Кэтрин не пошла с сестрами на последнюю службу дня, а отправилась в библиотеку, намереваясь еще раз прочитать документ Фомы Монмутского. Ей хотелось поскорее начать перевод шестого свитка и выяснить, что же все-таки произошло с Сабиной у Стоунхенджа. Однако папирус выглядел плачевно; ей потребуется немало времени для того, чтобы сначала аккуратно развернуть его и расположить под лампой и затем тщательного изучить. При этом она не хотела, чтобы ее видели посторонние.
Расположившись возле уютного камина, продолжая слышать пение вдалеке, Кэтрин представила, как пожилые женщины, которых она увидела в столовой, поют чистыми ангельскими голосами. Всю свою жизнь они прожили в заточении и тишине, их никто не ждал, о них никто не помнил, однако в их голосах, звучавших так, словно пели их души и дух, было столько радости. Человек из Гринсвиля не ошибся.
Кэтрин поняла, что именно для этого они и жили. Эта небольшая группа старомодных монахинь, совершающих обряды и церемонии, о которых не помнил уже никто, рядом с которыми не было молодых, не было новообращенных, которые смогли бы впоследствии сохранить традиции этих набожных сестер. Они жили ради своей веры, в другом они и не нуждались, и исступленный восторг от своей веры они выражали в песнях.
Когда на окно опустился кружевной занавес, Кэтрин поняла, что наступила ночь. Но потом она увидела, что кружево было вовсе не занавесом, а снегом, мягко падающим на землю. Она наблюдала за тем, как снежинки медленно кружатся, как будто им некуда торопиться, выбирая наилучшее место для приземления. Кэтрин заметила, что некоторые из них опускаются на резное стекло и тут же тают. «Снег», – подумала Кэтрин, слабо улыбнувшись.
И затем она нахмурилась. Снег…
Когда Майкл и настоятельница вернулись, оказалось, что было не очень поздно. Сестры спешили в свои кельи; посреди ночи они должны будут проснуться, чтобы провести заутреню.
– Мы всегда держим комнаты для гостей наготове, – сказала настоятельница, ведя Майкла и Кэтрин по прохладному коридору, в котором у ног статуй мерцали свечи. – Но в данный момент, кроме вас, других гостей нет. Я надеюсь, что трубы не замерзли. Я попрошу одну из сестер принести вам воды на всякий случай. Завтракаем мы на заре, прямо после рассвета. Милости просим, – она посмотрела на Кэтрин, – за стол и на нашу службу. Спокойной ночи. Хорошего сна.
– Замерзшие трубы, – сказал Майкл, когда они остановились у комнаты Кэтрин. Из гостиницы миссис О'Тул они успели взять лишь несколько вещей: спортивную сумку, черную сумку Майкла, пангамотовые палочки и ноутбук. – Кэтрин, не переживайте из-за Фомы Монмутского. Как вы сами сказали, он описывал факт по прошествии тысячи лет и исказил многое. Сабина необязательно должна была умереть у Стонхеджа. Должен существовать седьмой свиток. И мы найдем его.
– Майкл, – сказала она мгновение спустя, глядя ему в глаза. – Когда мы сегодня подходили к аббатству, вы сказали что-то о снеге. И только что вы сказали фразу о замерзших трубах. Разве, живя в Чикаго, вы не привыкли к морозным зимам?
Он долго смотрел на нее, затем ответил:
– Нет, не привык.
– Так вы из Чикаго?
Он помолчал.
– Я вырос в Чикаго.
– Не понимаю. Разве не там вы сейчас живете?
Снова пауза.
– Нет.
– И когда же вы оттуда уехали?
– Восемнадцать лет назад, – сообщил он, – я уехал из Чикаго в тысяча девятьсот восемьдесят первом году.
– Восемнадцать лет назад! Но зачем вы сказали мне… Майкл, вы ведь священник, я права?
Он вдруг опустил голову.
– Я священник.
– Тогда где же вы были… – Она вдруг остановилась и удивленно посмотрела на него. – О боже, – прошептала она. – О господи, нет!
– Кэтрин…
Она сделала шаг назад.
– Майкл, нет. Скажите, что я ошибаюсь.
– Позвольте мне объясниться.
– Вы из Ватикана.
– Кэтрин, давайте зайдем в комнату и поговорим.
– Скажите мне, Майкл, вы из Ватикана?
Он начал говорить что-то, но потом остановился и наконец ответил:
– Да.
Она задрожала.
– Но почему? Я хочу сказать… Майкл, тот день, когда мы встретились в отеле «Айсис», – это было совпадением, ведь так?
– Кэтрин…
– Ответьте.
– Нет. Это не было совпадением.
Она почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, как будто она снова находится на «Атлантиде», которая быстро погружается в воду.
– Когда я впервые увидела вас за компьютером в кабинете управляющего, вы уже знали, кто я такая.
– Да.
– Негодяй! – Она изо всех сил ударила его по лицу. – Не могу поверить, что купилась на все это! Вы все время лгали мне, а я верила каждому вашему слову.
– Я никогда не лгал вам.
