Я тебя о чем спрашиваю?
По опыту наших телефонных собеседований я догадался, что сейчас последует вспышка, и тушить ее мне было нечем.
- Это что ж получается?! - начал Симаков на нижних регистрах. - Нина отдала тебе письма. Нина рассказала тебе о муже. Нину ты случайно встретил на набережной. Она же согласилась позвонить в бар спустя полчаса после того, как ты туда заявишься. - Оборвав на высокой ноте перечень обличающих меня улик, он закончил в прежней тональности: - Ты вообще улавливаешь разницу между личными делами и служебными?
Удар был, что называется, не в бровь, а в глаз. Вопрос, казавшийся мне сложным и запутанным, вмиг представился простым и самоочевидным: конечно же, ни при каких обстоятельствах я не имел права вовлекать Нину в свои дела, не говоря уже о том, чтобы держать это втайне от своих.
- Ты понимаешь, что ставил под удар не только себя, ее, но и все дело в целом?
Я кивнул, вперившись в резиновый коврик под ногами.
- Ты что, сказал ей, кто ты?
- Нет, товарищ подполковник, этого не было...
- И на том спасибо, - буркнул он. Опять повторился ритуал с коробком. Симаков закурил и выбросил спичку в окошко. - Она знала, зачем ты идешь в бар?
- Нет, - выдавил я.
- Послал бог помощничков... - Он проворчал еще что-то, чего я, к счастью, не расслышал. - Ну, давай повествуй, герой, не по слову же из тебя вытягивать.
Делать нечего, я отступил на три дня назад и при полном безмолвии Симакова вспомнил все: и сидящую на приступках девушку, и книгу, и свою болезнь, вспомнил вчерашнюю грозу, ночной разговор в беседке и записку, прочитанную на чистом тетрадном листке. Завершив круг, вернулся к отправной точке, то есть к половине пятого, когда, уложив в сумку магнитофон и кассеты, я отправился в "Страус".
- Стало быть, так, - после продолжительной паузы произнес Симаков. Если я правильно тебя понял, ты ей доверяешь?
Самое трудное осталось позади. Признание далось нелегко, зато теперь мне нечего было скрывать.
- Доверяю, Игорь Петрович.
Он вздохнул.
- В общем, распекать я тебя не буду. По многим причинам. Во-первых, и свою вину здесь вижу: не предостерег, не учел, что опыта у тебя маловато. Да и смысла теперь нет - сделанного не воротишь. - Он покрутил в руках погасшую папироску и ткнул ее в пепельницу. - Что касается Нины, тебе повезло. Выводы делать рановато, но, кажется, она в этом деле не замешана. Если, конечно, не считать, что ты ее в помощницы к себе определил... Улыбку свою оставь. Повторяю: поведения твоего не одобряю. В силу личных обстоятельств ты давал неполную, а следовательно, искаженную информацию. Не будь это первое твое задание, мы бы иначе разговаривали. В другой раз...
- Другого раза не будет, Игорь Петрович. Обещаю.
Он посмотрел на меня долгим испытывающим взглядом, будто решая сложное уравнение, где иксом был я, игреком Нина, а за знаком равенства чистое место, которое ему предстояло заполнить.
- Боюсь, Володя, не все так просто, как ты думаешь, - глухо сказал он, и я ясно почувствовал, что ему известно что-то, в чем он пока не уверен и что имеет ко мне самое прямое отношение. Поколебавшись, он решил, что напрасно затронул эту тему: - Подождем до завтра. Мне и самому еще не все ясно. - И подвел черту под этой частью разговора: - Продолжим, время не ждет. Что там у тебя с записью получилось?
Лучше б он меня выругал. Нина к делу не причастна - он сам только что сказал это. Что же тут неясного? И почему надо ждать до завтра?
Я извлек из сумки магнитофон, вставил кассету и перемотал пленку.
Прослушивание заняло полчаса - ровно столько, сколько длилась запись в "Страусе". Все это время Симаков сидел не шелохнувшись, склонив голову набок и впитывая в себя каждое произнесенное слово.
Когда сработал автостоп и магнитофон остановился, он пробормотал что-то вроде "недурно, очень недурно" и изъявил желание прослушать концовку еще раз.
Я на глазок прокрутил запись назад и снова нажал на клавишу.
"...А за идеи, дорогой Вальдемар, положено платить", - раздался в кабине голос Стаса.
В том месте, где он упомянул об английском замке, Симаков попросил остановить пленку.
- Любопытно, - сказал он, задумчиво поглаживая подбородок. - Стас не сомневается, что ты помогал Кузнецову. По-моему, он не стал бы тебе врать насчет замка, как считаешь?
- По-моему, тоже.
Приятно было сознавать, что Симаков делает первые шаги на пути, который я успел пройти от начала до конца. Это щекотало самолюбие.
- Разрешите вопрос, Игорь Петрович?
- Да, - автоматически отозвался Симаков. Он все еще плутал в дебрях гостиницы, отыскивая среди сотен замков тот единственный, который двумя часами раньше я нашел подвешенным к груди Кикабидзе.
