Все для ванны, отличная цена
Интересно, зачем Усыновленным Дьяволом деньги? Зачем презренные бумажки темным братьям, владеющим эзотерическими знаниями?Скорее всего — на наркоту… Сколько доз героина можно купить на Западе за миллион? Черт его знает. Ясно одно — много. Вот и вся эзотерика.Зазвонил телефон, и я вернулся в салон.— Паук говорит, — возвестил динамик.— Слушаю тебя, Паук.— Несите деньги… Английский слизняк еще не ушел?— Журналист? — переспросил переговорщик.— Британский буржуазный писака, кусок дерьма… не ушел?— Нет, — ответил переговорщик. — Он здесь.— Вот он и принесет бабки.— Видишь ли, Паук… деньги должен передать официальный представитель Центробанка России. Такова процедура.— Ты, урод, будешь ставить мне условия? — спросил Паук зловеще.— Разумеется, нет, — ответил переговорщик, — всегда можно найти компромисс, верно, Паук? Мы готовы передать деньги любым способом, но и вы должны продемонстрировать волю к диалогу, отпустив женщин.— Бабки! Вертолет! Освобождение нашего брата! Потом — разговор о заложниках. Понял?— Я должен поговорить с английским журналистом… возможно, он не захочет…— А его, слизняка, никто и не спрашивает! — заревел Паук. — Если через десять минут этот урод не принесет нам наш миллион — я режу голову бабенке. Все!Пошли гудки отбоя.— Вот результат вашего либерализма и мягкотелости, — веско сказал переговорщику Валерий Вячеславович, украдкой поглядывая на вице-губернатора. — Теперь не вы, а они навязывают вам решения.— Почему «теперь»? — пожал плечами переговорщик. — С самого начала террорист всегда находится в выигрышных условиях, у него в руках козыри — жизнь заложников.— Если, — продолжал настаивать Валерий Вячеславович, — сразу жестко и бескомпромиссно дать понять преступникам, что ни о каких переговорах не может быть и речи, то они сами сдадутся… дабы не отягощать свою участь.Офицеры ФСБ переглянулись. Довольно-таки скептически. Внезапно раздался голос Александра Петровича:— Возможно, мне стоит переговорить с этим… Пауком?— Александр Петрович, — сказал Валерий Вячеславович, — я думаю, делать этого нельзя. Это может нанести непоправимый вред.— Чему это может нанести вред?— Вашему авторитету, — негромко (но все услышали) сказал чиновник.— Александр Петрович, — сказал другой. — Наверное, в этой ситуации стоит проявить… э-э… разумную осторожность. Дело-то может получить неожиданную интерпретацию и (чиновник сбоку посмотрел на меня) раздуто прессой. Вы вспомните девяносто пятый год, переговоры Виктора Степановича Черномырдина с Шамилем Басаевым…— Я помню.— Ведь сколько грязи вылили на Виктора Степановича потом. Всю жизнь не отмоешься!Валерий Вячеславович кашлянул в кулак и поддержал своего коллегу:— Действительно. Да и сам стиль общения этого Паука совершенно недопустим. Он позволяет себе оскорбления. Политику вашего уровня непозволительно выслушивать подобные заявления об…— Хватит, — оборвал вице-губернатор. Чиновник замолчал. Александр Петрович обратился к переговорщику: — Скажите, мое обращение могло бы сыграть положительную роль?— Нет, — твердо ответил переговорщик. — К сожалению, Александр Петрович, в нашем случае — нет.— Почему? Можете объяснить?— Да, могу. Все дело в том, что мы встретились с не совсем обычными преступниками. А с людьми, одержимыми бредовыми идеями. Среди мешанины этих представлений — отрицание власти, общества, законов и так далее. Вице-губернатор в их глазах — олицетворение власти, которую они презирают и ненавидят. Боюсь, Александр Петрович, что ваше вмешательство только подогреет их агрессию… извините.— Я понял, — облегченно ответил вице-губернатор и посмотрел на часы. Все остальные тоже. Прошло уже семь минут из отпущенных нам Пауком десяти.— Надо идти, Андрей, — сказал Костин. — Ты готов?
