Материал и впрямь был отличным.— Ну, теперь мы можем поговорить о вас?— Тимур Тимурович, мне надо бежать. Я опаздываю.— Значит, наше свидание опять откладывается?Я глубоко вздохнула, набираясь мужества, и ответила:— Отменяется, Тимур Тимурович.Тимурыч улыбнулся одними губами: морщинки вокруг глаз были веселые, смешливые, а сами глаза остались непроницаемы.— А вы не пожалеете об этом, Светочка? — Он продолжал улыбаться, только не надо было смотреть ему в глаза, только не смотреть ему в глаза…— Всего доброго, Тимур Тимурович.Я выскочила из его кабинета пулей, почти побежала по коридору, пронеслась по лестнице, схватила пальто и отдышалась только на улице. Господи, какая гадость. Ладно, хоть материал стоящий. Интересно, было ли что-нибудь в том дагестанском коньяке? Запросто могло быть.
В агентстве я кинулась к компьютеру, чтобы отписать пресс-конференцию и рассказ Тимурыча.— Что-то сегодня Завгородняя скромна не по годам! — сказал Шаховской, подходя сзади ко мне. Я колотила по клавишам в надежде нагнать хоть пару драгоценных минут. Самолет уже должен был заходить на посадку. Шаховской подошел и затих.— Светлана, что за матримониальные слухи расползаются по агентству? — спросил Соболин, подходя с другой стороны, и тоже замолк. Я обернулась. Шах безмолвно пялился на вырез блузки. Соболин напряженно смотрел на экран компьютера.— Откуда это? — спросил он, почесывая в бороде. Всем мил Соболин, но привычки у него…— Иратов сегодня рассказал, — ответила я, застегивая верхнюю пуговку блузки. Шах с облегчением вздохнул и отправился курить. Соболин все еще смотрел на текст.— На прошлой неделе это было, Валентина отписала. Нам ребята из наркоотдела слили. И не 60-го года рождения, а 61-го, — сказал он поучительно. — Ходила бы на работу — знала бы.Иратов, сукин сын! Поймал на тухлую, прошлой недели информацию! И Соболин хорош, только и знает, как на меня докладные строчить, Гамлет хренов! Мстит, что ли, за несостоявшуюся любовь? Я выкинула информашку про Улаева, быстро подкрасилась перед зеркалом и, надевая пальто на ходу, выскочили из агентства.— Счастливая! — крикнула мне вдогонку Марина Борисовна в коридоре. Ну, хоть кто-то меня понимает в этом доме!
Я действительно была счастлива. Я забыла все неприятности, я купалась в лучах Аркашиной любви. Вернулось забытое ощущение постоянного пьянящего праздника, когда весь мир, со всеми его удивительными штуками, принадлежал нам двоим. Мы то ехали играть в казино, то неслись за город кататься по заливу на «Буранах», то ели палочками суши в японском ресторане. Мы разговаривали и разговаривали, и мне никогда не было так интересно с ним, как после этой разлуки, и нам не хватало времени любить друг друга и разговаривать друг с другом… Мы утром разбегались каждый по своим делам, я ехала на работу сонная, счастливая, усталая.— Зайчишка, давай поедем в теплую далекую страну на пару недель. На Кипр или в Испанию, — как тебе?— У-у-у! Аркашенька, поедем, поедем. Знаешь, как я зиму ненавижу?— Отлично, вот я тут свои дела немного поделаю,отпразднуем мой день рождения и поедем.Я поцеловала его красивую холеную ладонь, он пощекотал меня бородкой (я вдруг мимолетно вспомнила Володю, и мне стало неприятно). Вспомнила Со-болина, потом работу, потом Тимурыча… Аркаша, словно прочитав мои мысли, вдруг сказал:— Зайчишка, а тебе обязательно работать в этой шарашкиной конторе имени Обнорского?— Да нет…— Ты ведь не по идейным соображениям там во всей этой мерзости копаешься?