Еще не пришедшего в себя Заура затолкали пока в камеру. Алексей провел нас по бомбоубежищу, показал, что где находится. Даже подсказал, куда мы можем положить ключи, если придется срочно уходить и мы не сумеем их вернуть ему.
Я отвел его в сторону и вручил маленький пакет с картой и тетрадями. Рассказал о моих изысканиях и о возможном открытии, которое я случайно сделал в Лабинском музее.
- Случайных открытий не бывает, - уверенно возразил Алексей, - их делают те, кто долго и упорно движется к ним. Я, конечно, если что, постараюсь все передать компетентным людям, но лучше уж ты сам вернись и закончи эту работу. Я, если надо, помогу. А может, вам помочь с бандитами разобраться? Маловато вас.
- Даже не думай! - сразу возразил я. - Это наше теперь уже личное дело. Если мы уедем, не попрощавшись, ты через пару дней, только не раньше, позвони откуда-нибудь из автомата в центре города и сообщи в милицию, что в таком-то бомбоубежище сидит бандюга.
- А кормить его? - спросил Алеша.
- Не надо, - отмахнулся я. - Не сдохнет за два дня.
Я распрощался с Алешей и вернулся к друзьям, заперев вход изнутри. Теперь нас никто не смог бы открыть снаружи.
Двери в камеру Заура были открыты, как видно, он очухался и подал признаки жизни.
Когда я вошел в камеру, Заур уже сидел у стены и вытирал рукавом разбитый нос. Все ясно. Он сдуру бросился на Димку, до выучки которого нахватавшемуся азов каратэ бандиту было далеко.
- Эх, Заур, Заур, - покачал я головой. - Не идут тебе на пользу уроки. Тебе же говорили - не связывайся со взрослыми дядями. Видишь, что опять получилось?
Он ничего не ответил, только скалился по-волчьи, и больше не вставал с цементного пола.
- Говори, пока цел, куда дели жену и пацана Димки? - грозно приказал я. - Иначе, просто клянусь, мы на тебе живого места не оставим. Ты не знаешь, что может сделать человек, если его семье угрожает смерть? Говори! Не пытай судьбу!
- Я вас не боюсь! Можете делать со мной, что хотите. Для чечена жизнь - ничего не стоит. Я не боюсь смерти.
- Ну это мы посмотрим! - принялся деловито закатывать рукава Димка.
- Манхэттен, выйди отсюда, - велел я.
- Почему? - возмутился он.
- По кочану! - почти заорал я. - Нечего тебе видеть то, что сейчас будет. Иди!
Я почти вытолкал его из камеры и прикрыл двери.
- Ну, Заур, говори лучше сейчас, обещаю - даже пальцем не тронем. А если нет, тогда пеняй на себя. Вы - бандиты, и разговор с вами короткий. Я очень не хочу этого делать, но уверяю тебя, что сделаю. И сделаю я так потому, что знаю, что могут сделать твои дружки с женой и сыном моего товарища. Говори.
- Я не боюсь боли, - рванул на груди рубаху Заур. - На! Рэжь!
- Зачем резать? - пришла мне в голову мысль. - Мы тебя не будем ни бить, ни резать. Мы тебя опустим.
- Как это?! - взвизгнул Заур, вскакивая на ноги.
- А чего ты так всполошился, если не знаешь? - усмехнулся Димка, хватая его за плечо, и пригибая к полу.
- Пусссти...
- А зачем? - сплюнул Димка. - Так удобнее. Давай, что ли, Коля, время идет.
Заур дернулся и взбрыкнул, Димка взял его руку на излом, заставив опуститься на колени. Заур визжал, брызгая слюной, что-то быстро бормотал по-своему, дергался. Я подошел сзади, и дернул его за штаны. Заур ещё раз попытался рвануться, но я врезал ему по копчику так, что он взвыл от боли. Мне почему-то не было его жаль ни на долечку, ни на капельку. Не было во мне сочувствия к нему. Может быть, это и не по-христиански, но я думаю, что в этом была своя справедливость. У Господа нашего тоже был сын.