* * * Деньги оказались в самой обычной картонной коробке (но не от ксерокса). Я сегодня ничему больше не удивлялся.Я взял коробку с миллионом баксов под мышку и пошел знакомой уже дорогой: через мрачноватый тоннель арки, через двор-колодец… из окна на третьем этаже на меня смотрели глаза мертвеца. Двое мужчин в штатском и двое в форме ничего мне не сказали. Пятьдесят две ступеньки вверх… глаз телекамеры… и голос из переговорника:— Раздевайся, англ.Я разделся. Сложил одежду на пол.— Открывай коробку.И я открыл коробку.— Высыпай на пол… Я хочу видеть.Я высыпал на свою куртку миллион баксов. Никаких эмоций я не испытывал — как будто это была туалетная бумага. Сто рулонов туалетной бумаги с водяными знаками и какими-то там хитрыми степенями защиты… От кого? От безумных «Усыновленных Дьяволом»?— Сложи баксы обратно в коробку. Подойди к двери.Я небрежно покидал пачки обратно — получилось «с горкой», не так, как у педантичных банковских служащих, подошел. Дверь раскрылась:— Входи, урод… Быстро!И снова я встретился глазами с женщиной, привязанной у стены. Ужас в ее глазах, отчаянье, крик… А я стоял и держал в руках идиотскую коробку с американским лимоном. И сам ощущал себя законченным идиотом… А кем еще я мог себя ощущать?…Лестничная площадка, пятьдесят две ступени вниз, двор, арка, автобус.
* * * Моего возвращения ждали, ждали информации. Но мне нечем было порадовать собравшихся в автобусе людей.— Нет, — качнул я головой, — в лучшую сторону не изменилось ничего.— А я говорил, что путем уступок мы ничего не добьемся, — сказал Валерий Вячеславович. Он сказал это как будто себе, но для меня было очевидно, что его фраза предназначалась в первую очередь для вице-губернатора и должна продемонстрировать решительность и дальновидность Валерия Вячеславовича.Пока я отсутствовал, состав собравшихся изменился: исчезли мои «коллеги-журналисты», зато появились люди в форме. Один в форме гражданской авиации, двое других — в военной.— Я не вижу никакой возможности посадить вертолет в непосредственной близости отсюда, — говорил «летун», разглядывая схему. — Здесь просто нет места для посадки «Ми-8» — сплошная застройка.— А здесь… или, например, здесь? — спрашивал Костин, показывая на схеме. — По-моему, достаточно много места…— Это по-вашему. А по-нашему — существуют инструкции, обойти которые мы не имеем права… Любой полет над городом, а уж тем более посадка в городской черте — серьезнейший вопрос. Партизанщина недопустима и даже преступна.Я скромно сел в уголке, ко мне подсел Спиридонов.— Думаю, — сказал он, — мы уже достаточно вас сегодня поэксплуатировали, Андрей… Поезжайте домой, хлопните сто граммов. По себе знаю, каких нервов все это стоит.Возможно, я бы и ушел, но вмешался переговорщик:— Прошу вас остаться, Андрей… Не исключено, что ваша помощь может еще понадобиться. Ежели бандиты сами проявили инициативу, вызвав именно вас для второго контакта, — значит, вам «доверяют». Или, по крайней мере, вы не вызываете у них чувства тревоги, опасности… Возможно, ситуация потребует вашего участия.Так вот и получилось, что я остался. Спасибо «за доверие», господин Паук. Постараюсь оправдать.— Здесь? — спросил, глядя на схему, «летун». — Здесь, пожалуй, можно… пустырь большой. Но желательно выехать на место, посмотреть своими глазами. Может, там уже ларьков понаставили…— Вас отвезут, — ответил Костин. — Вместе с вами поедут наши ребята… им тоже нужно осмотреть место.Костин, офицер из «Града» и «летун» вышли. На улице заворчал мотор «волги».