- Стас где-нибудь работает?
- Работает.
- А где?
- В порту, на буксире. Сейчас оформляет документы в загранплаванье.
- В загранплаванье?!
- А ты думал, для чего он валюту копит? - Симаков поднял из-под ног кулек и присоединил кассету к записке, положенной туда раньше. - Не отвлекайся, Володя, пойдем дальше. Итак, ты воспользовался заминкой и заменил кассету. Затем вернулся Стас. Он догадался, с какой целью звонила Нина?
- Нет, ему не до того было... - И я передал спор, который предшествовал заключению сделки.
- Когда, говоришь, Стас предъявил Кузнецову свой ультиматум?
- Не знаю, Игорь Петрович, но думаю, что это было скорее всего в сентябре.
- Из чего ты это заключил?
- Стас назвал только число, пятнадцатое, а месяц упустил. Обычно так говорят, когда срок не выходит за пределы одного месяца.
- Возможно, - согласился он. - Получается, у Кузнецова было время: неделя или даже больше. Мог продать что-нибудь из вещей или взять в долг.
- Зачем ему брать в долг, - возразил я. - Просто Стас ускорил события. Кузнецов давно задумал воспользоваться его идеей, да не решался, а после предупреждения нашел себе другого напарника и сам хапнул деньги.
Симаков реагировал неожиданно бурно:
- Что же он раньше не хапнул?! Чего ждал? Возможностей у него, по-твоему, не было? Он же не один год работал в "Лотосе", если б захотел, без всяких напарников выручку бы похитил. Что молчишь?
- Мне это как-то в голову не приходило, - признался я.
- Зря не приходило. Кузнецов считался хорошим работником. Это что-нибудь да значит. Стас вон и тот не отказывает ему в честности, допускает, что он не соглашался участвовать в преступлении из принципиальных соображений.
- Но как же так, Игорь Петрович, ведь Кузнецов ушел из "Лотоса" с выручкой!
- Вот и я думаю, как? - Его лоб собрался в мелкие продольные складки. - Из гостиницы он, конечно, ушел, это верно... Ладно, Сопрыкин, давай дальше.
В предельно сжатой форме я рассказал о том, чем закончились наши переговоры со Стасом, о машине Витька и об эпизоде в Якорном. При этом умышленно избегал каких-либо комментариев. Хотелось, чтобы картина была предельно объективной.
- Сними, пожалуйста, полотенца, - попросил Симаков. - Они уже высохли.
Я вышел из машины. С моря тянул ветерок. Поднялась небольшая волна. В темноте, у самого берега, узкой белой полоской вскипала пена.
Сняв с капота полотенца, я вернулся в машину.
- Итак, что мы имеем? - Загибая пальцы, Симаков пункт за пунктом перечислял основные моменты из моего доклада: - Записка Стаса - встреча в "Страусе" - валюта - английский замок - вмятина на машине бармена попытка наезда в Якорном переулке. Я ничего не пропустил?
Пришла пора предъявить свой главный трофей.
Я достал из кармана схему.
- Кроме вот этого, Игорь Петрович.
Получилось несколько театрально. Он посмотрел сперва на меня, потом на листок, взял его, поднес к свету и тут же удивленно вскинул на меня глаза, как бы спрашивая, что это я ему подсунул. Потом наклонился и с минуту молча разглядывал мои каракули.
Когда он выпрямился, я впервые увидел, как улыбается мой начальник.
- Ох и пижон же ты, Сопрыкин, ох пижон! - Наверно, это была высшая мера похвалы. Во всяком случае, так мне показалось. - Что ж ты молчал?!
Он снова склонился над чертежом, словно тот был произведением искусства, от которого невозможно оторваться.
- Ну, брат, удивил! Удивил! Ты даже не представляешь, до чего это важно! Замок-то как открыл?!
- Гвоздем.
За первым последовал еще добрый десяток вопросов, после чего я не отказал себе в удовольствии сделать общий вывод:
- Их было двое, теперь это установлено точно. Элементарный расчет показывает, что Кузнецову кто-то помогал. Ему попросту не хватило бы времени, чтобы проделать все это самостоятельно.
- Ну-ка, что за расчет? - поинтересовался Симаков.
Я воспроизвел выкладки, которыми занимался, сидя за письменным столом в бухгалтерии.
- Если бы он решил провернуть дело самостоятельно, то должен был заранее подготовить себе пути к отходу, и не позже, чем в шесть тридцать, потому что без пятнадцати семь он был уже на работе и никуда не отлучался.
- Продолжай.
- Если бы Кузнецов был один, то в шесть тридцать он должен был снять один замок, поставить на предохранитель другой и оставить двери незапертыми. А это исключено: в шесть заканчивается рабочий день, кто-то мог задержаться в бухгалтерии или, скажем, вернуться за забытой впопыхах вещью. Я уж не говорю, что в таком случае обе двери оставались бы не запертыми до десяти вечера, то есть на протяжении почти четырех часов. Это чистое безумие! Нет, все было иначе. Операция уложилась в считанные минуты. Дверь открыли скорее всего после девяти. И сделал это второй соучастник.
