Именно таким был, должно быть, юный Дракула, едва только ставший носферату. Существом из бархатной ночи, облаченным в плащ, напоминающий крылья летучей мыши, покорившим своим пьянящим и всевластным магнетизмом и ветреную Люси, и целомудренную Мину, и неприступную Викторию – существом, одолевшим Ван Хельсинга и похитившим империю. Теперь, оказавшись в центре внимания всего города, он танцевал все реже, но каждое его движение было танцевальным, каждый жест выверенным, а облик – безупречным.Он несколько раз рассказывал о своей жизни, и всегда по-разному, неизменно настаивая лишь на том, что он – потомок Дракулы, возможно последний из обращенных лично Королем Вампиров за пятьсот лет правления. Джонни не любил называть даты, но Пенни предполагала, что его обращение произошло незадолго до Последней Войны. Другой вопрос, кем он был среди тепленьких. Он утверждал, что является не только приемным, но и прямым потомком Дракулы, последним отпрыском Закалывателя, детенышем последнего помета; именно поэтому умирающий род вновь возродился в его лице и поэтому именно он – истинный сын Дракулы. Пенни готова была ему поверить. Джонни с неизменной гордостью называл имя своего Темного Отца, но не любил рассказывать о Прежней Стране и о том, что привело его в Америку. Пенни дала бы руку на отсечение, что там было о чем послушать. Рано или поздно все выйдет наружу. Кто знает, быть может, он пустил кровь дочери какого-нибудь комиссара и едва унес ноги от «красных» охотников на вампиров.И теперь в Карпатах было неспокойно. Трансильванское Движение, требующее объявить древнюю вотчину Дракулы новой родиной для всех обездоленных вампиров мира, вступило в открытый конфликт с армией Чаушеску. Обо всех этих беспорядках Джонни высказался лишь в том духе, что предпочел бы остаться в Америке, а не в Румынии. В конце концов, новая история вампиризма – столь презираемая жителями Трансильвании – началась именно в тот момент, когда Дракула покинул свои владения и направился в город, который в 1885 году был самым впечатляющим и современным из всех городов мира. Пенни вынуждена была признать: Джонни Поп рассуждал вполне в духе Дракулы, чего не скажешь о реакционерах из ТД, таких как барон Майнстер и Антон Крейник, которые мечтали запрятаться в свои замки и делать вид, будто Средневековье еще не прошло.Энди занервничал, когда Джонни принялся обходить комнату, здороваясь и с невзрачным Труменом Капоте, и с почтенной Полетт Годдард, и с проницательным Иваном Боеским, и с бедной Лайзой Миннелли. Он явно пытался оттянуть неизбежный момент приближения к столику Энди. Пенни подумала, что вся эта сцена напоминает королевский двор эпохи Возрождения. Постоянное перераспределение власти и привилегий, милостей и пренебрежения. Еще три месяца назад Джонни не мог нигде появиться без Энди; теперь же он так высоко взлетел, что держался сам по себе, заявляя о своей независимости. Она еще ни разу не видела, чтобы кто-то так играл с Энди, и была готова признать, что получает от этого некоторое удовольствие. Наконец-то кто-то господствует над господином.И вот Джонни подошел и предъявил свой трофей.Пенни пожала руку миссис Трюдо и почувствовала веющий от нее холодок. Алая бархотка, украшавшая ее шею, не слишком шла к темно-красному вечернему платью. Пенни ощутила исходящий от нее мускусный запах запекшейся крови.Вот уже несколько ночей Джонни отлично кормился.Энди и Джонни сели вместе, совсем рядом. Но сказать им было нечего, и, возможно, поэтому их устраивало такое количество людей вокруг.Миссис Трюдо нахмурилась, не в силах скрыть укол ревности. Пенни не могла объяснить ей, что связывает Энди и Джонни, почему стоит им оказаться вместе, как все прочие становятся лишними. Ведь вопреки всем перепадам в их отношениях – они были единым существом с двумя телами. Джонни мог сказать какую-нибудь ерунду – и Энди задыхался от хохота, не в силах остановиться. Его лицо альбиноса вспыхивало розоватым отливом.– Не обращайте на них внимания, – посоветовала Пенни миссис Трюдо. – Они всего лишь летучие мыши.– Тебе, наверное, от этой штуки ничего не будет, – предположила девушка из «Звездных войн».Ее настоящего имени Пенни не помнила. Девица выложила на кофейный столик дорожку из красного порошка, подровняв ее лезвием серебряного ножа.Пенни лишь пожала плечами.Вообще-то вампиры друг друга кусали. Например, на вампира, получившего смертельную рану, кровь другого вампира могла оказать целительное действие. Младшие вампиры предлагали свою кровь главе клана в доказательство преданности. Пенни понятия не имела, как подействовал бы на нее драк, если бы вообще подействовал, и ей не слишком-то хотелось это выяснять. В целом же зрелище наводило на нее скуку.