* * * Снова зазвенел телефон, и переговорщик снял трубку.— Слушаю вас, — сказал он.— Я — Паук. Сто пачек вашего буржуазного дерьма получил… Вижу, до вас начинает доходить… Теперь нам нужен наш тёмный брат и большая птица.— Все вопросы будут решены в самое ближайшее время. Вопрос с вертолетом уже практически решен — мы подыскиваем посадочную площадку… Ми-8 — большая машина, во дворе ее не посадишь, верно?Несколько секунд Паук молчал. Видимо, искал подвоха. Потом спросил:— А наш брат? Когда вы доставите нашего брата?— Вопрос решается, Паук… Нам очень трудно убедить московские власти, что вы согласны на диалог. Ведь мы-то выполняем ваши условия, а вы не освобождаете заложников.— Вертолет и наш брат! Потом — заложники!— Если бы вы освободили хотя бы женщин, нам было бы гораздо легче вести разговоры и с Москвой, и с Западом.— Мы, Усыновленные Дьяволом, не видим разницы между Москвой и Западом… Мы, идущие во тьме, не принимаем условий ни Востока, ни Запада. Мы сами ставим условия. Мы ждем нашего брата и птицу. Через час присылай английского слизняка за головой бабы. А будет вертолет — отпущу слизняков в обмен на экипаж. Все! Пошло время…
* * * — Нельзя им давать вертолета, Александр Петрович, — сказал один из военных — подполковник с петлицами связиста.— Почему? — спросил вице-губернатор.— Потому что уйдут… Совершенно не важно, куда они направятся. Если полет осуществлять на малой высоте, средствами ПВО нам будет их не обнаружить. Они могут вынудить экипаж, сесть в любом глухом месте, уничтожить и экипаж, и машину, а затем скрыться.Александр Петрович задумался, побарабанил пальцами по столешнице. Валерий Вячеславович склонился к нему низко, заговорил:— Этого категорически нельзя допустить, Александр Петрович. Добро, если они сядут на нашей территории… а если уйдут к финнам?— Финны все равно их выдадут, — ответил вице.— А политические последствия? — возразил чиновник.— А жизнь заложников? — спросил губернатор. — Об этом вы подумали?.. Гибели людей допустить нельзя, момент не подходящий.— Я понимаю и разделяю вашу обеспокоенность… Но политические последствия! Финское МИД не дает согласия на прием вертолета с террористами. И — представьте себе — он вдруг прилетает! Думаю, мы окажемся в весьма затруднительном положении.— Вы, — раздраженно ответил вице-губернатор, — не окажетесь… Решение буду принимать я.— Да-да, безусловно, это так… Однако можно поступить и по-другому.— Конкретно?— Конкретно — перестрелять негодяев в тот момент, когда они выйдут из помещения… или возле вертолета.Вице-губернатор внимательно посмотрел на чиновника:— Я допускаю, что чисто технически это возможно. А с этической точки зрения? Ведь это будет элементарный расстрел. Без решения суда, кстати… А признать человека виновным и определить ему наказание может только суд. Нет… нет. Момент не подходящий.— Но мы спасем при этом жизнь людей.— Нет. Мы, скорее, поставим их жизнь под угрозу. Готовьте вертолет, — с кислым видом подвел итог вице.
* * * Вернулись сотрудники «Града» и спец из МГА. Вместе они осматривали место для посадки вертолета: пустырь в пяти минутах езды.— Можно посадить вертушку, — сказал летун. А «градовцы» обследовали местность с учетом своих задач и тоже остались удовлетворены. После пятиминутного совещания Александр Петрович сказал:— Добро, давайте вертолет, выходите на связь с этим Пауком.— Александр Петрович, — сказал подполковник, — я еще раз напоминаю вам: уйдут. Уйдут они на малой высоте, и мы ничего не сможем сделать… Мы на себя такую ответственность взять…— Ответственность на мне, — перебил вице-губернатор.Подсуетился и Валерий Вячеславович:— Александр Петрович, в случае пересечения террористами финской границы политические последствия… .— Мы уже обсуждали этот вопрос, достаточно. Я принял решение.
* * * — Паук, — сказал в трубку переговорщик, — готовы ли вы к посадке в вертолет?— Большая птица уже прилетела?— Да. Она вас ждет на пустыре в километре отсюда.— А наш брат? Где, ментяра, наш брат?— Он встретит вас под Выборгом. Его увезли на следственный эксперимент в Выборг.Паук разразился руганью. С криком, с визгом. Стало ясно: наступил критический момент… Усыновленный Дьяволом мог сделать любую глупость. Но глупость страшную, кровавую…И вдруг замолчал, а в трубке зазвучал другой голос:— Так, слушайте меня… Сейчас ваш человек принесет нам схему с указанием точного места посадки. Лучше, если это будет англичанин… Он еще у вас?— Да, — ответил переговорщик. — Мистер Смит здесь. Простите, с кем я говорю?— Можешь называть меня Негодяем… Итак, англичанин приносит схему, мы обсуждаем маршрут движения до пустыря, порядок посадки, транспорт. После этого принимаем решение по заложникам. Понял?— Понял, — ответил переговорщик.