Симаков спрятал схему в кулек и, как всегда в подобных случаях, помянул легендарное дело с карманником:
- Да, брат, это тебе не кража с пляжа. Обратил внимание: преступник сделал все, чтобы создать видимость, будто Кузнецов действовал в одиночку. Как полагаешь, зачем?
- Путал след?
- Правильно, но неточно.
- Ну, чтобы отвести от себя подозрения?
- Причина не только в этом. Тот - второй, знал, был уверен, что поиски кассира нам ничего не дадут.
- Вы хотите сказать... - Я удивился, как не додумался до этого сам. Вы хотите сказать, что он уже тогда, пятнадцатого, решил избавиться от Кузнецова?
- Конечно. Этим и устраивал его план Стаса. Твой дружок из "Страуса" тоже надеялся, что после случившегося все подозрения падут на Сергея, потому и хотел, чтобы тот скрылся, уехал из города, прихватив в виде компенсации половину выручки. То же самое делает и реальный преступник. Он приводит план в исполнение а пытается выдать Кузнецова за грабителя-одиночку. Ему это выгодно - стоит убрать кассира, и все нити разом обрываются.
- Но это глупо. Неужто он всерьез рассчитывает, что мы остановимся на одной версии?
- Не так уж это глупо, - не согласился Симаков. - До сегодняшнего дня у нас действительно не было сколько-нибудь серьезных оснований предполагать, что в гостинице орудовали двое. Да что серьезных - никаких не было. Ты забыл, с чего мы начинали? Кузнецов взял выручку и исчез - вот все, что я мог тебе сказать на прошлой неделе. И потом: никогда не берись судить за других, исходя из своего собственного опыта. Ошибешься. Двух одинаковых людей в природе не существует, и каждый рассуждает в меру своих, а не твоих способностей. Я думал, вас этому учили. - Отпустив шпильку, он не ограничился ею и еще раз прошелся в мой адрес: - Ну а предполагать мы можем все, что угодно, никому от этого не холодно и не жарко. Ведь двое в гостинице - это пока тоже всего лишь предположение, а нужны доказательства. Не хочу тебя огорчать, но, видно, преступник понимает это лучше, чем ты. - Усмехнувшись, он добавил: - Это тебе за газету.
- Пусть так, - согласился я. - А Стас? Он же многое знает, ведет чуть ли не собственное расследование. Почему же преступник убирает Герася и совсем не боится Стаса? Это же он, а не Герась автор плана.
- Разве не ясно? - Симаков зябко передернул плечами. - Стас понял, что в "Лотосе" была использована его идея. Это и есть самая верная гарантия, что он будет держать язык за зубами. Согласись, это не тот случай, когда настаивают на авторских правах.
Ветерок с моря усилился, и в машине стало прохладно. Мы наполовину приподняли стекла.
- И все-таки не понимаю, зачем было нападать на меня, к чему этот спектакль в Якорном?
- А ты подумай и поймешь. Ты, Сапрыкин, такую бурную деятельность развернул, что у него просто не оставалось другого выхода.
- Опять, значит, я виноват?
- Это как посмотреть. Поработал ты на совесть. - Симаков кивнул на целлофановый кулек. - Только не зазнавайся... Ну а Якорный - что ж, это закономерно. С момента прихода на Приморскую ты действовал почти в открытую, на виду, и таким образом заставил противника себя обнаружить. Возможно, он догадывается, кто ты, а может, принимает за настоящего знакомого Кузнецова, этакого авантюриста, который прослышал об ограблении и тоже присоединился к поискам пропавших сокровищ. И в том и в другом случае его беспокоят твои встречи с людьми из "Страуса", тем более что с каждым днем ведешь ты себя все активней...
Симаков, снимая усталость, протер лицо ладонями и замолчал. Последние десять минут меня не покидало ощущение, что его мысли заняты еще чем-то, помимо нашего разговора.
- На чем я остановился? - немного погодя спросил он рассеянно.
- Вы сказали, что преступника тревожат мои контакты с людьми из "Страуса".
- Не тревожат - пугают. Особенно с Герасимовым. Встречу на толчке еще можно принять за случайность, но он приходит к тебе на Приморскую, ведет тебя в бар, оттуда на "тропу", к Стасу, а вечером вы снова встречаетесь в баре. Герасимов погибает под колесами автомашины. Однако тебя это не останавливает. Сегодня ты опять идешь в бар и проводишь там около двух часов. И как результат этого посещения - машина в Якорном... Короче, будь я агентом Госстраха, не видать бы тебе, Сопрыкин, страхового полиса. У этого молодчика железная хватка, и момент он выбрал, надо признать, удобный.
- Обидно. Если бы не туман, возможно, мы б уже знали имя убийцы.
- Разве дело только в этом? - откликнулся Симаков.
- А в чем же еще? - удивился я.
Он не ответил, отыскал на сиденье свои часы и надел их на руку.
- И все-таки жаль, что я не смог разглядеть машину, ее номер, хотя бы цвет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33