Принцесса Лейла явно была опытным дампиром. Она втянула в себя драк через стадолларовую бумажку, скрученную трубочкой, и запрокинула голову. Глаза ее покраснели, зубы заострились.– Потягаемся в арм-рестлинге? – предложила она.Пенни скучала. У всех дампиров бывали подобные приливы вампирской силы, но они понятия не имели, на что ее тратить. Только и знали, что кусаться. Даже кормиться по-настоящему не умели.Большинство присутствующих на вечеринке были дракоманами. Они играли всерьез: черные плащи с капюшонами, руки в нитяных митенках, викторианские камеи под самым горлом, уйма бархата и кожи, маленькие мешковатые платьица с высоченными ботинками.Добрая половина этого народа хорошенько накачалась драком к полночному показу «Жесткого шоу ужастиков» у «Уэверли» и теперь понемногу теряла драйв, так что многие ходили по залу, приставая к каждому, у кого, по их подозрениям, могла остаться заначка, отчаянно стремясь вернуть себе потерянные ощущения. По воздуху расплывались параноидальные миазмы, от которых Пенни никак не удавалось отвлечься.– Вот погоди, доберется это зелье до побережья – мало не покажется, – пообещала принцесса Лейла.Пенни была вынуждена согласиться.В «BCBG» она потеряла Энди и Джонни и смешалась с этой толпой. Пентхаус принадлежал какой-то политической «шишке», о которой она прежде и слыхом не слыхивала, – Хэлу Филипу Уолкеру, но его в городе не было, и квартиру занимали Брук Хейвард и Деннис Хоппер. Пенни показалось, что Джонни знал Хоппера по какой-то скандальной истории, приключившейся еще за границей, и постарался избежать встречи с ним. Если она права, это странно.Как поняла Пенни, ей здесь были рады просто потому, что она – вампир.Вдруг ей пришло в голову, что на случай, если драк кончится, в комнате есть непосредственный его источник. Она, конечно, сильнее любого тепленького, но ей уже давненько не приходилось драться. Коллективного натиска дампиров ей не выдержать. Они могут скрутить ее, вскрыть и высосать досуха, так что останется лишь растерзанная апельсиновая мякоть. Впервые со дня обращения она ощутила тот страх, что испытывают тепленькие перед ей подобными. Джонни навсегда изменил соотношение сил.Принцесса Лейла, когтистая и клыкастая, бросила лукавый взгляд на ее горло и уже протянула руку.– Прошу прощения, – сказала Пенни и ретировалась. Стрекотание голосов отзывалось у нее в голове. Она была настроена на ту же длину волны, что и эти дампиры, не умеющие толком общаться. Это был просто фоновый шум, но многократно усиленный – так, что череп трещал.В спальне, где она оставила свой плащ, девушка месяца журнала «Playboy» и какой-то рок-н-ролльщик неуклюже пытались изобразить по-дампирски позу «69» – жадно глотая кровь из взрезанных запястий друг у друга. Пенни уже покормилась, и кровь не вызвала у нее никаких эмоций.С ней попытался завести беседу бродвейский режиссер. Да, «Тихие увертюры» она видела. Нет, вкладывать деньги в «Свини Тодд» она не собирается.И с чего только они взяли, будто она богата?Жирный албанец из фильма «Дом животных», с клыками, похожими на заостренные орешки кешью, заявил, будто он настолько продвинулся в вампирском искусстве, что смог даже собрать кубик Рубика. На нем был широкий черный плащ с отстегивающимся капюшоном, надетый прямо поверх мешковатого белья марки «Уай-франт». Глаза его вспыхивали красным с золотом, как глаза кошки в свете автомобильных фар.У Пенни разболелась голова.Она вошла в лифт и спустилась вниз, к выходу.Пока Пенни ловила такси, к ней привязалась ведьма-дракоманка. Это была та самая девушка, которую Джонни назвал Ноктюрной: она стала просто страшилищем, с белоснежными патлами, желтыми глазами и гнилыми зубами.Это жалкое существо совало ей деньги – ворох скомканных купюр.– Ну ненаглядная моя, ну всего глоточек, – клянчила она.Пенни почувствовала тошноту.Деньги выпали из рук дампирши и улетели в канаву.– Думаю, тебе лучше пойти домой, дорогая, – посоветовала Пенни.– Всего глоточек.Ноктюрна положила руку ей на плечо, сжав с неожиданной силой. Все-таки ей передались некоторые свойства носферату.– Джонни по-прежнему любит меня, – сообщила она, – просто у него много дел. Понимаешь, у него нет на меня времени. Но мне нужен глоток, один короткий поцелуй, сущий пустяк.Пенни схватила Ноктюрну за запястье, но освободиться не смогла.Глаза дампирши имели оттенок яичного желтка с кровавыми крапинками. Изо рта воняло. От ее одежды, некогда модной, теперь же поношенной и ободранной, несло тухлятиной.Пенни бросила взгляд вдоль улицы: направо, налево. Можно позвать на помощь полицейского или Человека-Паука. Прохожие виднелись, но вдалеке: этого маленького инцидента никто не замечал.