* * * Третий раз за два часа я вошел в помещение клиники. Что-то здесь неуловимо изменилось. Внешне все было точно так же: проволока растяжек, заложники с наволочками на головах, «распятая» на стене женщина… Но что-то все-таки изменилось.— Схему, — каркнул Паук, и я передал схему. Человек в маске собаки, всегда державшийся в глубине, подошел и взял ее у Паука. Разложил на столе. Его движения были точны, в них чувствовалась сила и уверенность… Внезапно я все понял. И обматерил себя за то, что не понял этого раньше.Человек-собака спокойно изучил схему с обозначенным маршрутом движения, придвинул телефон, набрал номер.— Негодяй на связи, — сказал он. — Я изучил маршрут. Думаю, вариант реальный… Через тридцать минут подадите к подъезду микроавтобус с тонированными стеклами… Найдется такой? …Хорошо. Итак, подаете к подъезду микроавтобус. Ни в подъезде, ни во дворе не должно быть ни одной живой души. Это понятно?.. Хорошо. Водитель раскрывает все двери и уходит, к черту. Он нам не нужен. А вот журналиста мы до посадки в вертолет подержим у себя… Дальше: до пустыря нас сопровождает только один автомобиль ГАИ с мигалкой… Позаботьтесь,чтобы на нашем пути не было пробок. Заложников мы отпустим, когда окажемся возле вертолета — не раньше, но и не позже… Крови мы не хотим.Паук дернулся, хотел что-то сказать, но человек-собака только посмотрел на него — и Паук сник.— Ну, — сказал человек-собака, — мы, надеюсь, все согласовали?Видимо, переговорщик сказал: да.— Отлично. Давайте сверим часы.
* * * Я сидел на полу в углу холла. Наблюдал, как человек-собака инструктирует заложников. Они тоже сидели вдоль стены в своих наволочках на голове. Женщину отвязали, и она обессиленно опустилась на пол. Ужас в ее глазах уже потух, сменился пустотой. За несколько часов, пока она стояла раздетой, успела замерзнуть… тело покрылось гусиной кожей, затвердели соски.
1 2 3 4 5
* * * Деньги оказались в самой обычной картонной коробке (но не от ксерокса). Я сегодня ничему больше не удивлялся.Я взял коробку с миллионом баксов под мышку и пошел знакомой уже дорогой: через мрачноватый тоннель арки, через двор-колодец… из окна на третьем этаже на меня смотрели глаза мертвеца. Двое мужчин в штатском и двое в форме ничего мне не сказали. Пятьдесят две ступеньки вверх… глаз телекамеры… и голос из переговорника:— Раздевайся, англ.Я разделся. Сложил одежду на пол.— Открывай коробку.И я открыл коробку.— Высыпай на пол… Я хочу видеть.Я высыпал на свою куртку миллион баксов. Никаких эмоций я не испытывал — как будто это была туалетная бумага. Сто рулонов туалетной бумаги с водяными знаками и какими-то там хитрыми степенями защиты… От кого? От безумных «Усыновленных Дьяволом»?— Сложи баксы обратно в коробку. Подойди к двери.Я небрежно покидал пачки обратно — получилось «с горкой», не так, как у педантичных банковских служащих, подошел. Дверь раскрылась:— Входи, урод… Быстро!И снова я встретился глазами с женщиной, привязанной у стены. Ужас в ее глазах, отчаянье, крик… А я стоял и держал в руках идиотскую коробку с американским лимоном. И сам ощущал себя законченным идиотом… А кем еще я мог себя ощущать?…Лестничная площадка, пятьдесят две ступени вниз, двор, арка, автобус.