- Пустиииите! - заорал потерявший надежду вырваться бандит и заплакал.
У него началась самая настоящая истерика. Он рыдал, визжал, пытался укусить сам себя, бил себя по лицу свободной рукой. Я перехватил его руку и сказал ему:
- Все, хватит! Кончай концерт. Или говори, где его семья, или мы тебя опозорим на всю жизнь. Ну?!
Я опять дернул его за штаны. И только теперь заметил, что этот бандит и громила обмочился от страха, как маленький ребенок. Я понял, что мы на верном пути, и тряхнул его, как мешок, не давая прийти в себя и осмыслить происходящее.
- Отпустите! Все скажу, - почти шепотом произнес он, стихая.
Мы с Димкой переглянулись и отпустили его. Заур попал ладонью в лужу, брезгливо одернул её и только сейчас осмыслил, какой с ним произошел конфуз. И опять взвыл. Но истерики на этот раз не было, он сдержался. Отполз в сторону и сел, прислонившись к стене. Голову опустил вниз так, что мы не видели его лица.
- Говори, Заур, - почти ласково попросил я его. - Говори, нам некогда. Мы не можем ждать. Ну?
- Да говори ты, сука! - взревел, не выдержав, Димка, бросаясь к нему.
Заур закрыл голову руками, съежился. Я успел перехватить Димку. Не поднимая лица, Заур заговорил.
Да собственно, говорить ему пришлось совсем немного. Он назвал адрес, сказал сколько человек охраняют пленных, как сменяются и во сколько. Главное, что мы узнали и что успокоило Димку, это то, что и жену и сына его не обижают. Крест приказал их даже пальцем не трогать, пока мы не вернем деньги. Ну а уж потом... Что происходило бы потом, мы и сами догадывались, иначе сразу же отвезли бы эти гребаные деньги.
Мы заперли Заура в камере и вышли. С напряженно-испуганным лицом нас встретил Манхэттен:
- Что с ним? - он кивнул на двери.
- А чего с ним будет? - пожал плечами Димка. - Штаны ему только сменить не мешало бы, а так все в порядке.
- Вы его сильно избили? - спросил Манхэттен, не решаясь спросить о главном, что его интересовало.
- Да мы его даже пальцем не тронули, - похлопал я Алика по плечу. - Он просто отзывчивый малый, сам нам все рассказал.
- Иди ты! - обиделся Манхэттен.
- Не веришь? Спроси у Димки. Правда ведь, Дима? Скажи ты ему, а то он мне не верит.
- Точно, Манхэттен, - подтвердил Димка. - Заур сам все рассказал. Мы его даже не били, хотя и стоило бы этому щенку кости переломать за все его художества.
- И что теперь будем делать? - спросил сразу же повеселевший Манхэттен.
- Будем выручать Аню с Виталькой.
- А может, все же отдадим деньги? - неуверенным тоном процедил Манхэттен, почесав в затылке.
- Тогда они нас тут же на месте прикончат, - пояснил я. - Это как дважды два.
- А если сделать, как мы планировали? Отдать сначала половину, а вторую, когда будут передавать нам пленников?
- Тогда у нас самих ещё останутся какие-то шансы, но Димкины родные непременно погибнут. Их убьют первыми.
- Рискованно отбивать.
- Не более рискованно, чем все наши предыдущие подвиги. Если ты боишься, то можешь остаться здесь, или взять свою часть денег, ты их заслужил, и мотать подальше.
- За кого ты меня держишь? - надулся Манхэттен.
- Тогда не скули, а собирайся. Да проверь хорошенько оружие. Можешь пойти в дальний конец, поупражняться в стрельбе, да и пистолет пристрелять.
- А снаружи не услышат?
- Здесь можно хоть из пушки палить - не услышат.
- Тогда пойду, постреляю.
- Иди, иди, - поддержал меня и Димка. - Только от стены подальше держись, смотри, как бы рикошетом не зацепило.
- Ладно, постараюсь.
