Она рванулась на кухню, но он поймал её за плечи и повалил, хватая руками за горло. Она вывернулась, но он не дал ей встать на ноги, подмял под себя, прижал коленями руки к полу и схватил за горло. Тамара пару раз рванулась, потом неожиданно успокоилась и посмотрела прямо в глаза Резнику.
- Ты не сумеешь сделать это, Сеня. Ты же привык, что за тебя это делают другие.
- Сумею, Тамара, - выдохнул он. - Я жить хочу...
Глава девятая
Отыскивая по справочнику и карте улицы, на которых жили жертвы Санитара, я сделал одно неожиданное открытие, на которое пока никто внимания не обратил. Один из убитых милиционеров и пенсионер-инвалид жили на соседних улицах. Это, конечно, могло быть случайностью, но я в этом сомневался. Никогда Санитар не убивал в одном районе. Я попробовал разобраться, почему проморгали это соседство, и всё оказалось банально просто - анализировались записи, а по территориальному делению улицы относились к разным районам, хотя находились как раз на стыке. Как только я почувствовал, что смогу найти что-то интересное, я тут же встряхнулся, повеселел и отправился по так заинтересовавшим меня адресам. Я почему-то был почти уверен, что между ними есть тайная связь.
Я так чувствовал. Я чувствовал, что связаны между собой эти адреса, даже не думая о людях, которые по ним жили, о том, что может связывать милиционера и пенсионера-инвалида.
Я ехал в метро и думал, как странно устроено всё в этом мире. Вот жили милиционер Андрей Ступин и пенсионер Василий Бугаев. Оба убиты, и скорее всего, их уже мало кто помнит, а я вот еду через несколько лет после их смерти узнавать и расспрашивать соседей про жизнь этих людей. Жизнь, которая была и которой уже больше никогда не будет.
Про милиционера Андрея Ступина мне мало что смогли рассказать, как я ни старался. Дома он почти что не бывал, дружил исключительно с сослуживцами, знакомств сторонился. Что всем жителям запомнилось, так это то, что у него всегда можно было купить дешёвые меховые шапки, которые этот народный умелец шил сам в свободное от службы время.
Злые языки, правда, поговаривали, что шапки эти пошиты из собачьего меха, который добывал для него некий Васька-Живодёр, выслеживая собак с хорошим мехом, а потом заманивая их и убивая. В основном он промышлял бездомными и приблудными псами, но несколько раз на него грешили в пропаже вполне домашних собак. Но доказать ничего не смогли, хотели его даже отлупить, но оказалось, что он болен, инвалид. Как видно сказалась его работа. Работал же он санитаром в психиатрической больнице.
Как только я это услышал, меня словно током ударило: вот он, Санитар! Но тут же я услышал, что этот самый Живодёр тоже погиб, почти в одно время с милиционером Ступиным. И тут до меня дошло, что этот самый Васька-Живодёр и есть пенсионер-инвалид Василий Бугаев, о котором я собирал сведения.
Конечно, это было разочарованием, но в то же время я кое-что открыл для себя. Ведь серийным убийцей вполне мог быть и человек больной психически. И те самые два года, когда про него ничего не было слышно, он мог провести в психиатрической больнице, а не в отъезде и не в местах лишения свободы, куда по некоторым соображениям опытных оперативников мог нырнуть Санитар, специально совершив мелкое преступление.
Про Андрея Ступина мне практически ничего не удалось узнать интересного. Хотя он в этих дворах вырос, но вот странная вещь: про родителей его, уже умерших, рассказывали много и охотно, при этом вспоминали случаи из жизни, словно они были живы. Как только заговаривали про родителей Андрея, лица моих собеседников светлели, глаза теплели.
И наоборот, стоило повернуть разговор к Андрею, как собеседники скучнели и мямлили, что да, помнят, конечно, но близко знакомы не были. Друзей во дворе не было, разве что в детстве. Дома бывал редко, общался с соседями мало. Жил сам по себе.
Я отчаялся узнать что-то об этом нелюдимом милиционере, хотя мне в красках описали его страшную смерть все, с кем я ни разговаривал. Если бы не трагическая гибель, наверное, его бы и не вспомнили.
Я отправился на соседнюю улицу к дому, в котором жил пенсионер-инвалид Василий Бугаев, с экзотическим прозвищем Васька-Живодёр. После того, как мне практически ничего не удалось узнать об Андрее Ступине, я рассчитывал с лихвой возместить мою относительную неудачу в разговоре с соседями Бугаева. Он всё же прожил здесь почти всю жизнь.
Помнили его хорошо и рассказывали намного больше, чем об Андрее, хотя в их характерах было много общего. Василий Бугаев был так же нелюдим и малообщителен, но любил выпить, а выпивши ему нужно было общаться, возможно поэтому его так и запомнили: плохо выбритого, пьяненького, хихикающего и потирающего ручки.