* * * Моего возвращения ждали, ждали информации. Но мне нечем было порадовать собравшихся в автобусе людей.— Нет, — качнул я головой, — в лучшую сторону не изменилось ничего.— А я говорил, что путем уступок мы ничего не добьемся, — сказал Валерий Вячеславович. Он сказал это как будто себе, но для меня было очевидно, что его фраза предназначалась в первую очередь для вице-губернатора и должна продемонстрировать решительность и дальновидность Валерия Вячеславовича.Пока я отсутствовал, состав собравшихся изменился: исчезли мои «коллеги-журналисты», зато появились люди в форме. Один в форме гражданской авиации, двое других — в военной.— Я не вижу никакой возможности посадить вертолет в непосредственной близости отсюда, — говорил «летун», разглядывая схему. — Здесь просто нет места для посадки «Ми-8» — сплошная застройка.— А здесь… или, например, здесь? — спрашивал Костин, показывая на схеме. — По-моему, достаточно много места…— Это по-вашему. А по-нашему — существуют инструкции, обойти которые мы не имеем права… Любой полет над городом, а уж тем более посадка в городской черте — серьезнейший вопрос. Партизанщина недопустима и даже преступна.Я скромно сел в уголке, ко мне подсел Спиридонов.— Думаю, — сказал он, — мы уже достаточно вас сегодня поэксплуатировали, Андрей… Поезжайте домой, хлопните сто граммов. По себе знаю, каких нервов все это стоит.Возможно, я бы и ушел, но вмешался переговорщик:— Прошу вас остаться, Андрей… Не исключено, что ваша помощь может еще понадобиться. Ежели бандиты сами проявили инициативу, вызвав именно вас для второго контакта, — значит, вам «доверяют». Или, по крайней мере, вы не вызываете у них чувства тревоги, опасности… Возможно, ситуация потребует вашего участия.Так вот и получилось, что я остался. Спасибо «за доверие», господин Паук. Постараюсь оправдать.— Здесь? — спросил, глядя на схему, «летун». — Здесь, пожалуй, можно… пустырь большой. Но желательно выехать на место, посмотреть своими глазами. Может, там уже ларьков понаставили…— Вас отвезут, — ответил Костин. — Вместе с вами поедут наши ребята… им тоже нужно осмотреть место.Костин, офицер из «Града» и «летун» вышли. На улице заворчал мотор «волги».
* * * Снова зазвенел телефон, и переговорщик снял трубку.— Слушаю вас, — сказал он.— Я — Паук. Сто пачек вашего буржуазного дерьма получил… Вижу, до вас начинает доходить… Теперь нам нужен наш тёмный брат и большая птица.— Все вопросы будут решены в самое ближайшее время. Вопрос с вертолетом уже практически решен — мы подыскиваем посадочную площадку… Ми-8 — большая машина, во дворе ее не посадишь, верно?Несколько секунд Паук молчал. Видимо, искал подвоха. Потом спросил:— А наш брат? Когда вы доставите нашего брата?— Вопрос решается, Паук… Нам очень трудно убедить московские власти, что вы согласны на диалог. Ведь мы-то выполняем ваши условия, а вы не освобождаете заложников.— Вертолет и наш брат! Потом — заложники!— Если бы вы освободили хотя бы женщин, нам было бы гораздо легче вести разговоры и с Москвой, и с Западом.— Мы, Усыновленные Дьяволом, не видим разницы между Москвой и Западом… Мы, идущие во тьме, не принимаем условий ни Востока, ни Запада. Мы сами ставим условия. Мы ждем нашего брата и птицу. Через час присылай английского слизняка за головой бабы. А будет вертолет — отпущу слизняков в обмен на экипаж. Все! Пошло время…
* * * — Нельзя им давать вертолета, Александр Петрович, — сказал один из военных — подполковник с петлицами связиста.— Почему? — спросил вице-губернатор.— Потому что уйдут… Совершенно не важно, куда они направятся. Если полет осуществлять на малой высоте, средствами ПВО нам будет их не обнаружить. Они могут вынудить экипаж, сесть в любом глухом месте, уничтожить и экипаж, и машину, а затем скрыться.Александр Петрович задумался, побарабанил пальцами по столешнице. Валерий Вячеславович склонился к нему низко, заговорил:— Этого категорически нельзя допустить, Александр Петрович. Добро, если они сядут на нашей территории… а если уйдут к финнам?— Финны все равно их выдадут, — ответил вице.— А политические последствия? — возразил чиновник.— А жизнь заложников? — спросил губернатор. — Об этом вы подумали?.. Гибели людей допустить нельзя, момент не подходящий.— Я понимаю и разделяю вашу обеспокоенность… Но политические последствия! Финское МИД не дает согласия на прием вертолета с террористами. И — представьте себе — он вдруг прилетает! Думаю, мы окажемся в весьма затруднительном положении.— Вы, — раздраженно ответил вице-губернатор, — не окажетесь… Решение буду принимать я.— Да-да, безусловно, это так… Однако можно поступить и по-другому.— Конкретно?— Конкретно — перестрелять негодяев в тот момент, когда они выйдут из помещения… или возле вертолета.Вице-губернатор внимательно посмотрел на чиновника:— Я допускаю, что чисто технически это возможно. А с этической точки зрения? Ведь это будет элементарный расстрел. Без решения суда, кстати… А признать человека виновным и определить ему наказание может только суд. Нет… нет. Момент не подходящий.— Но мы спасем при этом жизнь людей.— Нет. Мы, скорее, поставим их жизнь под угрозу. Готовьте вертолет, — с кислым видом подвел итог вице.