— Нет. Конечно, нет. — Аркаша смотрел на меня нежно и перебирал мои волосы. — А что тебе подарить на день рождения?— Себя.—Этот день рождения Аркадий решил отпраздновать на даче, в первое воскресенье марта. Собственно, дачей это можно было назвать лишь условно. В сосновом лесу, на самом берегу Финского залива, стоял за капитальным забором трехэтажный особняк красного кирпича с подземным гаражом, сауной, солярием и бассейном. Гости собирались в гостиной на первом этаже, — в огромном камине горел огонь, на стенах висели шкуры, и сидели на деревянных притолоках тетерева со стеклянными глазами.В новом алом платье с открытой спиной мне было тепло, а атласные алые же туфли я сняла, чтобы насладиться теплым длинноворсовым ковром под ногами. Платье и туфли мне привез Аркаша, и изящный браслет, который сверкал на моей руке, и колье, и серьги. Он хотел, чтобы на его дне рождения я была неотразима. Кто бы сомневался!Правда, сравнивать было практически не с кем. Гости подъезжали к воротам, охрана открывала, и Аркашины друзья входили в дом. Это были мужчины всех возрастов и видов: от откровенных бандитов до людей вполне интеллигентного вида. С одним из бандитов приехала сестра Аркаши — лет тридцати пяти, невысокая, со спортивной крепкой фигурой. С ней приехал сын, племянник Аркаши, о котором он заботился как о собственном чаде. Катя чмокнула брата, поздоровалась со мной и удалилась наверх.А среди гостей я не без удивления узнавала героев как светской, так и криминальной хроник. Было несколько явных «южан», которых Аркаша представлял мне: «Тофик… Рафик… Рустам Улаев…»— Улаев? — переспросила я любимого очень тихо. — Знакомая фамилия. Что-то из оперативной ленты. Три килограмма героина и труп в ванной. Информация Иратова.— Да, а что?— Да нет, ничего.Рустам был красивым высоким парнем лет тридцати, с очень смуглым лицом. Такой темной коже золото очень идет. И Рустам это знал. Золота на нем было ровно столько, сколько может себе позволить мужчина. Очень сладкий, похожий на женский, пар-фюм. Идеальный дорогой костюм. Идеальный галстук. Он улыбнулся белоснежной улыбкой, похлопал по плечу Аркадия, вручая сверток, пошел к камину, к землякам.— Это твой друг? — спросила я, пока не подошли другие гости.— Нет, просто работали вместе. А почему ты спрашиваешь?— Фамилия знакомая.— У них половина республики — Улаевы. — Без особого почтения сказал Аркаша.К нам шли новые друзья и партнеры по бизнесу.— Откуда ты слышала фамилию — Улаев? — спросил Аркаша, когда мы снова ненадолго оказались вне плотного кольца гостей. Мне не хотелось отвечать, особенно после того разговора про «шарашкину контору имени Обнорского».— Не помню. Где-то слышала.Мне показалось, что Аркаша хочет еще что-то сказать или спросить, но тут вошел высокий темноволосый мужчина с волевым лицом, за ним в зале появился гориллообразный парень и забегал глазами по сторонам. Оглянувшись, темноволосый жестом велел ему удалиться и, раскинув руки для объятий, направился к Аркаше.— Аркашка, старик, здорово! Мадам… — он галантно приник к моей руке, — представишь королеве?— Светочка, это Вадим, мой партнер по бизнесу. — Аркаша без энтузиазма представил меня: — Это Светлана.— Светлана! Вы — божественны! — заявил Вадим. — Аркаша, друг, мой тебе подарок. — И он сунул в руки имениннику не коробку и не сверток, а папку.— Береги такое сокровище… — сказал он походя, направляясь с приветственным жестом к другим гостям. Мне-то не привыкать к таким пассажам, а вот Аркаша, похоже, был не готов. Впрочем, все гости так или иначе стремились мне продемонстрировать свое восхищение. Ох, тяжело быть красивой женщиной!