– Нет… – она пыталась взять себя в руки, – вы не сказали мне ни слова правды! Но в этом нет ничего страшного, ведь вы действовали по приказу, правильно? А первой обязанностью священника является повиноваться Церкви.
– Позвольте все объяснить, – попросил он, протягивая к ней руку.
Она отпрянула.
– Не прикасайтесь ко мне! Вы не внушали мне доверия с того момента, когда я впервые вас увидела. Я должна была продолжать не доверять вам. Господи, вам я рассказала то, в чем никому не признавалась. Я раскрыла вам душу! И когда я начинала бояться, мне казалось, вы единственный, на кого я могу рассчитывать. Когда весь мир ополчился на меня, я знала, что, по крайней мере, один человек на моей стороне. А теперь у меня нет даже вас!
Ее голос раздавался по всему коридору. Майкл посмотрел на дверь, за которой исчезла настоятельница.
– Кэтрин, давайте зайдем в комнату и поговорим, пожалуйста.
Черты ее лица вдруг затвердели.
– Из какого вы кабинета?
– Кабинета?
– В Ватикане. В каком кабинете вы работаете?
– Это не…
– Просто скажите мне. – Ее глаза наполнились слезами. – Какой кабинет?
– Это не имеет никакого значения.
Она сжала губы и, прищурившись, посмотрела ему в глаза.
– Ведь вы не просто так скрываете от меня эту информацию. Почему вы не расскажете мне? – Она закрыла глаза и тихо сказала: – О боже, вы работаете на кабинет, уничтоживший мою мать.
– Кэтрин, я не имею прямого отношения к Конгрегации…
– Инквизиции, Майкл! Называйте вещи своими именами! Вы работаете на них!
– Они послали меня, а это меняет дело. Должен был поехать другой священник, но он заболел. Они покопались в записях и выяснили, что я нахожусь в отпуске в Израиле. Я был к вам ближе всего. Вот и все. Я не инквизитор. Кэтрин, я не палач. Просто я оказался в нужном месте, но не в то время.
– И это вас оправдывает? – закричала она.
– Послушайте, я не обвиняю вас. Вы потеряли голову…
– И каково же было ваше задание? Забрать у меня свитки? Или просто мило побеседовать со мной и выяснить необходимую вам информацию?
– Во-первых, – тихо произнес он, – меня послали выяснить, правдивы ли слухи о найденном фрагменте христианского папируса. Ватикан всегда настороже, если дело касается новых свитков, особенно найденных в том регионе.
– Но как они узнали?
Он провел рукой по волосам.
– Не имею понятия. Возможно, когда Хангерфорд пытался тайно провернуть свою сделку. Я думаю, он связался с кем-то в Каире, а этот человек, в свою очередь, связался с Хэйверзом. И затем этот же человек, наверное, обратился в Ватикан, для того чтобы инициировать торговую войну. Кэтрин, меня не посвятили в подробности. И я не намеревался молчать о своем задании. Когда я впервые доложил из отеля «Айсис», меня спросили, положительно ли я отношусь к Церкви, мне пришлось сказать, что это не так.
– Значит, вас назначили шпионом.
– Нет. Меня отозвали в Ватикан. Они намеревались послать вместо меня человека. Но потом вы исчезли, и господин Милонас рассказал о посылке для вас. Он очень расстроился, что вы не дождались ее.
– И вы воспользовались рождественским подарком Дэнно как уловкой.
– Я следовал за вами, Кэтрин, потому что хотел знать, о чем написано в свитках. Мною двигал личный интерес, об этом я уже говорил вам. И я собирался рассказать вам все, несколько раз я почти признался. Но, когда мы впервые ночевали в мотеле, я позвонил кардиналу Лефевру и рассказал ему о случившемся. Он приказал оставаться с вами и не разглашать своих истинных намерений. Кэтрин, мне было приказано работать тайно. Не я это придумал.
– Нет, – произнесла она горько. – Не вы придумали, но вы сделали.
Она посмотрела на Майкла, в глаза, которые совсем недавно считала чистыми и честными, и ее снова начало трясти. Она чувствовала, что из глаз вот-вот хлынут слезы.
– И вы оставались все это время со мной, потому что так было приказано?
– Потому что я сам этого хотел, – сказал он тихо.
– А какова же их цель? Я должна была привести вас к седьмому свитку?
– Нет. Им нужно было убедиться, что с вами ничего не случится.
Она удивленно посмотрела на него.
– Так вы были моим телохранителем?
– Да.
– Вы могли забрать свитки, пока я спала. Почему вы не сделали этого?
– Потому что у нас не было доказательств того, что они имеют отношение к христианству. Если они не имели к нам отношения, Церковь не обладала никакими правами на них, и тогда они являлись собственностью правительства Египта.
– А если бы мы узнали, что они на самом деле христианские, что было бы тогда?
– Не знаю. Я должен был просто докладывать обстановку.
– И почему же всемогущий Ватикан не пришел к нам на помощь, когда мы так нуждались в ней?
– Они помогали нам там, где это было возможно, но официально Ватикан не участвовал в этом предприятии. Все дело в дипломатии, необходимо проявлять осторожность, не наступать на пятки. Дело стало особенно щекотливым, когда египетское правительство напрямую обратилось в Белый дом.
