«Где?»
– В ежедневнике Клио. Там есть запись: «Каждую пятницу в 10.00 – Р.Ц.» Ты знаешь, что это такое?
– Где… был… ежедневник? – Паузы, разделяющие слова, были мучительно долгими.
– В ящике ее письменного стола. Я обнаружила его в день похорон, хотя теперь предполагаю, что он уже у полицейских. Лили сказала, что они приходили с ордером.
Ричард кивнул.
– Там еще были отмечены посещения психиатра, о котором ты мне говорил. 15.00, среда, доктор Прескотт. А что у нее было по пятницам утром?
– Ты… не должна… была… рыться… в ее… вещах…
– Папа, я ведь хочу только докопаться до причины того, что случилось, – защищалась Фрэнсис.
– Сокровенность… – Ричард поперхнулся, закашлялся. Тощее горло его заходило ходуном. На это нельзя было смотреть без жалости. – Она… хотела… сокровенности… оберегала…
Он принялся хватать руками подушки, подпирая ими себя, чтобы выше приподняться в постели. Лили подскочила, желая помочь, но он остановил ее неожиданно громким возгласом: «Нет!» Затем он снова обратил свой взгляд на дочь.
– Ты не должна… копать… там… где нельзя…
Он откинулся на спину, почти утонув в подушках.
Фрэнсис смотрела на отца и гадала, что они с Клио скрывали вместе, а теперь хранит в тайне он один. Что-то очень важное, касающееся их обоих или одной Клио. Такое, что предпочтительнее будет оставить убийцу гулять на свободе, чем вытащить это на свет. Фрэнсис вспомнила их недавнее обсуждение слова «стыд». Возможно, гордость не позволяет отцу раскрыть нечто постыдное, связанное с Клио. Даже смерть ничто по сравнению с социальным остракизмом, который ждет ее, уже мертвую. Неужели такое может быть?.. Воображения у Фрэнсис не хватало даже на самые безумные предположения.
– Прости. Я не думала, что так огорчу тебя. Я сожалею.
Ричард громко, с хрипами, втягивал в себя воздух и с трудом выдыхал его из легких. И все-таки он произносил слова, которые можно было разобрать, пока Лили суетилась вокруг него.
– Оставь… память… о ней… без пятен… А потом еще:
– Зачем… ты так… поступаешь?..
– Я… я… – Последний вопрос отца поверг Фрэнсис в изумление.
Неужели она ошиблась, считая, что ему надо знать, кто виновен в смерти его любимой супруги? Неужели она своими поисками только усугубляет его горе, его душевную боль?
– Я лишь хотела, чтобы все стало на свои места, – оправдывалась Фрэнсис. – Ради тебя, ради Клио… надо знать правду.
– Это не вернет… ее мне… И ничто не вернет…
Колокольчики, подвешенные на двери, прозвенели нечто приветственное и ласкающее слух, когда Фрэнсис вошла в уютную кофейню. Это было явно гостеприимное и приятное место. Дым от дорогих сигарет и запах жаренных на хорошем масле пончиков не раздражал обоняние.
Несколько мужчин, сидевших у стойки, не обернулись на вошедшую женщину. Некоторые были облачены в форму больничного зеленого цвета и, несмотря на поздний час, видимо, завтракали, лишь недавно освободившись от дежурства.
Фрэнсис обвела взглядом помещение, и тут же из-за одного из угловых столиков поднялся мужчина средних лет и приятной внешности. Они сделали по шагу навстречу друг другу.
– Доктор Прескотт?
Мужчина кивнул. После приветственного рукопожатия они уселись на мягкие банкетки за стол.
– Я уже заказал себе кофе. А что будете вы?
– От кофе не откажусь. – Фрэнсис почувствовала себя легко и свободно. Ей здесь понравилось, несмотря на следы майонеза и горчицы, оставленные предыдущими посетителями на еще не вытертом официанткой столике.
– Не воротите особо нос, раз уж вас сюда заманили, – пошутил Фритц Прескотт. – Это не самое безукоризненное в санитарно-гигиеническом отношении заведение на Манхэттене, но кофе здесь сносное, открыто оно круглые сутки, и на нас, медиках, хозяева делают хороший бизнес.
– Спасибо, что согласились встретиться со мной, – начала Фрэнсис и вдруг забыла все заранее подготовленные вопросы. Она их долго обдумывала по дороге сюда, зная, что будет ступать по зыбкой почве, а теперь они вылетели у нее из головы. Оттягивая переход к сути дела, она спросила: – Вы дружите с Генри Льюисом?
– Со студенческих лет, – последовал лаконичный ответ.
– И консультировались с ним?
Доктор Прескотт взглянул на нее с подозрением.
– Не вмешивайте сюда Генри. Наши контакты на сугубо профессиональной почве… Почему вас это интересует?
– Он рекомендовал вас одной своей знакомой?
– Да. Клио Пратт. Вы о ней спрашиваете?
– Именно о ней. Когда вы начали встречаться с этой пациенткой?
– В декабре прошлого года.
– Она сказала, почему обратилась к вам?