Повинуясь широкому жесту хозяина (да, была в Аркаше барственная и вальяжная манера, которая заставляла мужчин слушать его, а женщин — умирать от любви), народ устремился в столовую, отделанную также с особым шиком в стиле шале, где на столах сверкал хрусталь и призывно источали ароматы изысканные закуски. Расселись, загомонили, заговорили про Аркашу. Гости напивались стремительно и вели себя все более раскованно. Зазвучала музыка — блатняк вперемежку с Булановой и Апиной, гости желали танцевать. Вечер стремительно катился к полуночи.Однако я заметила, что не все гости были одинаково пьяны: некоторые небольшими группами поднимались по винтовой лестнице на второй (или третий?) этаж и возвращались через некоторое время, захватывая «сверху» обрывки деловых разговоров. А кто-то уже парился в сауне, и среди костюмов и смокингов появились вдруг банные простыни. Аркаша был в ударе: он шутил, кружился по столовой, обнимая меня, и пил.— Котик… Мне бы домой, — осторожно потрепала я его по плечу. Завтра, как ни крути, был понедельник, и надо было появиться на работе в полном порядке. Мне бы хотелось провести ночь с Аркашей в этом прекрасном доме среди сосен, посидеть в сауне, поплескаться в бассейне…— Зайчишка, через час я сам отвезу тебя домой. — Аркаша поцеловал меня и потянулся к бокалу. За его спиной стоял Вадим.— Мне жаль, мадам, чертовски жаль, приятель, но я отбываю.Едва он покинул столовую, Аркаша буркнул: «Скатертью дорога», и снова потянулся к вину. Через полчаса положение стало критическим. Аркаша, конечно, был не безобразно пьян, но не в состоянии везти меня домой и категорически отказывался от предложений гостей «подкинуть» меня до города. Наконец появилась Катя.— Аркаша, дай ключи от машины. Пусть Володя отвезет Толика домой на твоей машине, я останусь. — Володя, Катин шофер, телохранитель, друг и бог знает кто еще, протянул руку за блестящим маленьким ключиком.— Вот-вот, и отвези Светочку домой. Держи. Мне еще тут поговорить кое с кем надо. В сауне. Давай, зайчишка, поезжай.Аркаша проводил меня до машины, усадил в свой серебристый «мерседес.— Зайчишка, не забывай, у тебя есть я и мобильный телефон. Я жду звоночка. Пока, любимая. Володя, отвечаешь головой за обоих, и аккуратнее, у меня на тормозе люфт небольшой есть. Все. — Он захлопнул за мной дверцу, Володя сел за руль, Толик, — рядом со мной на заднем сиденье, и мы тронулись. Ворота бесшумно открылись, Аркаша махнул рукой нам вслед, за тонированными окнами смутно замелькали сосны, и я прикрыла глаза. В голове мягко шумело, хотелось спать… Плавный ход машины убаюкивал, пахло елочкой-ароматизатором. Сквозь прикрытые ресницы я видела, как Толян, не отрываясь, смотрит в разрез моего платья. Да, Аркаша-то обрадовался, что я с племянничком поеду, а не с мужиками! Вот смеху-то будет, если этот полезет…Я не помню, сколько мы проехали, когда вдруг машина резко затормозила. Нас замотало по салону, машину крутило на мокрой дороге, Володя крикнул: «Держитесь, вашу мать!» Толик навалился на меня всем телом, и машина встала.— Что случилось? — сдавленным голосом спросила я. Несмотря на ужас момента, Толик не торопился слезть с меня и тяжело сопел мне в лицо.— Да вот мудаки какие-то… встали…Мы стояли почти поперек дороги. Прямо нам в лицо светили фары.— Сейчас, разберусь, — сказал Володя, с трудом отстегивая ремень и вылезая из «мерса».