Ещё помнили, что у него были вечные проблемы с работой. Он старательно выискивал такую службу, на которой не надо было особенно напрягаться, но то, что со стороны казалось лёгким, на деле оборачивалось всё тем же кругом обязанностей. Кем только не поработал Бугаев! Был он почтальоном, торговал квасом, мёл улицы, клеил афиши, но везде ему казалось, что работы слишком много. Успокоился он только тогда, когда нашёл работу ночного сторожа в неведомственной охране. Там было тепло, тихо, уютно и спокойно. Заперся на ночь - и спи до утра. Всё бы хорошо, да только заработок маловат. Но подсказал ему один мужик, что за такую же почти работу ночного санитара в психушке платят почти вдвое больше.
Поначалу Бугаев усомнился - психов ночью соблюдать - дело рисковое, но ему пояснили, что большинство психов тишайшие люди, и дежурить ночью в психушке ничуть не опаснее, чем в вычислительном центре. Поехал он на разведку. Встретили его радушно, санитары требовались, тем более на работу в ночное время. Провели его по палатам, показали больных. Василий Бугаев едва не прослезился, наблюдая тихих, роняющих слюну, задумчивых призраков, иначе и назвать нельзя было эти фланирующие по коридору в бесконечном и бессмысленном движении согбенные фигуры с погасшими лицами.
Круг обязанностей у ночного санитара был неширок, к тому же имелись дополнительные плюсы, например, питание от пуза. И плюс к вполне приличной зарплате доплаты за уборку, за риск, ещё за что-то. Когда Бугаев, выбрав момент, спросил у дежурного санитара, велик ли риск, тот ответил, что это всё глупости. Психи вполне покорные и подчинённые существа, инциденты, конечно, случаются, но крайне редко.
Так и стал Василий Бугаев санитаром психбольницы. Там он и нашёл себя. Можно даже сказать, что он был счастлив, соседи вспоминали, что в период работы в психушке он повеселел, стал общительнее, много и охотно рассказывал о своей работе, о психах. Поначалу, когда это было в новинку, экзотикой, его слушали охотно, но постепенно из области анекдотов и забавных случаев из жизни психов, он стал всё больше рассказывать о том, какие они покорные и безответные, как их можно безнаказанно унижать, заставлять жрать бычки из помойного ведра, жевать тряпки...
Вот тогда, а не когда он занялся своим гнусным промыслом собачьего меха, получил Василий Бугаев кличку Васька-Живодёр.
Кончились же его бесконечные издевательства над больными весьма для него печально. Кто-то не выдержал бесконечных издевательств и бросился на него, тут же набросились и другие больные. На шум прибежал второй санитар, дежурный врач, но из палат повыскакивали ещё больные и вскоре всё отделение бушевало, врач и второй санитар были вынуждены ретироваться и вызывать помощь из других корпусов, звонить в милицию.
А в запертом отделении били Ваську-Живодёра. Били всей толпой, не очень эффективно, поскольку все мешались друг другу. Поваляли по полу в коридоре и попинали от души босыми ногами, а когда он уже в глубине души с облегчением подумал, что всё для него обойдётся парой-тройкой синяков и разбитым носом, его схватили за ноги и потащили в туалет.
Там его сначала заставили жрать из помойного ведра окурки, которые он ел, давясь и кашляя, а потом потащили его к унитазу, куда сперва просто окунали головой в не смытое дерьмо, а потом, войдя в раж и разбушевавшись, стали бить лицом об это самый унитаз. Били сильно, до тех пор, пока он не потерял сознание. Тогда его бросили на полу, с лицом перепачканным дерьмом и кровью.
Когда пришла помощь, все больные уже сидели по палатам, а Бугаева пришлось срочно отвозить в больницу. Там он полежал долго. У него был двойной перелом носа, в нескольких местах была сломана челюсть, выбиты почти все зубы, на лице почти все кости были пере ломаны. Ему делали несколько операций, но вышел он инвалидом. Говорить внятно он почти не мог, да и невнятно тоже. Лицо у него было такое, что дети на улице начинали плакать, увидев его. Один глаз потерял почти пятьдесят процентов зрения, другой - двадцать. К тому же что-то случилось и с головой.
Короче, стал Василий Бугаев инвалидом-пенсионером. Группу получил он рабочую, поэтому стал подыскивать себе что-то по своим возможностям, которые у него стали ещё более ограниченными. Поначалу он кипел злобой и только мечтал вернуться в психушку, чтобы отыграться за всё на больных, но как только он появился на пороге больницы, как на него замахали руками и выставили за двери.
Вот тогда он и устроился в службу СЭС отлавливать бездомных собак. Тут он, вероятно, полностью выместил всю свою злобу и все свои садистские наклонности на бедных животных. К тому же дело это оказалось достаточно прибыльным. Он быстро приладился выкупать за бесценок у своих коллег породистых собачек, которых явно просто недосмотрели хозяева.
