Шотландский скот ценился в Англии за свое вкусное мясо, и он принесет роду Лаоклейна процветание. Суровые зимы на обдуваемых штормами склонах могут стать главной опасностью в этом рискованном предприятии. Но долина Галлхиела служила хорошим укрытием, а у очень многих семей такого укрытия не было.
Пока Лаоклейн размышлял над своими планами, которые уже давно созревали у него в голове, стало темнеть. Когда он проезжал близлежащие к крепости фермы, солнце касалось вершин гор. Как только оно сядет, тут же наступит полная темнота, но на какое-то мгновение разбросанные тяжелые облака загорятся огненно-оранжевым цветом. Лаоклейн заметил, что, если в предстоящие дни эти облака будут собираться и опускаться все ниже, пойдет снег. Но это будут не те легкие сдуваемые ветром снежинки, которые падают на границе, а суровый, сильный и густой снегопад.
У Дары не было времени рассматривать горизонт или размышлять о будущем. Она была слишком занята настоящим. С ферм пришли женщины и мужчины. Дара же осматривала дом, пытаясь справиться с ужасом, охватившим ее, когда она увидела, в каком он состоянии.
Дара начала с длинной галереи за залом. В ней когда-то, видимо, была мебель. Теперь там было пусто. Галерея вела в салон, состояние которого было не лучше. Мебелью, стоявшей в нем, пользоваться было невозможно. Макамлейду придется начать все сначала, если он хочет жить с удобствами. Осматривая комнаты, в которых гуляли сквозняки, глядя на сырые, голые стены, Дара боялась, что в лучшем случае здесь будут спартанские удобства. В спальнях, этажом выше, дела обстояли гораздо лучше. Здесь была довольно хорошая мебель, некоторые ее предметы, когда с них стерли пыль, оказались даже красивыми. Комнат в замке было много, и они были огромными. Несчастный предшественник норвежца, должно быть, предполагал иметь великое множество наследников, но судьба распорядилась иначе. Лордом Галлхиелом стал отпрыск норвежца, он же стал основателем рода.
Но больше всего Дару разочаровала кухня. В ней были каменные стены, земляной пол, очень мало кухонной утвари, а продуктов вообще не было. Наверное, когда-то на черных балках потолка висел бекон, сушеная селедка, ветчина, сейчас все было пусто. В высоких каменных шкафах лежали лишь грубые ножи и вилки, да посуда. Печи были в хорошем состоянии. В одной на крючках висели огромные котлы. Другая была оборудована железными вилами и вертелами для дичи, говядины или свинины.
Первая трудность, с которой столкнулась Дара, принимая помощь от пришедших людей, был язык. Дара не могла говорить по-гэльски, а женщины знали только этот язык. Дара попросила Никейла помочь ей дать женщинам задания. Половину женщин она отправила чистить кухню, другая половина направилась вытирать пыль с мебели, проветривать и высушивать постели. Они были сырыми и заплесневевшими, что могло их испортить. Когда началась вся эта суматоха, мужчины покинули зал, и их больше не видели до ужина, которым их обещали накормить вечером. Мужчин ожидала работа в караульном помещении и конюшне. Построенные из камня, они оставались крепкими в течение всех этих лет. В конюшне требовались новые подстилки в стойла. Для них надо было сгрести оставшееся в конюшне сено. Для замены настила в караульном помещении сена не было, большая часть его испортилась, а ту, которая не испортилась, по клочкам растащили к себе в норы мыши и крысы.
Древний старик, одинокий обитатель этого дома, жил, не беспокоясь, что замок приходит в упадок. Сейчас он с подозрением наблюдал за тем, как захватывают его дом. То, что его любимая крепость вновь оживала и волновало его, и радовало. С молодых лет он служил Дункану. Он был воином, раны свои он получил на войне, но страдал он больше всего в те годы, когда видел, как распадается род Галлхиелов, и не было силы, которая этот род могла бы объединить.
Лаоклейн был доволен: работа в доме началась, и ее так аккуратно исполняли. Он знал, что чем дальше будет продвигаться работа, тем больше трудностей будет возникать. Он оставил своего коня в стойле, где уже поменяли подстилку, и пошел через двор. Он был таким же темным, как и небо, затянутое облаками.
Огонь, горевший в зале, разогнал тени, которые вот уже длительное время витали в замке подобно туману над озером. Дара стояла внизу длинной изгибающейся лестницы. На ней было шерстяное платье деревенской женщины. Платье было широкое. Но, несмотря на это, оно не могло скрыть стройную фигуру Дары. Ее волосы были завязаны сзади куском материи, но при каждом ее движении из-под этой ленты выбивались шелковые пряди. Дара жестами пыталась объяснить молодой девушке ее работу. Лаоклейн был очарован Дарой, его не интересовало ее затруднительное положение до тех пор, пока она не стала умолять его отчаянным взглядом.
– Я не сомневаюсь, она не понимает, что я ей говорю, но ведь она видит – эти ступеньки нужно чистить!