– Поймите меня, миссис Пратт. Я готов к сотрудничеству с вами, но существует врачебная этика…
– Доктор Прескотт…
– Зовите меня Фритц, – прервал он ее.
– Хорошо, пусть будет Фритц. Мы оба знаем, что вы имеете право не раскрывать ничего, сказанного вам или вашими пациентами, на основании 501-й статьи федерального кодекса, законодательного положения штата Нью-Йорк и решения Верховного суда США от 1996 года по поводу дела Джаффи против Реймонда.
Похвала доктора Прескотта прозвучала тускло:
– За свое домашнее задание вы заслужили пятерку.
Он был прав. По пути в город Фрэнсис заехала в специальную юридическую библиотеку графства Суффолк и как следует порылась там. Она поняла из просмотренного ею материала, какие трудности ждут ее в беседе с психиатром. Идти напролом было нельзя, предстояло искать лазейки.
– Хотя тайна общения психиатра с пациентом охраняется законом, но в случае смерти пациента по неизвестной причине закон допускает возможность следствию опросить врача и получить от него, с его согласия, конечно, некоторые показания, помогающие раскрытию этих причин.
– От такой лекции я проголодаюсь и, пожалуй, не обойдусь одним кофе, – ерничал Фритц Прескотт. – Не заказать ли нам что-то еще… вроде фирменных пончиков?
– Расследуется убийство первой степени, и его необходимо раскрыть. Пока я обращаюсь к вам только за добровольной помощью, но в случае отказа готова поспорить на большие деньги, что суд официально вызовет вас для дачи показаний, и тут уж вы не отвертитесь.
Фрэнсис не собиралась ему угрожать, но так получилось, хотя этот человек был ей симпатичен неизвестно почему.
Он оставался непроницаем.
– Что вам от меня нужно?
– Совсем немногое. Какие-то детали… ваши впечатления от бесед с Клио Пратт, которые могли бы пролить свет на мотивы и на личность ее убийцы. Учтите, все это не для протокола… Я в данное время не служу в прокуратуре, а выступаю как частное лицо, как родственница покойной…
Доктор Прескотт молчал.
– Я не спрашиваю о симптомах болезни Клио, о ее проблемах. От своего отца я узнала, что у нее были проблемы. Я только хочу отыскать мостик, перекинутый через провал, за которым ее поджидал убийца. Разве это так непонятно? Что-то ведь есть?
– Что, например? – вопросом на вопрос ответил Прескотт.
– Боялась ли Клио кого-нибудь?
Он вздохнул:
– Конкретно, нет. Не надейтесь, что я вам прямо укажу на подозреваемого.
Наступил перерыв в разговоре, пока официантка принесла кофе, приводила в порядок столик и расставляла посуду.
Фритц Прескотт надорвал пакетик сахарозаменителя, принесенного с собой, и всыпал в свою чашку.
– Вы встречались с Клио раз в неделю? Он не ответил.
– Судя по ежедневнику миссис Пратт, это так, – невозмутимо продолжала Фрэнсис. – У нее отмечено, что вы встречаетесь по средам здесь, в больнице.
– Сначала мы встречались дважды в неделю, – уточнил Фритц Прескотт.
– Почему она сократила свои визиты?
– Пациенты вольны сами решать этот вопрос. Тут много причин. Некоторые считают, что они уже почти выздоровели, у других появились финансовые затруднения, третьи во мне разуверились. Такое тоже бывает.
– А вы как считаете? У Клио наметился прогресс?
– На этот вопрос я вам не отвечу.
– Но ведь не затруднения с оплатой по вашим счетам стали тому причиной?
Он опять промолчал.
– Вы пользуетесь медикаментами в вашей частной практике?
– Я верю в применение психотропных средств. И не только я один. Определенные лекарства прописывают своим пациентам почти все психиатры.
– Вы не согласились бы поговорить на эту тему подробнее?
– С вами?.. Это будет слишком научный разговор. Не уверен, что вы насколько хорошо знакомы с предметом.
– Какое лечение вы применяли к Клио?
– У меня свои методы.
– Подвергали ли вы ее гипнозу?
– Зачем? Это слишком сильное средство.
– О чем вы говорите? Ради чего она тогда посещала вас регулярно, если это были какие-то пустяки?
– Вы не так меня поняли. – Прескотт вдруг заговорил серьезно: – Смешно думать, что я занимался с миссис Пратт лишь для того, чтобы тянуть с нее деньги. Чтобы помочь ей, надо было проникнуть в то, что она сама в себе до конца не понимала. Психоанализ не делается за неделю и даже за месяцы регулярных сеансов. Мне жаль, что моя работа с Клио оборвалась, и так трагически…
Фрэнсис, как свой решающий аргумент, достала из кармана пластиковый флакон с рецептурной наклейкой.
– Тут ваша фамилия. Вы прописали фенилзин Клио?
– Да.
– С какой целью?
– Нардил или, иначе, фенилзин, – лекарство от депрессии.
– Ее недуг вы назвали депрессией? – искренне удивилась Фрэнсис.