И когда днём появлялись хозяева какого-то колли, или овчарки, которые с надеждой обходили вольеры, он и отзывал их в сторону и говорил, что он вчера, или позавчера, подобрал на улице собаку, очень похожую на ту, которую хозяева разыскивают. Если будет вознаграждение, то он готов вернуть собаку.
Вознаграждение, естественно, отстёгивалось, и Вася-Живодёр возвращал собачку хозяевам. Но возникла другая проблема: не у всех породистых собак достаточно быстро находились хозяева, держать же здоровенных псов в клетках маленького вольера, который он соорудил в недостроенной котельной, становилось проблематично. Да и место было ненадёжное. И тут пришёл на станцию, где работал Бугаев, милиционер Ступин. Он молча обошёл все клетки, внимательно осматривая собак, посматривая на притихших служащих, которые не понимали, какого чёрта тут милиционер делает.
Осмотрев животных, Андрей Ступин пошёл к выходу, буркнув Бугаеву, проходя мимо:
- Выйди со мной, потолкуем.
Васька настороженно вышел и остановился на безопасном расстоянии от милиционера.
- Ты чего там встал? - нахмурился Ступин. - Я тебе что - орать буду, что ли? Ну-ка, иди сюда.
Бугаев подошёл, всё ещё опасаясь.
- Это что же за собака тебя за рыло укусила? - спросил Андрей, сплюнув длинно на землю.
Его собеседник задёргался, замахал руками и что-то замычал утробное. Андрей поморщился и велел ему:
- Ты на меня не мычи, я не Му-Му, всё одно ни хрена не понимаю, ты лучше на пальцах показывай, на пальцах я знаю, у меня дед был глухонемой, с войны контуженный.
На пальцах Бугаева в своё время обучили. Хотя и не бегло, но он объяснялся вполне уверенно. Милиционер выслушал, вернее, высмотрел, его душещипательную историю и сказал:
- Это ты ещё легко отделался. Ты вот что мне скажи - у вас мех кто-то покупает?
Мех у них никто не покупал, и Васька-Живодёр выразил по этому поводу своё недоумение.
- Мне мех собачий нужен, я из него шапки шью, - почуяв родственную душу, заговорил открытым текстом Ступин. - Только чтобы был густой и лохматый. Понял? И чтоб тихо, чтоб никто не знал. Сам понимаешь, что мне при моей службе будет, если всплывёт это дело с собачьим мехом..
Они ударили по рукам. Потом оказалось, что они живут совсем по соседству. Так и началось их партнёрство.
Деньги потекли Бугаеву, казалось, со всех сторон, но лафа его кончилась достаточно быстро. Кто-то стукнул, что он перепродаёт отловленных породистых собак хозяевам, и даже вроде как похищает. Дело дальше станции не пошло, но с работы Бугаева выперли. Он больше не стал никуда устраиваться. Пользуясь приобретенными навыками, отлавливал собак с хорошей шерстью для милиционера, тот поручил ему выделывать часть шкур, что дало дополнительный заработок, хотя и прибавило в квартире вони.
Про их странную дружбу и скверный промысел скоро узнали все соседи, но опасаясь возможных осложнений с милицией, привычно помалкивали...
Узнав всё это, я вернулся домой. В дверях я столкнулся с собиравшимся уходить следователем по особо важным делам Лебедевым. Мы поздоровались, и я попросил его на минуточку задержаться, чтобы рассказать о том, что мне удалось узнать. Тот вернулся, и они с Михаилом Андреевичем выслушали моё рассказ.
Закончив, я победно оглядел их, не скрывая блеска в глазах, и ожидая слов восторга.
- Что ж, молодец, Артур, - похвалил меня Лебедев. - твоя версия насчёт бывшего пациента психбольницы весьма любопытна, мы обязательно её отработаем, хотя близко с этим направлением мы работали, практически не вызывало сомнений, что это маньяк.
- Слишком он специфически выбирает свои жертвы для маньяка, - покачал головой Капранов.
- Если ты имеешь в виду то, что почти все убитые так или иначе связаны с криминалом, это ещё ничего не значит, маньяк может быть движим внешне вполне благородными идеями.
- Я не очень и спорю, - вздохнул подполковник. - А как, Андрей Макарович, продвигается твоя версия по поводу сына?
- Какого сына? - навострился я. - Я этой версии не знаю.
- Не удивляйся, Артур, - усмехнулся Лебедев. - Версий много, все пересказывать - дня не хватит. А эта версия всплыла, когда мы получили сведения, что старый участковый подозревает Пушкова, Резника и Горелого в двойном убийстве и поджоге. Ты про это слышал?
Я утвердительно покивал головой.
- Тем более, тогда ты должен помнить, что у одного из убитых, некоего бобыля Никодима, в Москве, как оказалось, жил сын, который приезжал после его смерти, и участковый поделился с ним своими подозрениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24