- Не "постараюсь", а делай, как говорят. Иди, а вещи мы сами соберем, и остальное оружие проверим.
Манхэттен отправился в конец бомбоубежища, зажигая на ходу свет по всей длине коридора, уходившего вглубь, в темноту, Мы с Димкой стали снаряжать оружие, набивать магазины и рожки. Время у нас ещё было. Работали молча, споро, деловито. Оружие Димка знал и любил, сразу было видно. Да и я не все ещё позабыл, хотя и служил давно. Пригодилась все же нам обоим армейская выучка.
Вдали, в конце коридора, раздались глухие выстрелы. В двери камеры застучался Заур.
- Не долби! - крикнул ему, подойдя к дверям, Димка. - Это не тебя спасать пришли. Это мы бандитов расстреливаем.
Скоро твоя очередь подойдет. Подожди.
- Чего ты его пугаешь? - спросил я.
- Его не пугать, а пристрелить надо, - зло бросил Дима.
- С ума сошел?!
- Это не я с ума сошел, это он с ума сошел, - ответил Дима, и в чем-то он был прав.
Мы помолчали, работая в тишине, прерываемой выстрелами усердного Манхэттена.
- Он там дырку в стене не продолбит? - спросил я.
- Пускай долбит. Боеприпасов хватает. Хотя бы оружия перестанет бояться, особой точности от него и не требуется. Главное, чтобы он нас с тобой не пристрелил.
- А мне почему-то вспомнился городишко, в котором мы жили. Эх, славно там было бы, если бы не эти кровавые уроды. Надо же, такие полицаи уцелели до нашего времени!
- А я корреспондента вспоминаю, - отозвался Димка. - Я вот тогда даже стихи его записал. Душевные. И конец вроде как про нас.
- Это какие стихи?
- А вот, сейчас найду.
Димка порылся в кармане, достал аккуратно сложенный листок бумаги. Развернул и прочитал:
Их, мертвых, снова смерть настигла
За новостройками страны,
И сколько там их вновь погибло,
После законченной войны?
- А, это морехода стихи, - вспомнил и я. - Только там у него про разрушенное кладбище. А при чем тут мы?
- А при том, - вздохнул Димка. - Что война вон когда кончилась, я уже в Афгане повоевать успел, только-только оклемался. А теперь опять погибать. Все погибаем и погибаем. То с кем-то воюем, то за что-то, то друг с другом...
Он со злостью сплюнул в сторону и с треском вставил обойму в пистолет.
- Вроде как все готово, - придирчиво оглядев снаряжение, сказал он, застегивая молнию на спортивной сумке.
- Вроде так, - согласился я. - Зови Манхэттена.
Димка заложил пальцы в рот и оглушительно свистнул. Стрельба в конце коридора прекратилась, стал гаснуть свет.
Это аккуратный Манхэттен, возвращаясь, выключал его.
Вскоре появился и он сам. Алик был скучен.
- Что, победила стенка? - спросил его Димка.
- Да нет, почему? - даже не поняв шутки, пожал плечами Манхэттен, думая о чем-то своем. - Не так чтобы очень, но что-то получается. Тем более, что, как я понимаю, снайперской стрельбы не будет?
- Правильно понимаешь, - кивнул я головой. - Будет стрельба в упор. Попробуем, конечно, обойтись, но вряд ли. Там, судя по рассказу Заура, сидят ребята, покруче его. Они сперва стреляют, потом думают. Ты так сможешь?
- Постараюсь, - не очень уверенно ответил Манхэттен. - Просто я даже не знаю, если честно, смогу ли я в человека выстрелить. Вот так, в упор. Я все этих милиционеров вспоминаю.
- Их нам всю жизнь теперь придется вспоминать. Только сейчас - забудь. Сейчас помни о Димкиной жене и сыне. Понял? Мы обязаны их спасти. А уж с нами, как получится. Ты понял меня?
- Понял, - все так же рассеянно ответил Манхэттен.