– Мисс Пратт, мне не хочется послать вас к черту, но, по-моему, наш разговор идет именно к этому. Вы не дождетесь, что я поведаю вам – даже, судя по вашим словам, не для протокола – диагнозы, которые я ставлю своим пациентам.
К его словам Фрэнсис отнеслась спокойно. Смена тональности в его речи, наоборот, доказывала, что он почувствовал какую-то угрозу с ее стороны.
– Отец в разговоре упомянул, что Клио вдруг начала очень беспокоиться о своем здоровье. Ею овладела навязчивая идея, что она умрет раньше мужа. Назовете ли вы такое психическое состояние депрессией?
– Если оно не основано на реальных фактах, то…
– Мой отец утверждает, что Клио была совершенно здорова… физически, я имею в виду.
– Я тоже не заметил никаких симптомов физического недомогания, – согласился доктор Прескотт.
– Фенилзин – это из рода успокаивающих нервную систему средств?
– Абсолютно верно. И находится в противоречии с возбуждающими средствами, например, с алкоголем, острой пищей и со многими сердечными препаратами.
– А Клио была знакома с условиями приема фенилзина?
– Разумеется. Да она и сама была явно не склонна к алкоголю и чрезмерному обжорству. Клио, по ее словам, постоянно сидела на диете.
– А о средствах для похудания, несовместимых с приемом фенилзина, вы ее не предупреждали?
– У нас просто не заходила речь о том, какие еще таблетки и от чего она глотает. – Смущение доктора Прескотта к этому моменту разговора ясно отразилось на его лице. Он осознал слабое место в своих оборонительных порядках.
– В теле Клио обнаружили пятьсот миллиграммов декседрина.
Доктор Прескотт был в шоке. Дрожащей рукой он опустил чашку с кофе, которую только что поднес ко рту.
– Тут даже с ничтожной дозой фенилзина неизбежен летальный исход!
– Я так и поняла! – Фрэнсис постаралась скрыть свое торжество. – По вашему мнению, Клио сама отправила себя на тот свет? У нее были к этому позывы?
– Я бы исключил эту версию. Я редко встречался с личностью, которая так бы обожала и ценила себя. Временами она хандрила, чего-то опасалась, но строила определенные планы на будущее.
– Какие?
– Я не очень в них разобрался, да мы и не имеем права их обсуждать.
– Но хотя бы расскажите в общих чертах о ее настроении, – попросила Фрэнсис.
– Клио была полна оптимизма. За исключением состояния здоровья вашего отца. Только поймите меня правильно. Она отзывалась о нем с большой любовью, но трезво смотрела на вещи. В ее планы входило после его кончины избавиться от всей собственности здесь и навсегда переехать в Европу. Впрочем, ничего конкретного. Лишь фантазии, доверенные психиатру в минуты расслабления на сеансе.
Удивительно. Неужели Клио мечтала покинуть Саутгемптон, где она была в центре внимания и крутилась в вихре светской жизни, что и составляло главный смысл ее существования после потери сына?
Вероятно, Клио была более сложной натурой, чем она представлялась Фрэнсис. Она мысленно провела параллель между мачехой и собой. Когда они с Пьетро расторгли помолвку, Фрэнсис была не в состоянии дальше жить в Нью-Йорке. Город для нее опустел. В нем не осталось ничего, кроме воспоминаний об их совместной жизни, и она переехала в Ориент-Пойнт, задавшись целью начать все заново.
Очевидно, Клио готовилась проделать то же самое. Фрэнсис вспомнила слова отца, что они с Клио схожи… Обе оберегали свою личность, свое сокровенное нутро от чужого вторжения. И обе желали убежать от причиняющих боль воспоминаний.
– Когда же она собиралась покинуть Америку?
– Конечно, не раньше, чем не станет вашего отца, – уверенно заявил доктор Прескотт.
Фрэнсис выглядела даже не разочарованной, а скорее потерянной. Это не укрылось от наметанного глаза психиатра.
– Простите, но я не знаю, чем еще могу вам помочь. Фрэнсис поспешила собраться с мыслями.
– Беверли Уинтерс тоже ваша пациентка?
– Как принято отвечать в вашем ведомстве газетчикам: «Без комментариев».
– И вы не можете сказать ни «да», ни «нет»?
– Не могу.
– А вам ничуть не любопытно, кто убил Клио?
– Я не склонен потворствовать в себе такому вредному пороку, как любопытство.
Фрэнсис собралась уходить. Хоть это было и странно, но доктор Прескотт не вызывал в ней чувство неприятия – ни ответами на ее вопросы, ни своим поведением. По многолетнему опыту она знала, что закон выковывает для подобных специалистов надежную броню и те привыкли ею пользоваться. Даже когда это не так уж необходимо. Им доставляет удовольствие утаивать правду или часть правды, ощущая свою защищенность. Она и не ожидала, что доктор Прескотт выложит сразу все, что знает о своей убитой пациентке.
Она встала с банкетки и положила на стол долларовую купюру.
– Кстати, – произнесла она, как бы только что вспомнив, – где и когда вы видели мою фотографию?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50