— Ну, проходи, что ли, уже, — не выдержала я. — И вообще ты по делу или как?
— К такой женщине, как ты, Танюша, можно ходить только по одному делу! — выдал Папазян и тут же смутился, поняв, какой вульгаризм он ляпнул.
— Ну, спасибо, — язвительно заметила я. — Тогда прошу извинить — у меня неприемный день!
И уже потянулась, чтобы открыть входную дверь и отправить обнаглевшего Папазяна восвояси. Гарик моментально преобразился. Черты лица вмиг приобрели выражение, которое, видимо, должно было означать благородство и готовность загладить свою вину чем угодно. Он галантно, как ему казалось, опустился передо мной на одно колено и протянул обе руки вперед. Взгляд его при этом выражал безмерную преданность.
— Таня-джан, — умоляюще, но, как всегда, слишком театрально заговорил он, — я всего лишь хотел сказать, что ты настолько прекрасна, что, глядя на тебя, невозможно думать ни о каких делах! Все мысли затмевает красота твоя!
Глаза Гарика влажно блестели, и он уже, схватив меня за запястье обеими руками, принялся его поглаживать.
— А вот этого не надо, — убирая руку, преувеличенно строго сказала я. — Ты знаешь, что я не терплю подобные вольности!
На самом деле такие «вольности» я принимаю очень даже хорошо, но только не от Гарика. И вообще мне уже надоели его дурацкие поползновения.
— Так чего ты пришел? — вернула я его к действительности. — Если опять со своими грязными домогательствами, то лучше быстрее беги отсюда.
— Что ты, что ты! — замахал руками Гарик, подскакивая с пола. — Просто зашел проведать, ничего грязного у меня и в мыслях не было, богом клянусь! Шел мимо, давно не видел тебя, вот и решил зайти, узнать, как дела… Такой день хороший, можно на пляж съездить или просто прогуляться, можно в кафе сходить, — тараторил Папазян.
— Извини, Гарик, сегодня никак не могу, — вздохнула я.
— Что, работаешь? — разочарованно протянул капитан.
— Да, — непререкаемым тоном ответила я.
— Что за дело? — тут же спросил Папазян.
— Господи, тебе-то какая разница? — вздохнула я, раздраженная его вопросом, поскольку никакого дела у меня в данный момент не было. Впрочем… Я отложила журналы и сделала вид, что сосредоточенно размышляю. Но тут же спохватилась, как бы вспомнив что-то ужасно важное, являющееся вопросом жизни и смерти. — Вот одно дело мне точно следует провести немедленно! — Я подняла вверх указательный палец, затем быстро направилась к себе в спальню и тут же вернулась, пока Гарик не поперся за мной, держа в правой руке вчерашнюю находку, а для кого-то несомненно пропажу.
— Что за документ? — продолжал любопытничать Папазян. — Личные записи или деловые?
— Не знаю, это не мое. Но это мне надо обязательно вернуть, вдруг там что-то важное или нужное.
— Почему «или»? — спросил Гарик. — Что, неужели одно исключает другое?
— Не цепляйся к словам, — отмахнулась от него я, внимательно разглядывая испещренные аккуратным почерком страницы.
— А читать чужие письма неприлично, — заметил надоеда-Гарик.
— Ну, во-первых, это не письмо. И здесь нет ничего, кроме имен, адресов и телефонов. Никаких личных мыслей, идей и соображений, — резонно парировала я выпад в свою сторону поборника морали и нравственности. — А, во-вторых, как я узнаю, где искать владельца? Единственный способ — найти что-то здесь.
И я продолжила изучение записей на клетчатых листочках.
— А откуда вообще это у тебя взялось? — не отставал от меня Папазян.
— Один мужчина оставил вчера в машине, — ответила я, не поворачивая головы.
— Какой мужчина? — ревниво уточнил Гарик и нахмурил брови. — Почему мужчина?
— Хороший вопрос, — усмехнулась я. — Наверное, потому что его мама родила мужчиной.
— А как он попал к тебе в машину? — продолжал допрос Папазян, видимо, возомнив себя моим мужем или, на худой конец, бойфрендом. Совсем, видимо, свихнулся на старости лет.
— О господи! — покачала я головой. — Бедные задержанные, которые попадают к тебе! Мужчина спешил на вокзал, а я его подвезла. Устраивает тебя такой ответ?
— Никогда не думал, что ты подрабатываешь в роли таксистки, — уколол меня Гарик. — Если нужны деньги, могу устроить к нам в отделение. На должность участкового, — хохотнул он.
— У тебя потрясающее чувство юмора, — отреагировала я. — Но подрабатывать извозом мне пока, слава богу, не приходится. Просто помогла опаздывающему человеку.
— Я тебе не верю! — вдруг заявил Папазян.
— Ну и ради бога, — отмахнулась я. — Не мешай!
Но от Гарика не так-то просто было отделаться.
— Что ты там такое пытаешься найти? — вопрошал он. — Если на обложке нет имени владельца, то вряд ли он будет его вписывать на общих основаниях в алфавитном порядке вместе со своими данными. Если он, конечно, не страдает амнезией. Так что, милая моя, твои старания тщетны и смешны.