Сбросив раскрасневшегося тинэйджера, я прилипла к окну, пытаясь разглядеть за тонированными стеклами и в кромешной темноте. В свете встречных фар я увидела, как к Володе с обеих обочин подскочили дюжие ребята, Володя резко согнулся в три погибели, его с двух сторон подхватили под белы руки и поволокли к другой машине. Вот это да! Свет фар стал менее ярким (переключили на ближний свет), и я увидела, что от машины к нам приближается человек. В руке его ясно был виден пистолет, а вот лица его было не видно, — он был в вязаной маске.— Надо это — кнопки, — срывающимся на детский фальцет голосом сказал Толик. Мы заблокировали двери и сжались на сиденье, ровно посерединке. Мужчина постучал дулом в стекло. Я приоткрыла окно на полпальца и спросила:— Что это значит, вы кто? — Несмотря на мои старания говорить сердито и грозно, получилось истерично.— Ничего страшного. Мы вашего друга хотим не много покатать, не возражаете?— Возражаю! — пискнула я малоубедительно.— Из машины не выходите, глупостей не делайте, — сказал на прощанье «мистер Икс» и удалился.Тронулась от обочины машина, увозя Володю с неизвестными, и стало темно. Но все-таки я разглядела на обочине еще две припаркованые иномарки. В них ярко вспыхивали сигаретные огоньки, в каждой было по два курильщика. Итого — минимум четыре дюжих мужика, наверняка вооруженные, на беззащитную девушку и подростка.— Что теперь делать? — почему-то шепотом спросил Толик.— Сиди. — Я сползла почти под сиденье и нашарила в темноте сумочку. В ней был спасительный телефон. Я привычно набрала Аркашин номер. — Сейчас я позвоню дяде Аркаше, и все будет хорошо.Но видимо, в сауну дядя Аркаша ходит без мобильника. Ну же, ну же! Нет. Телефон вообще отключен. О, черт! Обнорскому! Чудо!— А-але!— Андрей… Андрей Викторович, это Завгородняя! Я в машине сижу! Нас люди в масках остановили, с пистолетами! Где? Я не знаю где!!! Из Репино! По какому шоссе? Не знаю, темно очень, Андрей Викторыч… Машина? Какая машина? А, «мерседес», шестисотый, серебристый, я тут с мальчиком. Да нет же, нет, с маленьким! Ну, не маленьким, ну… Номер? Чей номер? Я не знаю номера… А что мне делать? Они водителя увезли. Не знаю куда, на машине. Не знаю на какой! — Тут я судорожно сжала рукой крошечную коробочку телефона (руки тряслись), что-то пискнуло, и Обнорский пропал.— Ну что? — спросил Толик, даже простившиймне «маленького мальчика».— Все в порядке, — соврала я, — ждем подмоги.А что, если проскользнуть на переднее сиденье, ключ-то остался в замке зажигания? Только я вряд ли смогу управиться с «мерсом». Аркаща меня учил прошлым летом, но у меня, видно, таланта такого нет. Нет, лучше не рисковать.До Обнорского я больше не дозвонилась, у него было занято. Аркаша был «вне зоны обслуживания». Было начало третьего. Я начала замерзать в бальном платье и легком пальтишке, как вдруг на шоссе появились огни. Машина остановилась, как и раньше, метрах в десяти от «мерседеса», захлопали двери, и в свете фар появился Володя. Рядом с ним, держа руку на его плече, шел здоровый парень в маске.— Просим прощения, — сказал он, усаживая Володю в машину. — Ошибочка вышла. Счастливого пути. — Он хлопнул по крыше ладонью и хмыкнул в маску.Пока наш водитель приходил в себя, давясь ругательствами и пытаясь непослушными руками повернуть ключ зажигания, машины с обочины стремительно сорвались с места, развернулась и та, что стояла посреди дороги.— Володя, что случилось?— Да отвезли в лес тут недалеко, говорят, мол, разбираться будем, потом какой-то прибегает бритый, говорит:
1 2 3 4 5