* * * Вернулись сотрудники «Града» и спец из МГА. Вместе они осматривали место для посадки вертолета: пустырь в пяти минутах езды.— Можно посадить вертушку, — сказал летун. А «градовцы» обследовали местность с учетом своих задач и тоже остались удовлетворены. После пятиминутного совещания Александр Петрович сказал:— Добро, давайте вертолет, выходите на связь с этим Пауком.— Александр Петрович, — сказал подполковник, — я еще раз напоминаю вам: уйдут. Уйдут они на малой высоте, и мы ничего не сможем сделать… Мы на себя такую ответственность взять…— Ответственность на мне, — перебил вице-губернатор.Подсуетился и Валерий Вячеславович:— Александр Петрович, в случае пересечения террористами финской границы политические последствия… .— Мы уже обсуждали этот вопрос, достаточно. Я принял решение.
* * * — Паук, — сказал в трубку переговорщик, — готовы ли вы к посадке в вертолет?— Большая птица уже прилетела?— Да. Она вас ждет на пустыре в километре отсюда.— А наш брат? Где, ментяра, наш брат?— Он встретит вас под Выборгом. Его увезли на следственный эксперимент в Выборг.Паук разразился руганью. С криком, с визгом. Стало ясно: наступил критический момент… Усыновленный Дьяволом мог сделать любую глупость. Но глупость страшную, кровавую…И вдруг замолчал, а в трубке зазвучал другой голос:— Так, слушайте меня… Сейчас ваш человек принесет нам схему с указанием точного места посадки. Лучше, если это будет англичанин… Он еще у вас?— Да, — ответил переговорщик. — Мистер Смит здесь. Простите, с кем я говорю?— Можешь называть меня Негодяем… Итак, англичанин приносит схему, мы обсуждаем маршрут движения до пустыря, порядок посадки, транспорт. После этого принимаем решение по заложникам. Понял?— Понял, — ответил переговорщик.
* * * Третий раз за два часа я вошел в помещение клиники. Что-то здесь неуловимо изменилось. Внешне все было точно так же: проволока растяжек, заложники с наволочками на головах, «распятая» на стене женщина… Но что-то все-таки изменилось.— Схему, — каркнул Паук, и я передал схему. Человек в маске собаки, всегда державшийся в глубине, подошел и взял ее у Паука. Разложил на столе. Его движения были точны, в них чувствовалась сила и уверенность… Внезапно я все понял. И обматерил себя за то, что не понял этого раньше.Человек-собака спокойно изучил схему с обозначенным маршрутом движения, придвинул телефон, набрал номер.— Негодяй на связи, — сказал он. — Я изучил маршрут. Думаю, вариант реальный… Через тридцать минут подадите к подъезду микроавтобус с тонированными стеклами… Найдется такой? …Хорошо. Итак, подаете к подъезду микроавтобус. Ни в подъезде, ни во дворе не должно быть ни одной живой души. Это понятно?.. Хорошо. Водитель раскрывает все двери и уходит, к черту. Он нам не нужен. А вот журналиста мы до посадки в вертолет подержим у себя… Дальше: до пустыря нас сопровождает только один автомобиль ГАИ с мигалкой… Позаботьтесь,чтобы на нашем пути не было пробок. Заложников мы отпустим, когда окажемся возле вертолета — не раньше, но и не позже… Крови мы не хотим.Паук дернулся, хотел что-то сказать, но человек-собака только посмотрел на него — и Паук сник.— Ну, — сказал человек-собака, — мы, надеюсь, все согласовали?Видимо, переговорщик сказал: да.— Отлично. Давайте сверим часы.
* * * Я сидел на полу в углу холла. Наблюдал, как человек-собака инструктирует заложников. Они тоже сидели вдоль стены в своих наволочках на голове. Женщину отвязали, и она обессиленно опустилась на пол. Ужас в ее глазах уже потух, сменился пустотой. За несколько часов, пока она стояла раздетой, успела замерзнуть… тело покрылось гусиной кожей, затвердели соски.
1 2 3 4 5