообще пребывание в этой стране для птицы моего круга и с моим талантом... Я уезжаю! В Италию! Ах, Италия!.. Может быть, весной вернусь. Прошу посторожить мой дом. Чижик-пы... где ты бы... гм! Так и есть - уже охрип. До свидания!" - крикнул он, вспорхнул - и только его и видели.
"Лети куда угодно, паяц расфуфыренный! А мы тут останемся!" - крикнули вслед ему воробьи. А бесхвостый воробей чирикнул:
"Когда вернешься, найдешь в своем доме два - три приличных воробьиных семейства".
И в тот же вечер на совещании бесхвостый воробей спросил молодых:
"Ну как, собираетесь покидать родную землю?"
"Никогда! Тут нам жить и умирать!" - дружно отвечала молодежь. А один крикнул:
"С человеком можно поладить!"
"Его даже приручить можно!" - пробормотал бесхвостый воробейка и одним глазом покосился на воробьиного патриарха.
Но старейший воробей и на этот раз ничего не сказал и сразу же закрыл собрание, потому что дождь лил не на шутку. А у старика был ревматизм, и в ненастье у него всегда ломило в правом крыле. Только по дороге на чердак он шепнул Бесхвостому:
"Набрались ума, ребятишки! Порядочные воробьи выросли, чир, чир, чир!"
"А когда мы им покажем ручного человека?" - спросил Бесхвостый.
"Когда настанет время, чир! - осадил его старец. - Ох, и замучил меня этот ревматизм!"-простонал он и зарылся с головой в солому, которой полно было на чердаке.
4
На другой день тоже шел дождь. И на следующий лило как из ведра. И так - каждый день. Собрания на тополе становились всё печальнее. Все жаловались, плакались, пищали. И ниоткуда ни совета, ни помощи! Ведь воробьиный старейшина носа не показывал - так и сидел на своем чердаке. Только Бесхвостый летал к нему и сообщал обо всем, о чем говорилось на сборищах.
"Если дальше будет так холодно, мокро, пусто и голодно, мы все пропадем, - убеждал он старца. - Не для чего откладывать!"
Патриарх все выслушивал, кивал головой, жаловался на ревматизм. Но не давал ни советов, ни приказа.
И вдруг однажды утром - солнце! Небо чистое! Туч- ни следа! Старейший воробей вызвал к себе Бесхвостого.
"Сегодня выступаем! - говорит. - Сбор! И сразу же в путь!"
Бесхвостый долго собирал стаю. Уговаривал, подгонял. Наконец полетели. Старейшина - впереди. Летят. Пролетят немножко и садятся на озимь или на кусты. Ведь воробей-летун неважный: махнет несколько раз крылышками и уже не прочь отдохнуть. На каждом привале - совещание. Все хотят узнать, куда они направляются. А воробьиный старейшина словно и не слышит, что вокруг творится. Молчит. Только почесывает перышки на свеем больном крыле к время от времени шепчет Бесхвостому:
"Поторопи ты молодежь! Нам надо до вечера быть там. А ведь ты знаешь, сколько еще осталось лететь".
Поднялись, полетели дальше, снова опустились в кусты. Минутку поговорили и снова в путь.
Наступил полдень. Солнце все жарче. Воробьишки едва уже машут измученными крыльями. А старейший воробей все подгоняет их и подгоняет, торопит и торопит.
И что ж удивительного, если на последнем привале воробьи взбунтовались. Случилось это в облетевшем саду возле беленького домика, у самой дороги.
"Не тронемся отсюда! Чир, чир, чир!" Бесхвостый летает от одного воробья к другому, объясняет, уговаривает. Никакого толку! И слушать не хотят. А тот вертопрах, который у молодых верховодил, выскочил, заорал: "За мной!"
И полетел в огород. Воробьи сели на мак. Бесхвостый подскочил к старейшине: "Что будет? Что будет?" - ахает. "Дай им немного подкрепиться, успокаивает его старец. - Долго они тут не задержатся". Едва он это произнес, как вдруг - бах! Выстрел! "Спасайся кто может!" - закричали воробьишки и - наутек.
"За мной!" - крикнул воробьиный старейшина и повернул перепуганную стаю прямо к городу. А город уже виднелся вдали.
Около кладбища старик еще раз повернул и совершил круг над огородами, возле казарм. Бесхвостый подлетел к нему и спрашивает: "На ясень или на липу?"
"На липу, понятно, что на липу! И подгоняй задних, чтобы никто не отстал по дороге".
5
Наконец-то! Старейший воробей уселся на самой верхушке липы. Остальные воробушки - измученные, запыхавшиеся - расселись на ветках. А Бесхвостый все носился. Летал вокруг дерева, успокаивал, мирил тех, которые ссорились из-за места. Каждый хотел сидеть как можно ближе к старцу, чтобы лучше слышать, что он скажет. Бесхвостый урезонивал, уговаривал, а тех, на кого слова не действовали, щелкал по лбу. Наконец порядок был установлен.
"Готово?" - чирикнул воробьиный старейшина. "Вроде да! - отвечал Бесхвостый. - Можно начинать!"