Ноктюрна извлекла из сумочки какой-то предмет. Нож «Стэнли». Когда лезвие коснулось ее щеки, Пенни почувствовала холодок, потом ядовитый укус. Серебряное покрытие. Она задохнулась от боли, а дампирша тем временем присосалась к надрезу.Пенни попыталась сопротивляться, но свежий чистый драк придал Ноктюрне еще больше сил. Ясно было, что она не остановится, будет резать дальше и пить.– Вы с ним друзья, – сказала Ноктюрна. Губы ее были красны от крови. – Он не рассердится. Ведь я ему не изменила.Пенни подумалось, что она это заслужила.Но как только на Ноктюрну обрушилась багровая лихорадка, Пенни вырвалась из ее рук. Эта тварь порезала ей щеку. Из-за серебра порез не закроется, может даже остаться шрам. У Пенни их и так более чем достаточно, но этот будет на самом видном месте.Невдалеке стояли люди, они следили за происходящим. Пенни заметила, что глаза у них красные. Тоже дампиры, тоже жаждущие драка, жаждущие ее крови. Она попятилась к двери в вестибюль, проклиная Джонни Попа.Ноктюрна, пошатываясь, двинулась за нею следом.Раскидывая дампиров, по улице пронеслось такси. Пенни вскинула руку и помахала. Ноктюрна взвыла и кинулась к ней. Пенни рванула дверь машины и плюхнулась внутрь. Она велела водителю ехать, все равно куда, да поживее.Ноктюрна и другие с шипением липли к окну, царапая стекло когтями.Машина набрала скорость и унеслась прочь.Пенни приняла решение. Возмездие есть возмездие, но она свое получила. Она уедет из этого города. «Фабрика» обойдется и без нее. Энди останется с Джонни: вроде бы они друг друга вполне устраивают.– Однажды прольется дождь, – сказал водитель, – и смоет грязь с улиц.Хотела бы она с ним согласиться. Значение Нико для творчества Уорхола конца 60-х легко переоценить. В конце концов, она была его первым «настоящим» вампиром. Немка, блондинка, с каркающим голосом, она была бледной копией Эди, а значит, и Энди. Обращение Нико Отзак (Nico Otzak) произошло где-то в пятидесятых; в 1965 она приехала в Нью-Йорк вместе со своим похожим на куколку сыном по имени Ари (Ari) и заявилась на «Фабрику». Весьма отдаленным образом она была связана с самим Дракулой, оказавшись в 1959 году случайной гостьей на том самом последнем вечере в Риме, который завершился окончательной гибелью Короля Вампиров. «Она была загадочной и очень европейской, – говорил Энди, воздерживаясь от любого упоминания слова на букву „в", – настоящая лунная богиня». Казалось, что она, подобно Дракуле, извлекла уже все возможное из Старого Света и двинулась дальше, на поиски «полнокровной страны». В своей работе под названием «Эди: Американская биография» («Edie: An American Biography», 1982) Джин Стейн (Jean Stein) убедительно опровергает распространенную версию о том, что холодная европейская покойница выжила «тепленькую» американку, заняв ее место. Еще до приезда Нико Эди Седжвик уже готова была обратиться из вампиpa в жертву; ее главная ошибка состоят в том, что она считала себя важной персоной, настоящей звездой, и Энди втайне был уязвлен тем, что она все больше стремится к известности, причем скорее сама по себе, нежели в качестве его двойника. Она уже несколько отошла от «Фабрики» и прибилась к кругу Боба Дилана, привлеченная более серьезными наркотиками и гетеросексуальностью. Она с полным правом обижалась на Энди за то, что некоторый коммерческий успех его фильмов принес выгоду только ему; Энди считал, что она и так уже богата – «наследница», одно из его любимых словечек, – и деньги ей ни к чему, хотя более или менее обеспеченные люди трудились не меньше, а порой и больше, чем она, – и над фильмами, и над шелкотрафаретными работами – за такое же ничтожное вознаграждение. Ответственность за саморазрушение Эди нельзя целиком возложить на Энди и Нико – тусовка Дилана тоже не очень-то помогала, поспособствовав тому, что она перешла от амфетаминов к героину, – но несомненно одно: без Уорхола Эди никогда не стала бы «dead famous» Очень известный (букв.: смертельно известный; англ.).

как говорят англичане. С появлением Нико Энди наконец-то заполучил себе вампира. В подтексте их отношений наверняка подразумевалась возможность – или обещание? – его обращения, но с этим Энди не спешил. Восприняв кровь вампира, он стал бы его потомком и тем самым уступил бы ему центральное место в собственной жизни – условие неприемлемое. Обстоятельства его обращения неизвестны, но произошло оно в результате анонимного пожертвования крови: Уорхол сделал себя – как всегда – своим собственным потомком, сам же себя создав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12