Хотелось поскорее сорвать с себя мокрые от пота рубашку, джинсы и встать под душ…Джинсы начал снимать с порога. На глазах у Оксаны.Та застыла столбом, когда из расстегиваемой ширинки выпал платок. Батистовый, с кокетливыми кружавчиками. От него за версту несло духами.Бараном на новые ворота Дима уставился на сугубо женский предмет.— Листья тополя падают с ясеня, — нехорошим тоном сказала Оксана. — Только не гони, на работе в честь 1-го апреля подсунули.— Я думал рубашку затолкал, — с идиотской улыбкой сказал Дима, — оказывается, сопливчик.— Хорошо, что не бюстгальтер! Кобель! Что — в качестве прокладки она тебе положила?! Или для невстанихи на других?!Оксана не закрывала рот два дня. Не верила ни единому оправдательному слову. «Тебя мало в колодце утопить!» — кричала. Но все же дала неделю на розыски свидетелей: хозяйки платка и кондуктора.Дима усиленно ищет. Хотя совсем не уверен, видела ли кондуктор, что он толкал в ширинку. А приводить в свидетели одну смазливую владелицу батистового платка из брюк — лучше сразу в колодец на даче прыгнуть. С ГОЛОВОЙ НЕ ДОГОВОРИВШИСЬ… Егор Куколяшев, сосед Николая Целуйко по гаражу, шесть жен сменил. «Шесть ходок сделал», — смеется.Он бы и на седьмую пошел в поисках идеала, уже начал поговаривать о перемене слагаемых в семейной сумме, как инфаркт приласкал. В объятиях у потенциально седьмой не выдержало сердце любовной истомы.Слава Богу, не до смерти. А все одно — стал Егор как та бодливая корова, которая сызмальства комолая. На языке инфаркт рубцов не оставил. В обществе женщин молотил им — только успевай комплименты с ушей смахивать. В остальном наблюдались последствия.Например, с передвижением в пространстве. Стоило Егору разогнаться нормально ориентированным способом — носом вперед, — в грудь как гвоздь вбивали. Впору волком выть. Хоть ложись и помирай. Но живи, сколько влезет, если передвигаться пятками вперед. Никаких тебе гвоздей.Будто компас какой-то внутри Егора перевернулся с ног на голову. Когда в магазин за хлебом сходить — терпел, не пятился, в гаражном кооперативе, после «соточки», и на даче, в любом состоянии, включал заднюю скорость. И вполне сносно приноровился гонять коленками назад. Шею бы еще не клинило от выворачивания за спину.Тем не менее с пятками в авангарде ты уже не хахаль. Актуально перекроив непечатно забористую женскую частушку, можно сказать: «С задним ходом на фига, когда с передним до фига?» Так намеченная на седьмую ходку невеста и сказала Егору.Однако к тому времени он хронически заразил многоженством Николая Целуйко. До гвоздей в грудь частенько антисанитарно из одного стакана водку пили. И допились. Через это Николай в разряд рецидивистов по статье супружества попал.Первая жена загляденье досталась. Взял бы и съел, ладненькая да миниатюрная. Николай любил цирковой фокус. Берет супругу из положения стоя за щиколотки и поднимает свечкой под потолок. Та верещит от страха и удовольствия. Ух, была кошечка-крохотулечка. Но Лев по гороскопу. Всю жизнь бы строила всех в шеренги и колонны. Не дай Бог, кто не под козырек… На третий год остоелозило Николаю в казарме жить.Вторую супружницу выбирал, чтобы не из джунглей, а мирное животное. Нацелился на Рыбу.