Воробьиный патриарх как следует откашлялся, вытер клюв о ветку, пересел туда, где меньше дуло, и чирикнул: "Тихо!"
Гомон внезапно оборвался. Старец еще раз прокашлялся, уселся поудобнее и начал: "Воробьиный народ!"
"Слушайте, слушайте! Слушайте! Чир, чир, чир!" - зазвенело в ветках.
"Воробьиный народ! - повторил старец и откашлялся. Снова вытер нос об ветку и продолжал:
- Вы научились уже многому!
"Научились! Научились!" - заголосили воробьишки, и снова поднялся такой гвалт, что старейшина не мог произнести ни слова.
Только когда Бесхвостый крикнул: "Цыц! Пусть кто-нибудь только пискнет без спроса - я ему покажу!" - стало немного тише и старец смог продолжать.
"Вы уже узнали себя и поняли, что воробей никогда не покидает родной земли, не бежит в теплые края, как делают другие птицы!"
"Позор им! Позор им! Долой!" -закричали воробьи. И так зашумели, что Бесхвостому пришлось клюнуть нескольких самых ярых крикунов, потому что иначе он никогда бы не успокоил собрание. Когда стало немного потише, маленькая воробьиха, промокшая до последней пушинки, ни с того ни с сего закричала: "Ах, как же холодно в нашей любимой отчизне!" Но сосед дал ей тычка. И снова стало тихо. Старец продолжал: "Вы узнали и человека".
"Узнали! Узнали! Узнали! Чир, чир, чир!"
"И поняли, что с ним можно ужиться!" - сказал старейшина.
Тут только и разразился настоящий скандал! Выскочил вперед Ячменек. И крикнул прямо в лицо старику: "А кто стрелял в нас, когда мы мак обирали?" Разразилась небывалая буря жалоб, крика, писка. Бесхвостый довольно долго метался по липе, прыгая с ветки на ветку. Не так-то легко было утихомирить собрание. Особенно возмущались все, понятно, человеческой несправедливостью. А тут еще, как назло, маленькая воробьиха пискнула с места тоненьким, как ниточка, голоском:
"Все требуют справедливости от других, а от себя никто!" Едва ее не заклевали!
Старейшина воспользовался тем, что в конце концов все обезголосили, прокашлялся, чирикнул и продолжал:
"Знайте же, что есть люди ручные и дикие! Чир! Дикий человек готов наброситься на воробьев из-за любого пустяка. Дикий не любит, когда воробьи таскают у него то, что, как ему кажется, принадлежит ему, человеку. Чир, чир, чир! А вот ручной, совершенно ручной..."
"Ха-ха-ха! - засмеялся выскочка - вожак желторотых. - Ты нас, видно, за малых детей принимаешь! Будет сказки рассказывать! Хотели бы мы увидеть своими глазами такого "совершенно ручного человека"!"
Старец ни звуком не ответил на эти издевательские выпады.
Он переждал минутку, перескочил на другую ветку, вытер нос, взмахнул крылышками и снова заговорил:
"Поскольку там, где мы жили до сих пор, то есть в деревне, воробью хорошо только летом, а зимой-не дай боже..."
"Ой, да, да, да!" - пропищал какой-то изголодавшийся воробейка.
"Я решил, - продолжал старец, - поселить вас на зиму в город. Здесь и есть город".
"А что такое город?" - вылез с вопросом молоденький воробушек. Бесхвостый было кинулся на него. Однако старейшина махнул ему крылом и спокойно объяснил: "Город - это место, где живет много людей, где есть теплые чердаки, где на улицах можно найти зерно даже в самый жестокий мороз".
"Даже в мороз? - поразились воробьи. - Чир, чир, чир!"
"Даже в морозы!" - подтвердил старейший воробей.
"А где? Где?" - допытывались молодые.
Старик не захотел ответить вслух. Он подмигнул Бесхвостому. Бесхвостый наклонился к одному маленькому воробушку, сидевшему рядом с ним на ветке, и что-то шепнул ему на ухо. Тот что-то сказал своему соседу. И каждый удивленно открывал глаза, кивал головой и шептал на ухо следующему только что услышанную новость.
Через минуту по всей липе, от верхушки до самой нижней ветки, звучал изумленный шепот:
"Лошади! Лошади! Лошади! Чир, чир, чир!"
А маленькая воробьиха, которая все время выскакивала с неуместными заявлениями, не утерпела и на этот раз.
"Мы таких вещей никогда не ели!" - возмущенно крикнула она.
Снова получила тычка. И опять стало тихо.
"Итак, возлюбленный мой народ, - сказал воробьиный патриарх, - решил я, что эту зиму проживем мы в городе, где воробью, как я уже говорил, живется гораздо легче. Но этого мало. Для зимовки выбрал я такой дом, в котором проживает: в котором проживает: - повторил он и после паузы еще раз с ударением произнес, - в котором проживает:"
У воробьев от нетерпения замерло сердце в груди, а маленькая воробьиха опять не удержалась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25