Лаоклейн пошел объяснить девушке, что ей нужно сделать. Покраснев и испугавшись, она быстро пошла на кухню за мылом и водой. Когда Лаоклейн вновь посмотрел на Дару, в его глазах была улыбка.
– Они всего лишь деревенские жители и незнакомы с придворной мимикой. Наберись терпения, дорогая.
– У меня есть терпение, Лаоклейн, но оно небезгранично. Переводчик был бы как нельзя кстати, я сомневаюсь, что у них хватит ума выучить цивилизованный язык.
– А у тебя хватит ума выучить их язык? – Она гневно посмотрела на него, но он поменял тему разговора. – Скоро я отправлю Бретака за покупками. Пусть он купит все, что нужно в замке и лично тебе. – Он потрогал шерстяное платье, которое было на ней. – Мне бы хотелось видеть тебя в шелках.
Еще не простив его, она резко возразила:
– Я думала, что тебе нравится, когда их на мне нет!
Он усмехнулся:
– И это тоже, моя любовь. – Он наклонился и страстно поцеловал ее, как если бы они были одни в их спальне.
Она сопротивлялась недолго. Тая, она прильнула к нему, ее губы раскрылись, подчиняясь силе его губ. Когда он, наконец, отпустил ее, глядя ей через плечо, она повернулась и увидела, что девушка вернулась, в руках она держала таз, на лице ее было удивление.
Краснея, Дара пошла вверх по лестнице. Лаоклейн преградил ей путь. Лицо его стало озабоченным.
– Когда я жил на границе, я считал необходимым отложить в сторону гэльские привычки, иначе я бы потерпел поражение от своего собственного упрямства.
Он шагнул в сторону, и она быстро ушла.
Ужин в тот вечер был незамысловатым: жаренная на вертеле говядина, овощи и холодный овсяный хлеб. Дара уже решила, что повару в Галлхиеле следует научиться готовить разнообразнее, а не только то, к чему привыкли горцы. Ну а сейчас эта простая пища, стоявшая перед ней, ей более чем нравилась. День выдался тяжелым. Теперь она мечтала только о ванне и сбежала в спальню как можно скорее.
Оказавшись в спальне, она сняла одежду и встала в железный ушат. Вода была горячей, ее нагрели в тяжелом железном чайнике в камине спальни, и Дара блаженствовала. Если бы ее несли через залы, где гуляют сквозняки, она бы остыла. Дара отослала служанку и приготовилась насладиться купанием. Намыливаясь, она рассматривала большую комнату. На стенах хвастливо висели толстые шкуры, охотничьи трофеи. Их добыли в далекие, уже забытые времена. На полу лежали пыльные ковры. В этой комнате, как и во всем замке, совершенно не было украшений. В деревянные подсвечники на стене Тамнаис вставил самодельные свечи. (Их фитили мочили в бараньем жиру, а потом высушивали.) В комнате не было ни канделябров, ни тонких свечей. Умывальник был из тусклого свинца. Взглянув на него, Дара подумала, что завтра нужно будет все отполировать.
Лаоклейн вошел в комнату, когда она, перекинув волосы через плечо, причесывала их его гребнем. У нее не было даже своего гребня, не было и зеркала. Она сидела в рубашке на краю кровати. Отблеск огня, согревавшего комнату, был виден у нее на шее и плечах. Лаоклейн подошел, сел сзади нее и потянул в свои объятия. Его губы медленно ласкали ее шею. Дара почувствовала волнение. Она откинулась к нему назад, гребень незаметно упал ей на колени.
Спустя некоторое время он тоже оглядел комнату блуждающим взглядом. Его мысли были схожи с мыслями Дары.
– Галлхиел никогда не был изящным, но во времена моей матери он блистал начищенным серебром, и на полу не было изношенных ковров.
– Серебро, дорогой? – В голосе Дары прозвучало сомнение.
– Да. Когда-то здесь было серебро, и ковры, и гобелены, но все продали, когда Джеймсу III понадобились деньги. Галлхиел обнищал, и я привез тебя в эту нищету.
– Я покинула Англию и Бранна не ради твоего богатства, Лаоклейн, – сказала она тихо, – а ради тебя.
Он гладил ее руки.
– Ты бы понравилась моей матери. Она была из рода Камденов. Это были свирепые люди, но преданные своему роду. Бретак принадлежит к роду Камденов. Его отец был кузеном моей матери. Мы чем-то похожи.
Она повернулась, чтобы взглянуть на него. В ее глазах была усмешка.
– Клянусь, вы все – родственники, все до последнего, дорогой.
– Было бы трудно и глупо опровергать это. Макамлейды всегда позволяли себе вольности с женщинами, во многих их детях течет кровь Макамлейдов.
– Позволяли себе вольности со служанками, так же как и с заложницами? – Вопрос ее был колким, но когда он засмеялся, она покраснела.