Егор Куколяшев отговорил:— Четвертая ходка у меня с Рыбой происходила. Красавица… Но холодная по ночному делу, как колода. И в домашнем хозяйстве ни рыба ни мясо. Года два мучился, ждал перевоспитания… Дождался. Устроилась на хладокомбинат… Вокруг морозильник, а она разгорячилась — не удержать: и рыба, и мясо, и остальное пошло… Хвостом закрутила во все стороны… Направо-налево икру метала. Терпел я, терпел, а потом говорю: таскай назад такую простипому, хватит с меня второй жены, на всю округу стерлядь была…Николай послушался опытного товарища. Выбрал Овна. Овечку по-русски. До свадьбы точно агнцем Божьим вела себя. Потом оказалась волчицей в овечьей дубленке. Утром не успеешь глаза продрать, у нее уже кричальник на полквартиры разинут. Агнцем лишь во сне носом к стенке была.«Да что у меня, две жизни?» — возмутился Николай и задал стрекача под покровом ночи.— Стрелец без закидонов знак, — делился познаниями гороскопов Егор. — Надо попробовать на собственной шкуре.Сердечный удар помешал Стрельца под семейным кровом испытать. Зато Николай третью жену взял, меченную этим знаком.«Ах ты, моя стрельчиха!» — ласково звал супругу Надежду.Та была шебутная бабенка. Ничего командирского в помине. И весела-я-я… На гулянке мертвого расшевелит. «Эх, милка моя, шевелилка моя…» Петь, плясать, хохотать — всегда пожалуйста. Николай сам не из угрюмых. Одно не приветствовал: его стрельчиха пококетничать была горазда.— Я ведь только поболтать, — смеялась на замечания мужа.Сдобная да веселая, «шевелила» мужеский пол на подвиги. Однако назойливых категорически отшивала:— С головой не договорившись, к заднице не лезь!И никому не удавалось договориться.За восемь лет супружеской жизни Николай поменял трех жен, и каждую с ветерком катал на одном и том же мотоцикле. Он бы и в технике искал идеал, кабы мотоцикл так же легко выходило поменять на «Жигули», как разонравившуюся жену — на свежую. От одной супруги избавиться — другую завести, денег много не надо. С техникой такой номер не проходил. По сей причине «Урал» служил верой и правдой Николаю и всем его супругам.В тот день они с ветерком возвращались с пляжа. Набравшая через край энергию солнца, воды и речного простора, Надежда восседала в люльке. На фоне пролетавших мимо березовых колков мечтала о ванной, борще и мягком, перед телевизором, кресле. Сладкие грезы прервал заглохший мотор. Бензин иссяк. Километра за четыре до бензозаправки и за пять до гаража.— Придется толкать, — обреченно сказал Николай.— Я что, трактор «Беларусь»? — отказалась Надежда. — Или бульдозер?На их счастье, Егор Куколяшев мимо проезжал на своем «Москвиче». Не задним ходом. За рулем он без всяких гвоздей мог передвигаться коленками вперед.— Дай бензину, — попросил Николай.— У самого на две затяжки осталось. Давай до бензоколонки дотащу.Они зацепили мотоцикл тросом.— Преступление таких женщин на мотокоптилке возить! — укорил Егор Николая, кивая на Надежду. — Ей не каждый «Мерседес» подойдет.— Перебьется, — отмахнулся от претензий Николай.— Тогда пускай пешком идет, — заявил Егор, — двоих не утяну.— Вы что, на мои габариты намекаете? — с кокетливой обидой дернула головой Надежда.Она была женщиной пышных конституций. Впереди и в бедрах содержалось богато ядреных объемов.— К габаритам ноу претензий, — с элементами английского галантно заговорил Егор. — Наоборот, вери мач восхищений. Имею в виду, мой мустанг двоих в мотоцикле не утянет. Пусть дама перебирается ко мне.— Ладно, — согласился Николай.Не успели Куколяшев с Надеждой сесть в машину, Егор начал с «головой» договариваться.— Такую королеву физиономией об ветер возить — это вопиющая бесхозяйственность к достоянию государства. Ведь мягкие прелести тазобедренных частей все кочки на дороге соберут. Такие богатства на руках переносить надо.— Ботало ты.— А коленки! Чистое дорожно-транспортное происшествие. Руки так и норовят руль бросить и потрогать, несмотря на возможную аварию. Хорошо, если мордой об столб дело кончится, а если в сердце любовь саданет? Оно у меня без того натруженное.