Лакей засвидетельствовал подписи, Хассан и Ибрахим обменялись рукопожатием. Брак приобрел законную силу. Для следующего этапа были необходимы четыре свидетеля – мужчины. Хассан послал лакея за поваром и уборщиком, и они вчетвером выслушали слова Ибрахима:
– Я признаю этого ребенка своим. Он – мой сын, я – его отец. Он должен носить мое имя.
Хассан заполнил свидетельство о рождении, и свидетели поставили свои имена.
Тогда Ибрахим повернулся к Захре и, согласно обычаю и закону, трижды произнес:
– Я даю тебе развод, я даю тебе развод, я даю тебе развод!
Он взял из ее рук ребенка и сказал:
– Ребенок теперь мой, перед Богом и законом Египта. Ты не имеешь права требовать его у меня. Тебе понятно?
– Да, господин, – прошептала Захра и упала в обморок.
Не веря своим глазам, Амира смотрела на Ибрахима с ребенком на руках.
– Ты говоришь, что это твой ребенок?
– Он мой, и я назвал его Захария.
– О, мой сын, нельзя назвать своим ребенка другого человека, это запрещено Кораном.
– Я женился на его матери и признал ребенка своим. У меня законные бумаги.
– Законные! – вскричала мать. – Признать своим чужого ребенка – это против Божьего закона! Ибрахим, сын моего сердца, умоляю тебя – не делай этого! – Амира была в полном смятении. Отобрать ребенка у матери…
– Я уважаю и чту тебя, мама, и рад бы повиноваться тебе, но ведь Кетта сказала, что я должен совершить богоугодное дело. Я спас ребенка от голодной смерти.
– Бога не обманешь, Ибрахим! Вот увидишь, твой поступок навлечет беду на наш дом. Верни ребенка матери.
– Это невозможно, – ответил он.
Амира увидела в его взгляде беспомощность и печаль и склонилась перед неизбежным.
– Иншалла! – сказала она. – Божья воля. Теперь это наша тайна. Никто не должен знать, откуда этот ребенок, Ибрахим. Не говори ни другу, ни родственнику. Во имя чести семьи надо сохранить тайну. – Голос ее прервался. – Завтра я отнесу нашего нового сына в мечеть… Ему сделают обрезание.
Взяв себя в руки, Амира спросила Ибрахима:
– А где же его мать?
– Я обещал, что позабочусь о ней. Амиру снова охватило смятение:
– Нет, нет, ребенка нельзя разлучать с матерью Приведи ее сюда. Она станет служанкой в нашем доме и будет видеть мальчика.
И Амира взяла на руки легкое тельце:
– Я принимаю тебя как внука, – сказала она ребенку. – Если Небо создало тебя, на земле должно найтись для тебя место.
Глядя в глаза ребенка, она снова вспомнила свой загадочный сон, который не могла истолковать Кетта, – о лагере в пустыне и ночном набеге. Сон снился накануне рождения младенца, после этих снов появились в доме Камилия, Ясмина и теперь маленький Захария. Их судьбы уже записаны Богом в Книгу Судеб.
Записана и судьба ее дочери Нефиссы, которая ушла из дому с горящими щеками и еще не вернулась. Страх объял Амиру.
– Слушай, сын, – сказала она Ибрахиму, – завтра в мечети раздай милостыню и молись об искуплении своих грехов. И я буду молиться, да услышит нас милостивый Господь.
Она говорила спокойно, но сердце ее было полно тревоги.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1952
ГЛАВА 1
– Почему пустые улицы? Разве сегодня праздничный день?
Водитель такси посмотрел в зеркальце обзора на пассажира, который задал ему вопрос. Водитель посадил его только что на главном каирском вокзале, хотя не сразу на это решился. Он мог бы сказать:
– Вы, англичанин, неудачно выбрали день приезда в Каир. Разве вы не знаете о вчерашнем кровавом побоище – ваши солдаты убили в районе Суэцкого канала пятьдесят египтян? И о том, что египтяне поклялись отомстить за это зверство. Власти предупредили англичан, что лучше им сегодня не показываться на улицах. – И еще он мог бы добавить: – Ведь вы чудом достали такси. Я согласился везти вас на улицу Райских Дев, потому что вы предложили большую плату, а я сегодня ничего не заработал. И все равно – только безумец может везти сегодня англичанина.
Но водитель не сказал ни слова и только выразительно пожал плечами. Этот белый вообще ни в чем не разбирается – сел на заднее сиденье, а пассажир-мужчина должен сидеть рядом с водителем.
Но Эдвард Вестфолл, двадцатишестилетний сын графа Пэмбертона, не придавал значения ни хмурому виду водителя, ни безлюдности улиц воскресного Каира. Он приехал в Египет навестить сестру и был настроен весело, как резвый школьник на каникулах.
Они проезжали широкой улицей аристократического округа Эзбекия, а в это самое время молодые египтяне с дубинками и топорами собирались объявить священную войну.
