- Если бы я была лет на совсем даже немножко помоложе, вы бы не стали мне рассказывать про то, кто вы есть: метростроевец, или газовщик. Вы бы бегом помчались ко мне, вот в этот самый симпатичный домик, на второй этаж, чтобы быстренько посмотреть, что у меня происходит с моей газовой плитой и оказали бы ей должное внимание.
Подумав, я частично согласился с её аргументами, и спросил на всякий случай, решив, что скорее всего ей самой требуется должное внимание, и если она просто поговорит с кем-то, ей станет лучше.
- А что у вас происходит с плитой? - важно спросил я.
- Когда я её включаю, - показала тетка ручкой, как она это делает, она шипит и на кухне пахнет газом.
Это было серьезно. Я задумался. Мне было некогда, я ждал появления майора, с которым связался по радиотелефону из машины, когда вынес во двор первые сумки. Я не мог не вернуть ему все долги, которые числились за ним. Я должен был похоронить своих убитых, и в первую очередь Машу. Не мог я оставить это за спиной.
Но что-то нужно было сделать с этой теткой. Надо было как-то помочь ей. Но идти и ремонтировать плиту мне было некогда. И тут меня осенило.
- А вы спичку зажигаете, когда открываете газ? - спросил я её, подмигнув.
- Что за глупые вопросы? - обиделась обладательница великолепного баса. - Я что, похожа на сумасшедшую старуху? Когда я варю обед - я зажигаю спичку, а когда включаю плиту, чтобы просто послушать, как она шипит, я не зажигаю спичку, а слушаю, как шипит.
- Зачем же вы так делаете?! - растерялся я.
- Просто я люблю слушать, как шипит, - грустно призналась тетка, посмотрела на меня снизу маленькими старушечьими совершенно вылинявшими глазками. Наверное, она в жизни много плакала.
Она смотрела на меня в надежде, что я научу её, как слушать веселое шипение газа и чтоб не пахло газом. Она даже робко и неумело мне подмигнула.
И тут я заметил въезжавший медленно во двор микроавтобус с тонированными стеклами. У меня сразу заныло под правой лопаткой, я понял, что мне пора, что вот он, мой должник, но как-то не хотелось оставлять эту милую даму, бросив один на один с её проблемами.
- А вы знаете что, купите себе воздушный шарик, - посоветовал я.
- Хорошо, - покорно согласилась тетка. - А зачем?
- Надуете, завяжите ниточкой и повесьте на гвоздик, а потом, когда вам заочется, чтобы шипело, развяжете и выпускайте потихоньку воздух. Когда прикладываешь такой шарик к уху - он так славно шипит.
- Лучше чем газ? - недоверчиво спросила тетка.
- Лучше, лучше, - убежденно заявил я, надувая щеки. - Уверяю вас как специалист!
- Так ты же метростроевец? - прищурилась тетка, переходя на ты.
- Это я маскируюсь, - подмигнул я ей.
- Вот видишь! - восторженно пробасила она, улыбнувшись и погрозив мне пальцем. - Я газовщиков сразу чувствую! По запаху!
Она улыбнулась мне ещё раз и заковыляла на коротких, толстых ногах к подъезду. Я помахал ей вслед и посмотрел на микроавтобус.
Он медленно пополз по двору, наверное, меня ещё не заметили, похожий на блестящую черепаху, или улитку. Я ещё раз махнул рукой обернувшейся тетке и полез в машину.
Когда я включил зажигание, в окошечко ко мне неожиданно заглянула Галя.
- А мне купят маленький воздушный шарик? - спросила она, глядя на меня, и глаза её были непривычно беспомощны и печальны.
- А зачем тебе шарик? - спросил я.
- Я тоже хочу, чтобы что-то шипело, - вздохнула она.
Долго молчал, наблюдая, как микроавтобус сначала медленно, а потом уже увереннее направился в нашу сторону.
- Я так и думала, - не дождавшись ответа, вздохнула Галя. - Это я так просто спросила, на всякий случай, ты не бери в голову, Костя. Ты только на Ирину зла не держи. Это я её уговорила тебе не верить. А про шарик я просто так спросила. Я знала, что мне его не купят.
Она все ещё не видела микроавтобус, а я понимал, что если она уйдет в дом, то люди Юлдашева могут пойти за ней, а там была ещё и Ирина. А что они смогут вдвоем против вооруженных бандитов? Нужно было что-то быстро предпринимать.
- Да нет, почему? - распахнул я дверцу. - Садись, я куплю тебе шарик.
- Это к чему бы? - удивилась она, смешно оттопырив нижнюю губу.
- Будем считать, что сегодня мне стукнуло миллион, - не выдержав улыбнулся я, - и по этому случаю я так решил. К тому же я всего-навсего сажаю тебя в машину, а не себе на шею, так что почувствуй разницу. И видишь вон ту машину? То-то. Садись скорее, я тебя вывезу в честь
своего праздника. Но на большее не рассчитывай.
- Хорошо, не буду, - согласилась она, усаживаясь в машину.
- Тогда хорошо, поехали, - в тон ей ответил я.