– Так когда же они помогли нам?
– Моя кредитная карта, например. Мне пришло в голову, что нас могут выследить через агентство в аэропорту Лос-Анджелеса, в котором я взял напрокат автомобиль. Я поставил в известность кардинала Лефевра, и он позаботился о том, чтобы запись стерли из базы данных агентства.
– Если они помогали нам, почему не содействовали моим исследованиям? Они могли бы найти информацию о Тимбосе.
– Повторяю, они не могли быть напрямую замешаны в этом. Вы украли собственность египетского правительства. И на Ватикан упала бы тень, если бы выяснилось, что он вам содействует.
– Да, – проговорила она горько, – плохая реклама. То есть они ждали, в то время как я горбатилась.
– Я вам помогал, – напомнил он тихо.
– И что же вам было приказано сделать после того, как я бы нашла седьмой свиток? Забрать его у меня?
Он покачал головой.
– Просто доложить.
– Они в курсе, что мы сейчас здесь?
– Я не связывался с Ватиканом уже четыре дня. И не собираюсь.
– Вы думаете, что от этого мне станет легче? Вы хотя бы понимаете мое состояние? Мною воспользовались, Майкл. Я чувствую себя отвратительно, но, что еще хуже, я чувствую, что меня предали!
– Простите. – Его глаза были полны боли. Кэтрин протянула руку.
– Отдайте мне компьютер.
– Кэтрин…
– Он мой. Верните мне его.
Когда компьютер оказался у нее в руках, она сказала:
– Вы больше не со мной. Мне плевать, куда вы пойдете. Может, в ваш приход в Чикаго, наверняка там по вам скучают. Но со мной вы не останетесь.
Она повернулась к нему спиной, зашла в комнату и с силой захлопнула дверь перед его лицом.
Майкл долго смотрел на дверь, одолеваемый двумя противоречивыми желаниями: выломать дверь или просто уйти. Он знал, что рано или поздно этот момент наступит; он удивлялся тому, что разговор не состоялся раньше, если учесть, сколько дней они провели вместе. Он стоял у двери и вспоминал свой сон – не тот, в котором видел старика, а новый: Кэтрин, вся в белом, ведет его по ступеням храма, приглашая зайти внутрь. И каждый раз во сне он отказывается продолжать путь. Проснувшись, он не мог понять свои ощущения, постичь чувства, испытываемые им во сне. Ясно знал только одно: он отказывался заходить с ней в храм.
Но теперь с поразительной ясностью он увидел истинную причину своего поведения во сне: дело было не в том, что он не хотел зайти в храм, а в том, что он боялся.
Боялся чего?
Того, что ожидало его.
И теперь он знал кое-что еще: каждый раз во сне ему было все сложнее и сложнее сопротивляться Кэтрин.
Майкл знал, что вскоре ему придется переступить этот порог. И хотя он не понимал причины такой уверенности, он четко осознавал, что не должен позволить этому случиться.
Услышав тихий стук в дверь, Кэтрин взглянула на часы. С тех пор как она захлопнула перед Майклом дверь, прошло полчаса – тридцать минут, в течение которых она сдерживала слезы, заставляя себя не позволить предательству забыть о ее цели.
– Уходи, пожалуйста, – сказала она. Но это была настоятельница.
– Доктор Александер, к вам посетитель. – Кэтрин открыла дверь и, увидев, что на пороге стоит Джулиус, бросилась в его объятия.
– Джулиус! Боже, как я скучала по тебе, – прошептала она, со всей силы прижимаясь к нему. Майкл… Инквизиция…
Настоятельница закашляла.
– Матушка, – проговорила Кэтрин, – это доктор Восс, мой жених.
Настоятельница нерешительно улыбнулась.
– Полагаю, вам тоже необходим ночлег?
Кэтрин попросила:
– Если вас не затруднит…
– Я помещу доктора Восса в конце коридора, напротив комнаты отца Гарибальди, – добавила она многозначительно.
Затащив Джулиуса в комнату, Кэтрин закрыла дверь и сказала:
– Ты не можешь представить, как я рада видеть тебя. Но он не отводил взгляда от ее волос.
– Что ты с собой сделала? – спросил он, протянув руку к ее коротким белым волосам.
– Ужасно?
– Просто выглядишь иначе…
Когда после долгого поцелуя их губы разомкнулись, Джулиус улыбнулся:
– Полагаю, что мы несколько неприлично себя ведем, ведь мы в аббатстве.
Она не могла насмотреться на него, на его красивое лицо, бороду и задумчивые глаза.
– Я так рада, что ты здесь, Джулиус.
Теперь все будет в порядке. Майкл… Она забудет его. Пусть он возвращается к своим инквизиторам. У нее был Джулиус.
– Кэтрин, это был настоящий кошмар – читать о тебе в газетах и не знать, что с тобой происходит. Я думал, что сойду с ума.
Она отпрянула и вытерла со щек слезы.
– Джулиус, я прочла документ Фомы Монмутского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57