– Я сделаю сюрприз сестре, – оживленно болтал Эдвард. – Она замужем за египетским пашой, он – личный врач короля Фарука. Сегодня я буду обедать в королевском дворце.
Водитель снова бросил мрачный взгляд на пассажира. «Англичанин, да еще друг короля, – подумал он, – вот уж не вовремя тебя принесло. Уезжал бы сразу подобру-поздорову…» Но вслух сказал только:
– Да, саид…
– Воображаю, как она обрадуется! – Восторг Эдварда не унимался.
Он не видел сестру с тех пор, как она в 1945 году, сразу после войны, поехала погостить к друзьям на Французскую Ривьеру и вернулась оттуда с мужем-египтянином. Это было шесть с половиной лет назад.
– Я впервые в Египте, – продолжал болтать Эдвард, прислушиваясь к звукам, напоминающим взрывы. – Я хочу проехать с Элис по Нилу в Нижний Египет, где столько знаменитых памятников. Думаю, она еще не была там.
Водитель не ответил – он прислушивался к отдаленным взрывам. Через минуту они почувствовали запах дыма.
– Что такое? – Эдвард выглянул в окно машины. Появилось множество людей с палками.
– Аллах! – воскликнул водитель, увидев гневные лица и сжатые кулаки, и свернул в боковую улицу так резко, что Эдвард стукнулся головой о стекло. Доехав до конца улицы, он увидели пламя, вырывающееся из окон дома, муравьиную суету людей – и ни одной пожарной машины. Эдвард высунулся из окна и увидел на земле оторванный от стены горящего дома щит с надписью – «Смит и сыновья. Английские галантерейщики. Компания основана в 1917 году».
Водитель завернул машину в аллею, но в конце ее снова вспыхнуло пламя, осветившее мрачные лица юношей в галабеях, бросающих горящие тряпки в окна дома богатого английского меховщика.
– Да, – прошептал Эдвард, – такого я не думал увидеть…
Когда такси, обогнув горящее здание, скрылось за углом, главарь толпы, подняв кулак, прокричал: «Смерть неверующим!», и сотни людей начали скандировать его призыв.
В передних рядах толпы в восторге кричал и сжимал кулак Абду, крестьянский юноша, семь лет назад покинувший свою деревню. Семь лет он готовился к великой битве за возрождение Египта и чистоты ислама, и теперь душа его ликовала. Он хотел бы только, чтобы его триумф увидела Захра. Он не забыл милую круглоликую девочку и до сих пор любил ее, хотя думал, что она стала женой, а теперь уже, может быть, вдовой шейха Хамида, почтенного лавочника. Наверное, у нее много детей. Он взял ее девственность семь лет назад на берегу канала, и если она вышла замуж, кровь не обрызгала брачные простыни. Но вспоминая жадный взгляд, которым Хамид вперялся в молоденькую Захру, и цену, которую он заплатил за невесту, Абду был уверен, что лавочник не огласит своего позора и применит старинный трюк – укол булавкой в большой палец, перед тем как обмотать его носовым платком для «проверки девственности».
За время, которое Абду провел в Каире – «матери городов», – охваченный неистовым религиозным чувством «Мусульманского братства», Захра превратилась в его памяти в смутное видение. В Каир приехал Абду, который в родном селе вместе с другими крестьянами в деревенской мечети послушно внимал усыпительным молитвам старичка имама. В Каире в устах деятелей «Мусульманского братства» те же стихи Корана, Святого Послания к людям, зажигали и вдохновляли сердца. Абду чувствовал, что его душа впитывает, алчет Святое Писание, как голодный алчет хлеба и мяса. Цель теперь была ясна и дорога открыта – мусульманские братья приведут Египет к Богу и Его милосердию.
Главарь, встав на возвышение, начал неистовую речь. Они покажут всему миру, что Египет освободится от ига империалистов. Британцы не хотят уходить добровольно– что ж, их вывезут из Египта в гробах!
Юноши встретили эту речь восторженными кликами: «Ла иллаха илла Алла!»
И Абду кричал, потрясая поднятой палкой: «Нет Бога кроме Бога!» Как могучая волна, толпа хлынула на соседнюю улицу. Абду, с радостно бьющимся сердцем, с сияющими зелеными глазами, был в первом ряду.
Главнокомандующий британской армией в Египте поднял бокал и провозгласил тост:
– Джентльмены, мы пьем за наследника трона!
За банкетными столами во дворце Абдин сидело не менее шестисот человек – офицеры египетской и британской армий, видные иностранцы, крупные чиновники.
Хассан наклонился к Ибрахиму и прошептал:
– Понимаешь, все мы пьем за то, чтобы сохранить при наследнике свое место за королевским карточным столом удачи!
Ибрахим улыбнулся.
В свете ярко горящих канделябров гости накладывали с золотых блюд себе на тарелки спаржу, утку с апельсинами, малиновый щербет, жареное мясо газели, вишни в горящем спирту, запивая все эти деликатесы разнообразными импортными винами и коньяками и чрезмерно сладким и густым кофе по-турецки. Раздавался смех, звучала оживленная беседа, но Ибрахим чувствовал скрытую напряженность шумного собрания – смех иногда звучал фальшиво, голоса – чересчур громко.
