Вооруженные длинными шестами, две группы с разных берегов начали обследовать реку. Печальная это была работа.
Всякий раз, когда шест цеплял что-то на дне реки, замирало сердце у людей, боялись увидеть труп того, кого просто невозможно было представить мертвым.
Вот уже второй час поисков на исходе.
Привычные к работе геологи работают споро, не один километр Тагны прощупали шестами. Ничего нет. Но Тагна быстра, мигом уносит она все, что попадет в ее воды, и надо искать.
В сумерках уже наткнулись на упавшее в реку полусгнившее дерево, на него нанесло сучьев, валежника, получился завал.
Балуткин первым подходит к завалу — ничего вроде бы не видно. Командует идущему с ним проводнику. Два шеста подводят они под лесину, которая набухла, не поддается.
Группа Седых остановилась на противоположном берегу: смотрят.
Еще усилие, еще. Лесина подалась, из-под нее тотчас поплыли щепки.
И, видимо, освободившись от держащих его сучьев, медленно показалось тело. Нефедов.
Спустились еще ниже. Больше ничего.
Днем прилетели вертолетом прокурор, начальник райотдела Серов, работники уголовного розыска. Осмотрели место происшествия, вещи, сфотографировали, составили протокол. Наметили план розыска.
Вскоре подъедут Николаев и Колбин, они внесут в план необходимые коррективы по ходу дела, но розыск нужно начинать немедленно.
Молча несли геологи своего погибшего товарища, молча положили в вертолет, и лишь когда, застрекотав, поднялся вертолет в воздух, направляясь в райцентр, подняли геологи свои карабины, и долго сопки повторяли эхо этого прощального залпа.
4
В маленьком морге душно, плохо приспособлен одноэтажный деревянный домик для такой работы. Вентиляция — только естественная: через дверь да небольшие форточки двух окошек секционной.
Эксперт Елена Владимировна уже не раз вытирала пот со лба, расстегнул рубашку старший лейтенант Николаев. Следователь внимательно смотрит, спрашивает, собирает извлеченные дробинки.
Елену Владимировну раздражал поначалу этот лейтенант, не пропускавший ни одного ее движения. Несколько раз предлагала она ему отдохнуть, рядом текла река, речная прохлада так и манила к себе. Но он упрямо мотал головой и оставался рядом.
— Не доверяете вы мне, что ли? — раздражаясь, говорила она. — Не первый день работаю, а второй десяток лет. Опишу все подробно, не беспокойтесь.
А Николаев смотрел на нее печальными серыми глазами и, чуть картавя, просил:
— Не сердитесь, Елена Владимировна, мне надо видеть все самому, все видеть и все представить.
И она смирилась с его присутствием, а потом ей даже понравилось его стремление видеть все.
Чего греха таить, от ее работы шарахались многие оперативники, избегали ходить на вскрытия, а сколько полезного для дела могли бы они узнать.
Елена Владимировна стала подробно рассказывать старшему лейтенанту о результатах вскрытия.
На теле Нефедова следы трех выстрелов. Выстрел картечью — в левый бок, чуть ниже сердца. Шея, грудь, нижняя часть лица осыпаны мелкой, охотники называют ее «бекасиной», дробью.
Елена Владимировна выбирала дробинки, бросая их в баночку, подставляемую старшим лейтенантом. Их было слишком много даже для такого здоровяка, как Нефедов.
Третье ранение было в голову. Елена Владимировна извлекла из раны семь крупных картечин и пыж. Обыкновенный газетный пыж, пропитанный кровью.
Это была улика. Маленькая еще, но зацепка. Кто знает, может быть, именно она подскажет, где искать убийцу, а может быть она просто в свое время встанет в стройный ряд доказательств и вместе с ними уличит преступника.
5
По намеченному плану Балуткину предстояло заняться детской телогрейкой. Инспектор свернул ее, спрятал в вещевой мешок и направился по своим селам и заимкам.
Третий день Балуткин жил с чувством личной вины в происшедшем. Понимал, что хоть и включены в план розыска самые разные мероприятия, а нужно ему, именно ему поработать. Перебирал в памяти всех своих подопечных, отбрасывал одного за другим, ни на ком не хотелось останавливаться. Но снова и снова возвращался он мыслями к своим деревням.
Днем он успел проверить одно из сел — пока ничего. Телогрейка детская, заношенная и грязная, но не лежалая, надо искать ее хозяина в семьях, где есть дети в возрасте десяти — двенадцати лет.
Собрал Балуткин в селе надежных людей, объяснился, прошли по многодетным семьям, побеседовали в каждом доме — ничего. По старой привычке Балуткин больше надеялся на себя и знал, что не успокоится — хоть десять раз проверит каждый дом, а найдет хозяина телогрейки.
Трясясь в попутной машине, Балуткин думал о Ерхоне — селе, в которое направлялся. Здесь — ферма и тракторная бригада, народу по местным понятиям много, да ведь знакомые все люди, как говорил сам Балуткин, стародавние.