— Посмотрим, — пробурчала я.
— А для него невелика потеря, — констатировал капитан. — Купит себе новую. А то и на органайзер разорится.
В рассуждениях Гарика был, конечно, здравый смысл. Я долистала книжку до конца, и опять мне попался заткнутый за край коричневой обложки из кожи неизвестного науке зверя листок, сложенный в несколько раз.
— Ну-ка, ну-ка, — нетерпеливо, по-деловому обеспокоенно произнесла я негромко, будто только что обнаружила нечто важное.
Я зацепила край бумажки и, вытянув, развернула ее. Это была квитанция, разлинованная и разбитая на какие-то столбики. Вверху значился отпечатанный номер. Все остальное было заполнено от руки через копирку и представляло собой какую-то тайнопись.
— Дай-ка взгляну, — проявил очередное любопытство наблюдавший за мной Папазян, скептически, судя по всему, отнесшийся к возникшей у меня идее. Просмотрев квитанцию, он авторитетно заключил: — Филькина грамота.
— Дай сюда, лингвист! — Я потянула листок к себе.
— Да ради бога, забери свои иероглифы, — Гарик разжал пальцы.
— Не упоминай имя господа всуе! Что-то ты сегодня чересчур набожный. Небось потому, что сам грешен с головы до пят.
Я повертела квитанцию в руках. Нет, тщетно. Ничего не разобрать — ни откуда, ни на что.
— А вот тут, кажется, нашла, — неожиданно воспряла я духом. — Слева вверху — это, наверное, фамилия. Ге-ди… Ге-ри… — пыталась я расшифровать плоды чужой стенографии. — Да и фамилия какая-то длинная.
— Тези… — попытался со своей стороны Папазян, но тоже осекся, не добравшись до конца слова. — Фамилия длинная. Наверное, еврейская…
Я посмотрела на этого специалиста по фамилиям и расхохоталась.
— Фамилия «Кац», по-твоему, очень длинная?
— Нет, — обиделся Папазян. — Зато Рабинович длинная. Длиннее, чем у меня.
— Ну вот что, ваши национальные комплексы к делу мы пришивать не будем. И спорить о благозвучности армянских и еврейских фамилий тоже.
И, торжествующе наблюдая за тем, как эмоциональный Папазян вскинул руки вверх и состроил сокрушенную физиономию, я открыла записную книжку в начале, на первой попавшейся странице, и нашла фамилию со значащимся под ней телефонным номером «Стекольников Владимир Алексеевич». Я еще подумала, что странно, что эта фамилия идет в начале книжки — буква «с» вообще-то стоит во второй половине алфавита. Видимо, либо ее владелец не очень-то аккуратен, либо это номер важного для него человека. Что ж, тем лучше. Я сняла трубку телефона и, недолго думая, набрала указанный номер.
— Алло, добрый день, — произнесла я, как только трубку взяли.
— Да, — отозвался мужской голос с другой стороны провода.
— Могу я поговорить со Стекольниковым Владимиром Алексеевичем? — поинтересовалась я.
— Да, я вас слушаю.
— Понимаете, тут такая история. Как бы вам это объяснить… — я сделала паузу. — Вчера некто оставил у меня в машине записную книжку, а в ней квитанция. Возможно, надо бы вернуть владельцу, вот только я не знаю, ни как зовут человека, ни где его искать.
— И что? — не понял собеседник.
— А у него в книжке я нашла ваш телефон. Возможно, вы мне подскажете, кто это был? Такой среднего роста, темно-русый, с усами, карие глаза.
— Темно-русый с усами? — переспросил Владимир Алексеевич.
— Ах, да, он еще говорил, что работает в фирме по продаже газового оборудования, — вспомнила я.
— А-а, можете дальше не трудиться, кажется, я знаю, кто вам нужен, — сказал Стекольников. — Это, наверное, Герасименко.
— Как вы сказали? — переспросила я.
— Герасименко Валерий Васильевич.
Я еще раз посмотрела на квитанцию. Да, наверное, это действительно мой вчерашний пассажир. Наконец-то я с чужой помощью смогла разобрать хоть одно слово на этой кальке с шифрограммой.
— Да, да, похоже, это тот, кто мне нужен. А не будете вы любезны, не подскажете, как мне его найти?
— Буду, — согласился Стекольников. — Записывайте телефон.
Я зафиксировала на обложке первого попавшегося под руку журнала продиктованные цифры, извинилась за беспокойство и попрощалась.
— Герасименко. Вот видишь, я хоть одну букву угадала, — отметила я свое превосходство, обращаясь к Гарику.
— И что? — скептически ответствовал Папазян. — Ты собираешься звонить ему? Но ты же сама сказала, что он спешил на вокзал! Значит, его нет в городе!
— Он спешил на вокзал, чтобы проводить свою жену, — ответила я.
Это заявление повергло Гарика прямо-таки в ступор.
— Это что, значит, он один дома? — глупо спросил он.
— Ты потрясающе догадлив, — усмехнулась я. — Хотя, возможно, что не один, а с двумя или тремя детьми.