Арабы и британцы улыбались друг другу явно натянуто. Всем было известно, что королю Фаруку после Исмаилийской бойни и волнений в городе советовали отложить празднество, но он не пожелал. «Если кто должен тревожиться, так это британцы, – заявил он, – а мне ситуация не внушает никаких опасений».
Король выглядел счастливым, как никогда. Он развелся с королевой Фаридой, которая не могла дать ему наследника, трижды произнеся: «Я даю тебе развод», и тотчас женился на шестнадцатилетней девственнице Нариман. Он осыпал ее экстравагантными подарками – об этом писали в журналах всего света, – на следующий день после свадьбы рубиновое ожерелье, на другой день – швейцарский шоколад и редчайшие орхидеи, на третий – котенок.
Она в благодарность ровнехонько через девять месяцев после свадьбы родила ему сына и наследника. Ни кровавые события, ни слухи о назревающем восстании не помешали отпраздновать его рождение.
Ибрахим сидел за главным столом недалеко от короля, на случай его внезапного недомогания. Король Фарук, лет пятнадцать назад красивый и стройный, сейчас, в январе 1952 года, весил двести пятьдесят фунтов – он съедал тройное количество блюд, запивая десятью стаканами оранжада.
Когда Фарук потребовал еще порцию рыбного блюда, Хассан наклонился к Ибрахиму и с проказливой улыбкой заметил:
– Я все думаю, как Фарук справляется с Нариман в постели? Ведь живот его торчит гораздо сильнее, чем…
– Послушай, – перебил его Ибрахим, – похоже на взрывы.
Хассан оглядел зал, где шестьсот человек наслаждались восточным изобилием. Сквозь высокие окна, полузавешанные парчовыми занавесами, свет зимнего вечера проникал в зал с мраморными колоннами, стенами, обтянутыми бархатом, на которых сияли яркими красками картины в золотых рамах.
– Может быть, это фейерверки в честь наследника? – предположил Хассан и, поглядев на Ибрахима с сомнением, спросил: – Не думаешь же ты, что это реакция каирцев на эту мерзость в Исмаилии?
Оба друга думали о тревожных событиях, сотрясавших страну после унизительного поражения Египта в Палестине четыре года назад. Были убиты террористами главный комендант полиции, губернатор провинции Каир и премьер-министр. По всему Египту прокатились демонстрации и забастовки с требованием ухода англичан из Египта. За последний год несколько десятков людей были убиты в стычках перед британским посольством. И наконец, вчера – эта кровавая бойня в Исмаилии…
Но Ибрахим с улыбкой разуверил друга:
– Египтяне, конечно, эмоциональны, а иной раз безрассудны, но не настолько безумны, чтобы напасть на британцев. Все эти толки о революции – пустая болтовня. Египет две тысячи лет не управляется египтянами– такова наша история. Почему это немедленно должно измениться? Смотри, его величество совершенно спокоен, и у нас есть теперь наследник трона. Волнения быстро улягутся, и завтра толпу будут волновать другие проблемы.
– Ты прав, – согласился повеселевший Хассан и осушил бокал шампанского. Лакей, стоявший за его спиной, наполнил бокал снова – лакеи в длинных белых одеяниях, красных фесках или тюрбанах и белых перчатках стояли за стульями каждого из шестисот гостей.
– Надо узнать результаты матча, – сказал Хассан, намазывая мягкий сыр «бри» на хрустящий французский хлеб. Ибрахим не ответил ему – он тоже забыл о политике, погрузившись в мечту о предстоящей поездке в Европу с Элис. Это будет для нее сюрпризом… Она так соскучилась по своим родным, особенно по младшему брату Эдварду, с которым она была очень близка. У Элис была депрессия после того, как второй ее ребенок умер летом от лихорадки. Не развлекло ее и участие в экстравагантнейшей в истории Египта свадебной поездке короля Фарука. Все шестьдесят гостей на королевской яхте были одеты в синие блейзеры, белые брюки и матросские шапочки. Яхта останавливалась в разных портах Европы, и караван «роллс-ройсов» развозил гостей по роскошным отелям. Фарук осыпал новую королеву драгоценностями, произведениями искусства, лакомствами и парфюмерией. Король дал волю своей страсти к игре – за один вечер проиграл Даррелу Ф. Зануку сто пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. Это было путешествие на ковре-самолете из сказок «Тысячи и одной ночи», которое взбудоражило всю мировую прессу. Но Ибрахим видел, что Элис по-прежнему грустит, и его огорчало, что она не беременеет снова. Хассан наклонился к другу и шепнул: – Смотри, старина, вон и королевский пащенок! Кормилица внесла ребенка, завернутого в одеяло из шиншиллы. Когда шестьсот именитых гостей встали, чтобы приветствовать королевского наследника, Ибрахим подумал о своем сыне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58