Раньше часто наведывался он в это село. Появилась в нем одно время самогонка. Но никак Балуткин не мог найти аппарат, пока не подсказали добрые люди: «В тайге, Михалыч, ищи, в землянке Игошина».
А Игошин был крепкий орешек, и какая-то в нем непонятная злорадность жила. Жену и дочерей держал так крепко, что те даже к соседям выходить боялись. А вот единственного сына Андрея баловал.
Вырос Андрей здоровым, красивым, но таким непутевым, что диву давались люди. Самая ценность в тайге — хорошая лайка-соболятница, все это знают. Так Андрей соседскую лайку не пожалел — на унты себе приспособил. Шкура, вишь, пушистая понравилась. Бросились к отцу с жалобой, а тот с похмелья был, вышел на крыльцо с ружьем. Плюнули соседи, отступились — себе дороже связываться. Балуткин говорил после с Игошиным, тот обещал приструнить сына.
Да, беспокоило Балуткина когда-то это семейство. Вот и с самогонкой. По всем приметам верно выходило — в тайге у Игошина землянка, и самогонку там он гнал. Да попробуй отыщи ту землянку. Пришлось тогда в открытую сыграть Балуткину — вызвал Игошина в сельсовет, рассказал, что знает. Ну и Игошин участкового знал, поостерегся. А вскоре сам зимой едва из тайги приполз — медведь его заломал. Так и не выжил в больнице.
Андрей к тому времени семилетку закончил, в колхозе работать не захотел, охотничал самостоятельно лет с шестнадцати. Все в тайге да в тайге, друзей у него не было. Сдаст добытые шкурки, — а ведь соболей даже добывал, — напьется и не то чтобы хулиганит, но такой вид свирепый имеет, что обходят его стороной люди. И прозвище ему дали: «Андрей — Медвежье сердце». Это прозвище самому Андрею понравилось и прилипло к нему. Неспокойно было Балуткину, пока Андрей не уехал во Владивосток к родственнику, который штурманом был и Андрея к себе на судно пристроил.
Сейчас старуха Игошина жила в соседнем селе с младшей дочерью, а старшая дочь замужем была за самостоятельным и непьющим мужиком. Жили они в отцовском игошинском доме тихо, растили детей и Балуткину хлопот не доставляли. Был участковый в последний раз у Игошихи с полгода назад, и старуха показала ему фотокарточку сына. В рыбацкой робе Андрей смотрел с карточки строго. Балуткин порадовался было за него, да неприятно задела надпись на обороте: «Андрей — Медвежье сердце». Не забывает, знать, парень свои ухватки. Ничего ведь в жизни не видел. Стоит, как говорится, медный грош, а заявки какие делает! Ишь ты — «Медвежье сердце».
Сейчас Балуткин был спокоен за Игошиных — парень при деле, рыбаки народ суровый — забаловаться не дадут.
Еще в дороге застал Балуткина дождь, который к вечеру разошелся.
По дождливой погоде народ дома сидит, и, заслышав о приезде участкового, уважаемого в селе человека, потянулись в сельсовет те мужики, кого и не звали.
Вскоре в сельсовете тесновато стало. Нигде не объявляли о случае на Васильевской заимке, но слух в тайге идет непонятной тропой, напрямик к людям. Обсуждают мужики невероятную новость, курят, вздыхают.
И знает Балуткин, что люди эти рады помочь ему.
— Что, мужики, никто не углядел стороннего человека в эти дни?
Нет, не было чужих.
Это зимой оживляется тайга. Зимник прокладывают от райцентра до Зарант, где строится фабрика, охотники забредают в чужие угодья из дальних коопзверопромхозов. А летом дороги нет, охоты нет. Только геологи наведываются, но жители распознают их сразу, у них — дисциплина, не бродят где попало.
Начал Балуткин выяснять потихоньку, чем занимались сельчане эту неделю, где кто работал, не приходили ли косари с Васильевской, да гостей не было ли к кому?
Нет, пусто. Обычно текла деревенская жизнь. Работа, хозяйство у всех. Косари не являлись, гостей не было всю неделю.
— Слышь, Михалыч, — вдруг сказал сосед Игошиных. — Андрюха игошинский приезжал в отпуск, пожил неделю, да уже ден десять как уехал. Сестра сказывала, к рыбакам опять возвернулся.
Балуткин так и замер. Андрей! Недаром, видно, вспоминал он беспутного по дороге в Ерхон.
Но ведь уехал задолго до убийства, успокаивал себя Балуткин, однако уже твердо знал, что тщательно надо этот факт проверить.
Сообщение об Андрее насторожило Балуткина, не стал он вынимать из рюкзака телогрейку, сам решил по домам пройтись, и обязательно зайти к Игошиным. Кстати, и дети у Андреевой сестры есть. Девочки, правда, но возраст подходящий под телогреечку. Конечно, больше парнишки бегают в таких, но и девчушки носят, пока не заневестятся.
Попрощавшись с мужиками, не желавшими еще расходиться, Балуткин пошел по домам.
Уже смеркалось, когда пришла очередь игошинского дома.