И мы поехали, а блестящая черепаха поперла за нами. На ходу она оказалась быстрее, чем я думал, и вскоре попыталась прижать нас к тротуару, но мне удалось вывернуть машину, а заодно разглядеть в приоткрытое из-за жары окошко микроавтобуса тонкие черные усики и замотанную в белый кокон бинтов узкоглазую голову.
Я вздохнул с облегчением: сработало! На душе стало легко и спокойно. Не было ни страха, ни эйфорической взвинченности, ни нервного напряжения, которое обычно бывает перед схваткой, перед боем. Была только внутренняя опустошенность и облегчение оттого, что пришло твердое понимание, что все происходящее подходит к своему концу, к финалу. Сумасшедшая карусель разогналась на предельной скорости, на ней, вцепившись в гривы деревянных, раскрашенных лошадок, осталось совсем мало пассажиров...
Мне удалось все же оторваться от этой черепахи, я ушел от неё резкими поворотами в переулках, и поехал, сбавив скорость, вглядываясь в суету тротуаров, понимая, что ушел я ненадолго, что опытный в таких делах Юлдашев настигнет меня. Да и не входило в мои планы уходить совсем от этой блестящей черепахи.
- Ты что, с ума сошел?! - крикнула Галя, не понимая моих маневров. Уходить надо! Уходить! Они же догонят!
- Не мешай! - прикрикнул я сердито.
Галя замолчала, а я облегченно вздохнул, увидев то, что искал. Резко притормозив у самого края тротуара я полез в сумку, поспешно вытащил несколько плотных пачек долларов и протянул Гале, которая ничего не понимая все же взяла их и положила в элегантную сумочку, которая тут же распухла. Я порылся в кармане и протянул ей смятый полтинник.
- Зачем это? - совсем растерялась она, глядя на меня растерянно и встревожено.
- Вон видишь стоит парень и торгует шариками? - показал я пальцем на тротуар. - Ты же просила купить тебе шарик. Я говорил, что мне сегодня стукнуло миллион. Иди, купи себе самый яркий и большой шарик за мое здоровье, только самый большой, чтобы подольше шипел.
- И что будет дальше? - надежда в её глазах погасла
- Дальше, когда он лопнет, положишь этот шарик между страницами книги и засушишь, чтобы потом много лет вспоминать об этом случае, произошедшем со всеми нами. Ну, все. Я выполнил свои обещания. Иди, а?
Она вышла из машины, потом быстро обежала её, наклонилась к открытому окошку и поцеловала меня в щеку. Не могу сказать, что мне это было неприятно.
- Как же ты? - спросила она немного растерянно. - И что передать Ирине? Мне кажется, ты ей не безразличен. И мне тоже.
- У меня ещё один разговор остался, - развел я руками. Конфиденциальный.
- А что дальше? - не отступала упрямая Галя.
- Извини, я не Нострадамус, чтобы заглядывать так далеко, - улыбнулся я, и оставив без ответа вопрос о том, что передать Ирине, тронул машину, посчитав, что сказано достаточно, ещё немного и мы скажем те слова, о которых потом можем пожалеть.
Она пошла, наверное, покупать шарик, а я поехал дальше, медленными кругами, чтобы дать возможность майору найти и настигнуть мою машину.
Глава сорок вторая
Шейх не был в Москве лет десять, слишком во многих делах он засветился на южных рубежах России. Он умудрился поддерживать афганских моджахедов ещё во время войны с Россией, в благодарность за что получил огромные льготы и возможности по закупкам в Афганистане наркотиков.
Позже он стал одним из лидеров вооруженной оппозиции в своей среднеазиатской республике и стал в России персоной нон грата. Сильный, умный, волевой и жестокий, он умел смотреть на годы вперед, вот почему он взялся за опеку Юлдашева, совсем бедного юноши, к тому же не таджика, а казаха по происхождению.
Предательство Каракурта было для него равносильно оскорблению, хотя живший в наркобизнесе, в жестоком мире огромных денег, с жестокими законами, он привык к тому, что деньги и предательство ходят рука об руку. Но чтобы его, Шейха, предал обласканный и возвышенный им человек, которому он дал, как ему казалось, столько, что тот сам никогда в жизни не добился бы этого. И вот она благодарность.
И все же никогда не поехал бы Шейх сам в Москву, что для него было очень рискованно, его активно искали службы безопасности России, которые имели на него очень большой зуб. Зуб на него они имели за то, что он поддерживал наиболее оголтелых чеченских полевых командиров, доставлявших на протяжении уже нескольких лет постоянную головную боль российским спецслужбам.
Шейх приехал в Москву по поддельным документам, как гражданин Афганистана, совсем не для того, чтобы лично сводить счеты с Юлдашевым. Для этого у Шейха было достаточно людей, и он никогда сам не участвовал в таких делах. За всю свою жизнь он сам, лично, своими руками, не убил ни одного человека. Он даже ни разу не выстрелил в своей жизни и никогда не брал в руки никакого оружия.