- Ты здесь слюни не распускай! - рассердился и Димка. - Из-за нас моим смерть угрожает. А может и так случиться, что нас с Колькой грохнут. Тогда вся надежда на тебя. Ты понял?! Им, кроме тебя, тогда уже никто не поможет, никто не защитит.
Манхэттен встряхнулся. Посуровел, подтянулся, но все же было видно, что смерть милиционеров на шоссе, в которой он считал полностью виноватым себя, не отпускала его. Я знал такие случаи. И знал, что кончалось это обычно очень плохо.
- Алик, дружок, сейчас ты должен, обязан забыть хоть на время про тот случай. Кроме тебя нам никто помогать не станет. Ты понимаешь? - спросил я, заглядывая ему в глаза.
- Дима правильно говорит. Ты вспоминай, что там, у бандюг этих в руках двое совершенно беззащитных людей. Помоги нам. Ты обязан это сделать.
Манхэттен кивнул головой.
- Деньги оставим? - спросил Димка.
- Все берем с собой, - возразил я. - Ключи оставим. Если придется вернуться, вернемся, Но вряд ли. Надо будет сразу оттуда, если все хорошо закончится, рвать из города, пока не обложат. У нас время будет по секундам. Нам надо выехать за Москву, а там - на поезд и пару раз пересесть. Потом автобусами, на нашем направлении их тьма-тьмущая.
- А сумеем уйти? - спросил Димка.
- Обязаны. А там, как получится. Главное - для нас быстрота. Это не Лабинск. Тут, если стрельба будет длинной, нас так быстро обложат, что и на танке не вырвемся.
- И что тогда?
- А ты как думаешь? - спросил я его, глядя в глаза.
- Там посмотрим, - уклонился Димка.
- Там смотреть будет некогда, - возразил я. - Давайте, мужики, сразу обо всем договоримся. Чтобы потом какой-то случайный выстрел за нас все не решил.
- Я в милицию стрелять не буду, - сразу и категорически ответил Манхэттен.
- И что будешь делать? Пойдешь в тюрьму? - спросил его Димка.
- И в тюрьму я больше не пойду, - совсем поскучнел Манхэттен. - Я ещё раз не выдержу. А умирать в тюрьме не хочу.
- Короче, задача ясна, - подвел я итог. - Надо управиться тихо, желательно без пальбы. Значит, придется резать. Ты готов?
- С этими ублюдками я готов сделать все, что угодно, - твердо ответил Манхэттен.
- Вот и хорошо, - кивнул я. - Потому что в тюрьму я тоже не собираюсь, не те мои годы, чтобы проводить там остаток дней. Но в ментов я тоже стрелять не буду.
- А если не получится без стрельбы? - вмешался Димка. - Заур говорил, что там можно нарваться и на полтора-два десятка бандитов. У них там что-то вроде малины.
- Если не обойдется без стрельбы и если нас окружит милиция, попробуем твоих выпустить, не станут же менты стрелять в заложников?
- А мы?
- А мы - как получится. Разве о нас разговор? Мы идем спасать твоих.
- Я все понимаю, Коля, - мягко остановил меня Димка. - Не усердствуй. Я согласен с тобой полностью. Пошли?
Мы пошли. Вернее, поехали, уложив наш смертоносный багаж в машину. Выехали из бомбоубежища, закрыли ворота, положили ключи в условленное место и поехали по адресу, указанному Зауром.
Место было неплохое для отступления. На краю города. Не придется рвать на машине на предельных скоростях через центр.
Для бандитского гнезда все было идеально. Мы даже не сразу нашли этот домик. Вернее, не сразу сообразили, что это он. За раздрызганным заборчиком, на котором висел полинялый плакатик, что реставрационные работы ведет СМУ такое-то, посреди дворика, заваленного строительным мусором, стоял маленький двухэтажный особнячок. Вокруг простирался огромный пустырь, где с одной стороны возвышались несколько высоких домов-новостроек, явно ещё не законченных, с другой виднелась какая-то чахлая рощица, а ещё метрах в пятистах проходила железная дорога, по которой проносились электрички.
Сам особнячок снаружи выглядел абсолютно нежилым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26