– Не бойся, дорогая. Никто не занимал твоего места до тебя. Когда здесь все устроится, мы поедем и найдем священника, раз ты придаешь большое значение благословению церкви. Я женюсь на тебе, как полагается. Последней хозяйкой замка была Изабель, а Дункан правил крепостью и родом. – Его глаза потемнели. – Моего богатства и власти на границе недостаточно, чтобы люди привязались ко мне. Наследие моих предков позволит мне обладать огромной властью.
«Да, – подумала Дара, – наследие – смелость и мужество, наследие воинов».
Возрождать Галлхиел будут сильные воины. Горцы относились с подозрением к этому человеку, который оставил право первородства только для того, чтобы вернуться с англичанкой. Они хорошо помнили старого главу рода. Они помнили, как он ругался, когда его наследник покинул горы. Члены рода Дункана со временем возвращались. Они оставляли земли, которые были не в силах защищать, оставляли свою бедность и возвращались, влекомые обещанием справедливой власти. Некоторые из них возвращались на когда-то оставленные ими фермы, но еще больше вставало в ряды защитников Галлхиела. Макамлейд был известен как бесстрашный, доблестный воин. Он был главой, которому любой мужчина почтет за честь поклясться в верности. Превыше всего эти люди ценили мужество и верность. Итак, предстояло многое выдержать, чтобы возродить Галлхиел.
В Галлхиеле снова находился глава рода, и одним из первых, кто его посетил, был Дунстан Макамлейд. Он приехал со своей семьей во время снегопада, который Лаоклейн предвидел. Бретак вместе с Симом и Крифом уехали два часа тому назад, до снегопада, взяв список того, что необходимо купить. Пожелав путникам счастливого пути, Дара обратила внимание на сгущавшиеся облака на низком горизонте. Ее охватило мрачное предчувствие. Когда ветры завьюжили в долине, она стала волноваться за путников и несколько раз стояла у окна, вглядываясь в снежное безумие. В один из таких моментов во двор въехала грубая повозка, и закутанные фигуры направились к дому, с трудом пробираясь сквозь снег. Дара позвала Лаоклейна и помчалась вниз, чтобы открыть дверь.
Мужчина средних лет держал ребенка, который был слишком закутан, чтобы определить, девочка это или мальчик. Впереди мужчины шла женщина и уже почти взрослый юноша. Дара взяла у мужчины ребенка и попросила мать и сына подойти поближе к огню, пока Лаоклейн приветствовал своего родственника. Лаоклейн мрачно сообщил о смерти Гервалта – этот рыжеволосый исполин был его братом.
Дара почувствовала боль, услышав еще раз пересказанные ужасы того дня, и когда их разговор перешел на другую тему, она вздохнула с облегчением. Качая ребенка перед камином, она улыбалась жене Дунстана, леди Гарде.
– Вы выбрали самую суровую погоду для путешествия, миледи. Вы ехали издалека?
– Это не несколько миль, но достаточно далеко. И было тяжело. Если бы рядом с мужем не было нашего сына, он едва ли доставил бы нас в целости и сохранности. Мы потеряли нашего вассала у озера, когда начался снегопад.
Мальчик улыбнулся в ответ на похвалу матери, но быстро вернулся в свое прежнее состояние. Дара вскоре поняла, что это была черта, унаследованная от его отца – человека, который редко улыбался и еще реже жестикулировал. Пока же Дара видела, что он очень похож на мать. У него был такой же цвет волос, как, впрочем, и у его сестры.
Девочке становилось теплее. Ей стало любопытно, и она вылезла из своих одеял, как бабочка из кокона. Ей было пять или шесть лет, но никак не больше. У нее была нежная светло-розовая кожа. Ее волосы свисали на плечи свободными темно-медовыми прядями. Она была похожа на мать. Лишь глаза ее были поразительно синего цвета, такие же, как у отца и Гервалта.
Эти яркие, любопытные глаза смотрели теперь с искренним восхищением.
– Мама, она похожа на портрет в галерее Аирдсгайнна, только она не такая злая, как леди в зеленом!
До того как Гарда смогла ответить, ее сын сделал сестре замечание, как это сделал бы молодой человек в адрес своей надоедливой, но все же младшей сестры. Затем он с серьезным видом обратился к Даре:
– Маири не хотела вас обидеть, миледи.
Маленькая девочка подняла свои честные глаза на Дару:
– Зеленая леди красивая… и я не грубила, Парлан! – Последние слова относились к брату.
Разгоравшаяся ссора была прервана. Подали горячий пряный сидр.
– Аирдсгайнн? – Дара попробовала произнести это название. – Вы оттуда?
– Да. – Гарда на минуту показалась ослабшей. – Это крепость Киарра. Он единственный оставшийся в живых брат Дункана. Я боюсь, что годы лишают его разума, хотя телом он еще молод.
Ответа не последовало. Дара обрадовалась, когда Лаоклейн и Дунстан присоединились к ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34