— Но это просто неприлично — звонить мужчине в отсутствие его жены! — Гарик аж слюной брызнул. — Ты-то должна это понимать! И вообще… У нас на Кавказе женщина никогда не станет первая звонить мужчине! За это мы женщин и уважаем! Пускай сам звонит, если ему нужно!
— Во-первых, мы не на Кавказе, — парировала я. — К тому же насчет уважения к женщине на Кавказе у меня есть своя теория, но не станем ее обсуждать. В-третьих, куда, интересно, он станет мне звонить, если у него нет моего номера телефона?
Последний аргумент, кажется, оказал наиболее благотворное влияние на свихнувшегося, кажется, всерьез Гарика. Во всяком случае, он замолк. Я тут же, следуя своим записям, набрала номер вчерашнего спасенного от гнева жены незнакомца.
— Алло, Валерий Васильевич? — спросила я, как только мне ответил мужской знакомый голос.
— Да. А кто это?
— Это я, ваша вчерашняя знакомая, — нарочно для Гарика чуть кокетливо напомнила я. — Ну, помните, я вас еще до вокзала подвезла, когда вы опаздывали?
— А, да-да, помню, — в голосе господина Герасименко слышалась изрядная доля удивления. Похоже, он явно не понимал ни цели моего звонка, ни того, собственно, откуда я узнала его номер.
— Вы у меня кое-что оставили в машине, — поспешила я разъяснить ситуацию.
— Записную книжку? — В голосе Герасименко прозвучала глубокая надежда, граничащая с уверенностью в правоте своих выводов.
— Да, не беспокойтесь, она у меня, — поторопилась я подтвердить угаданное.
— Ну, просто камень с души, — выдохнул облегченно Герасименко. — А я уже, можно сказать, с ней простился. Как бы мне у вас ее забрать? Скажите, где вы живете, и я подъеду.
— Давайте я сама вам ее завезу. Мне нетрудно, — предложила я.
Гарик, все время ревниво прислушивавшийся к разговору, прямо-таки ахнул.
— Ну, если нетрудно, то… записывайте адрес, — согласился Валерий Васильевич.
Он подробно рассказал мне, как его разыскать, и сообщил, что в ближайшие часы никуда не намерен отлучаться.
— Договорились, я скоро подъеду, — пообещала я и положила трубку.
Рассудив, что вроде как дело можно считать почти сделанным, я не стала суетиться и неторопливо принялась собираться. «Что ж, придется еще раз выручить господина Герасименко и… может быть, продолжить знакомство», — заключила мысленно я.
— Куда это ты собралась? — мрачно спросил Гарик.
— У тебя свои пункты взлета и посадки, у меня — свои, — ответила я. — Сегодня у меня летная погода. Так что будь добр, покинь мои владения.
Папазян раскрыл было рот, чтобы выразить свое недовольство и еще раз прочитать мне лекцию о восточных нравах, но я решительно указала ему на дверь. Сделав вид, что оскорбился до глубины души, незадачливый капитан все-таки ушел. Я поскорее захлопнула дверь и направилась в свою комнату переодеваться. Переодевшись, я уже двинулась к двери, но остановилась на полпути. Я решила все-таки перед поездкой обратиться к своим помощникам — двенадцатигранным костям, толкование которых наверняка отразит точное положение вещей. Я достала замшевый мешочек, который постоянно ношу с собой, и кинула кости прямо на тумбочку в прихожей. На сей раз они сообщили следующее:
1+20+25 — Вы используете свою привлекательность в эгоистических целях, с равнодушной легкостью разбивая мужское сердце.
Что ж, речь наверняка идет о Гарике. И это меня еще больше развеселило! Пускай с моей помощью кружатся мужские головы и разбиваются их сердца! Это значит, что я молода, привлекательна и желанна! А что еще может радовать женщину?
Денек стоял не хуже вчерашнего. Вот бы все лето было таким! Свежий легкий ветерок — и никакого тридцатиградусного зноя, от которого не знаешь куда укрыться.
А ведь последние несколько лет солнце на Нижней Волге будто взбесилось. Самое теплое время года превращалось в душегубку под открытым небом. Можно было с ума сойти. Прямо-таки ад кромешный. Сначала ждешь с нетерпением, когда же растает снег, сойдет грязь и можно будет скинуть шубу и плащ. А потом не знаешь, куда же от всего этого деться. И в душе начинаешь молить — поскорее бы осень, даже несмотря на ее слякотность и серость. Зато на этот раз грех было жаловаться. Перед тем как засвидетельствовать свое почтение кареглазому господину с усами, которому, увы, что-то часто не везет, я мимоходом, или, если точнее, мимоездом, посетила пару-тройку магазинов и пополнила кое-какими обновками свой гардероб, благо со средствами у меня обычно никаких проблем не наблюдалось.
Через полтора-два часа, довольная покупками, я отправилась по адресу, указанному мне господином Герасименко. Въехав во двор желтой пятиэтажки и приблизившись к нужному мне подъезду, я повстречала какого— то странного человека, появившегося из распахнутых дверей.
1 2 3 4