Встретила Балуткина сестра Андрея Татьяна, мужа ее дома не было, а дети возились в избе, дождь загнал их с улицы. Поздоровались, поговорили о скверной погоде, о сельских делах и новостях.
Балуткин чувствовал настороженность Татьяны, а когда завел разговор об Андрее, она уже не скрывала этой настороженности.
И все же Балуткин выяснил, что успешно рыбачил Андрей на Дальнем Востоке, но судно его пробоину получило, и не занятым на ремонте рыбакам дали недельный отпуск, который провел Андрей у нее, к матери съездил да в тайгу ходил.
— А уехал, почитай, как две недели, — закончила Татьяна.
«Да, негусто, — подумал Балуткин, — но надо еще испытать».
Он развязал рюкзак, достал телогрейку, и у самого сердце замерло, когда увидел, как изменилась в лице Татьяна.
— Не ваша ли вещь? — строго спросил Балуткин.
— Что ты, Михалыч, у нас все на месте. А откуда это у тебя? Где взял и зачем тебе? — Татьяна не могла справиться с собой.
— Татьяна, я вижу, вещь эта тебе знакомая, — еще построжал участковый.
Татьяна комкала платок у горла, смотрела и молчала, и тут, привлеченные строгим балуткинским голосом, подскочили дети.
— Мамка, да что ты, это же моя телогрейка, ее дядя Андрей брал, когда в тайгу ходил нынче, вон и пуговицу я перешивала. — Татьянина дочь, одиннадцатилетняя Нина, показала на верхнюю пуговицу, пришитую серыми нитками.
Татьяна прислонилась к перегородке.
— Михалыч, что случилось? Уехал Андрей в совхоз, — Татьяна говорила испуганно и быстро, и Балуткин вдруг успокоился.
Ясно. Телогрейка Игошиных. Брал ее Андрей в тайгу, не вернул. Уехал дней десять — пятнадцать назад.
Проверить это немедля надо, сообщить в райотдел, там запросят по нужному адресу.
Конечно, еще такую возможность нельзя упускать из виду, что потерял Андрей телогрейку и уехал, а телогрейка попала кому-то другому в руки. Этот кто-то и завернул в нее лодочный мотор, схоронил в земле у Васильевской. Возможно и такое.
Но долгий житейский опыт подсказывал Балуткину, что такой вариант для тайги слишком сложен, и надо искать, срочно искать Андрея.
И вдруг участковый подумал: а что если Андрей здесь, в деревне, даже в доме? Может, и разговор слышал, и улику видел? Участковый почувствовал, как тревога забирается в душу. Но дело-то надо продолжить, кроме него некому.
— Беги, Нинка, в сельсовет, зови председателя, да еще пусть возьмет двух мужиков, — распорядился Балуткин, решив закрепить доказательства. Да не без умысла Нинку за народом послал, надо с глаз матери ее убрать, чтоб не пригрозила.
Уже через несколько минут вошли в избу люди.
Балуткин раскрыл планшет, достал бумагу, ручку.
В присутствии понятых телогрейку опознала девочка.
Татьяна при односельчанах после показаний дочери тоже не могла солгать. Заливаясь слезами, подозревая неладное, но еще не зная, почему телогрейка дочери оказалась у Балуткина, она подтвердила слова дочери, назвав ряд дополнительных примет — штопка на под кладке рукава, подпалина на поле.
Сомнений больше не было — хозяин телогрейки найден.
Балуткин раздумывал теперь, как поступить дальше. Связаться с начальством, посоветоваться с товарищами по работе он не мог. И днем-то связь плохая, а ночью — вообще дело безнадежное, дозвониться можно только с центральной усадьбы колхоза, а до нее километров сорок.
Понимал он, что и времени терять нельзя, ни одного часа. Не оставляла мысль, что Андрей может быть где-то рядом.
Он видел следы выстрелов на трупе и понимал, что должен в первую очередь найти и изъять в Татьянином доме боеприпасы, именно они могут быть главной уликой.
Искать ничего не пришлось. Явился к этому времени муж Татьяны Виталий, в ответ на просьбу участкового повел его с понятыми в чулан и отдал боеприпасы.
Здесь была рассыпная мелкая дробь, самодельная картечь и медвежьи жаканы. Были и патроны уже готовые, с начинкой. Запас у Виталия был солидный, готовился мужик к зимней охоте.
Виталий рассказал, что, приехав на побывку, Андрей рвался в тайгу, а после, возвратясь, заявил: «Никуда, мол, не поеду, надоело в море болтаться. Лучше уйду в тайгу».
С детства привык парень самовольничать, не подчиняться никому и ничему, кроме своего хотения, и думал, что жизнь лишь для его удовольствия построена: то делаю, что хочу, а не то, что надобно.
Виталий с Татьяной ругали его, грозили даже сообщить дядьке, ведь Андрей аванс хороший благодаря ему получил, сам хвастал. Андрей согласился, присмирел, собрал вещички и укатил.
Провожать его не провожали, с кем уехал — не видели. А охотничьи боеприпасы брал Андрей сам, когда на три дня ушел в тайгу.
1 2 3 4 5 6 7 8