Он сам считал себя чистым перед аллахом. И еще, он не любил рисковать своей жизнью. Он очень дорожил ею, и его постоянно окружала первоклассная охрана, которой он платил баснословные деньги, и которую менял так часто, как только мог.
В Москву же его привело то, что он узнал про наркотик, который его человек Каракурт отбил у Фаруха, к которому был заслан. По той информации, что получил Шейх, наркотик этот был новым словом в наркобизнесе, он мог перевернуть весь мировой рынок.
Полученный на каких-то подпольных заводах Фаруха, этот наркотик являлся сильнейшим концентратом, который баснословно дешево стоил в производстве и ещё большую ценность представлял собой при транспортировке. Из каждого грамма перевезенного через границу концентрата можно было в простейших лабораториях получить в десять - двадцать раз большее количество первоклассного наркотика, не уступающего по качеству героину.
Стоило ли говорить, что не во все услышанное от агентов поверив, все же Шейх не мог пройти мимо этого товара. Ему нужно было во чтобы то ни стало получить хотя бы грамм этого концентрата. Это было его будущее благополучие. Иначе через месяц, другой его спихнут с трона обладатели этого концентрата. Шейх уже связался с крупнейшими наркобаронами Средней Азии и они обещали ему любую помощь в поисках концентрата. С собой Шейх привез крупнейшего террориста Османа, за плечами которого было несколько дерзких и громких терактов в Москве и других городах России.
Москва, которую Шейх не видел много лет, даже его, повидавшего много городов мира, поразила своими переменами, дерзким размахом строительства и реставрации. Город явно похорошел, появилось много богатых магазинов. Город стал менее русским, что всегда не нравилось Шейху, и стал более европейским, что Шейху понравилось. Это ему было привычнее.
У Шейха во многих городах Европы и Ближнего Востока были собственные квартиры, которые покупались его агентами, были полностью меблированы во вкусе Шейха и за которые аккуратно вносилась плата за коммунальные услуги на год вперед. Шейх не любил гостиниц. Была такая квартира у него и в Москве. На неё и привезли Шейха и его сопровождающих.
Охрана и прислуга занялись приготовлением ванны и закусок, а сам Шейх остался в кабинете с Османом. Он связался по радиотелефону с Юлдашевым.
Осман сидел в кресле напротив Шейха, курил сигару и с интересом наблюдал за беседой Шейха с предавшим его Каракуртом. Разговаривал Шейх удивительно ровным голосом, о том, что он гневается, говорили только широко раздувающиеся ноздри.
- Слушай меня, Каракурт, - говорил Шейх. - Ты должен найти мне товар, который ты потерял. Времени у тебя осталось до утра. Я уже предупреждал тебя, что дальше ты не живешь. Если товар будет у меня, можешь взять деньги и убраться с моих глаз, я подарю тебе твою подлую жизнь. Клянусь Аллахом!
- Я слышу тебя, Шейх, - глухо отозвался Юлдашев. - Я проиграл, но я хочу выиграть свою жизнь. Я верну тебе товар, кажется, я знаю, где он. Есть здесь один белый волк, как говорил наш общий знакомый Султан-людоед.
- Дайте, уважаемый, я поговорю с ним, - протянул руку Осман.
Шейх протянул ему телефон.
- Слушай меня, Каракурт, это тебе говорю я, Осман, ты меня помнишь по Чечне. Я тебя тоже помню. Ты знаешь, как я могу убивать. Так вот, если ты не принесешь товар до утра, то я тебя убью лично, конкретно. Понял?
- Мне начхать на твои угрозы, - устало ответил Каракурт. - Мне нужны люди.
- Где же твои бойцы? - удивился Шейх, взявший опять телефон.
- Мои бойцы слишком быстро кончаются, - огрызнулся Юлдашев. - Даешь мне людей? Если даешь, товар у тебя в кармане, а у меня - моя жизнь.
- Я дам ему людей, - кивнул внимательно слушавший Осман. - Спросите его, уважаемый, хватит ему десять человек? И пускай скажет, куда подъезжать бойцам.
Шейх молча передал опять телефон Осману, тот быстро переговорил с Юлдашевым, потом вышел из кабинета и отдал распоряжения сидевшему с каменным лицом на стуле возле двери чеченцу. Тот молча поклонился и ушел. Осман вернулся в кабинет и почтительно спросил Шейха:
- Позвольте, уважаемый, я поеду за товаром?
Шейх отрицательно покачал головой.
- Нет, Осман, подожди. Кто знает, как ещё все обернется. В этом городе я хочу, чтобы ты был рядом со мной. И потом, Каракурт пускай сам себе жизнь зарабатывает...
Перед тем, как на связь с Юлдашевым вышли Шейх и Осман, с ним разговаривал ещё один человек. Это был Костя Голубев. Он так и сказал сразу:
- Ты меня слушаешь, черный паук, так, кажется, переводится "каракурт"? Так вот, с тобой говорит Костя Голубев, тот самый, которого ты уже убивал. Так вот слушай меня, подонок. Ты убил мою жену, я не буду тебе зачитывать остальной список.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54