Однако, вопреки изношенности сердечной мышцы, правая рука бросила «баранку» и потянулась к округлой, чуть тронутой загаром сахарно-царственной коленке.— Но-но! — кокетливо загородила аварийные прелести Надежда. — С головой не договорившись, к заднице не лезь.— Это верно! Женщинам обязательно надо поначалу мозги запудрить. Знаешь песню:Все бабы спят, им жабы снятся.Лишь только я один сидю.Возьму-ка зонтик прогуляться,Себе сужетик подыщу.— Ну ты даешь! — похвалила сольное пение Надежда.Вдохновленный кавалер заорал во все горло:Вот он идет, на ем калоши.И плащ накинут в рукава.Фуражка мягкая на вате,Чтоб не озябла голова…Надежда в долгу не осталась, грянула в ответ:Эх, девки, бядаВ нашем переулке.Мужик бабу продавалЗа четыре булки!— За четыре булки меня не продавали, а за сто рублей вторая жена променяла. Я ее с хахалем за ноги в кровати поймал. Хахалю — пинков и по мордасам, ее давай стыдить: ты че, шалава, опупела?! Она бесстыжие зенки вылупила и говорит: «Он на сто рублей больше тебя получает, а в остальном вы все одинаковые». Вот халда была!— Баб вы мастера хаять! А сам-то, сам! Инфарктник уже, а все «сужетики» по коленкам нашариваешь.— Против такой королевы разве утерпишь?За светским разговором они проскочили заправочную, спохватились у ворот гаражного кооператива.— О, — присвистнул Егор, глянув в зеркало заднего обзора.Мотоцикл на привязи не просматривался. Вот тебе и «все бабы спят, им жабы снятся»!— Где его потеряли? — сделал удивленное лицо Егор. — Что значит обворожительная женщина! Весь ум из головы долой!Возвратившись, застали Николая, зло толкающим мотоцикл.Его «потеряли», можно сказать, не найдя. Трос оборвался на старте. Егор, очутившись рядом с Надеждой, забыл элементарную вещь: взял на прицеп — трогай помалу. А он, одурманенный загорелыми прелестями соседки, рванул с места в карьер.— Ну что, — зло спросил Николай Егора, — с головой договорился, скоро к заднице перейдешь?— Дурак! — закричала Надежда, высунувшись из машины.— Ты за кого меня, Никола, принимаешь? — искренне возмутился Егор. — И в мыслях не было. Я после инфаркта, знаешь, водила какой. Одна дорога в голове. Цепляй по-новой и не выдумывай околесицу.— У тебя, как я погляжу, только на словах инфаркт.— Тебе бы такое. Ходить по-человечески не могу. Как рак пячусь…«Следующую жену из Раков буду брать, — думал Николай, тащимый на прицепе. — По гороскопу идеальная для меня супруга».Но вдруг вспомнил мудрую формулу из рассказа Шукшина: «Жену выбирай, не выбирай, — все равно ошибешься…» — и крепко засомневался в целесообразности обмена шила на мыло. БРАЧНЫЙ КОНТРАКТ — Во, на Западе цивилизовано! — пришел на кухню с газетой Арнольд Петрович Затеряев. На его лице выделялись допотопной оправой «плюсовые» очки и двухдневная пегая щетина. — Прежде чем брачную ночь открыть, навалиться друг на друга с объятиями, они контракт заключают: что и как, если вдруг любовь сдуется.— Любовь прошла, завяли помидоры, детей об стенку, нам с тобой не по пути! — засыпая картошку в суп, пропела Ангелина Ивановна. — Умные люди, не чета нам, знают, что брак может быть с брачком. Твой кореш, Лагутин, двадцать лет сюсюкался с Наташкой «кошечка» да «лапочка», по всякому вопросу готов был ее в задницу целовать, а начали разводиться, из-за каждой драной тряпки глотку рвал!— Этой стерве дай волю, она без трусов бы оставила!— У вас все бабы стервы!«А нет что ли?» — едва не вырвалось у Арнольда Петровича, но вовремя прикусил язык. Отсек торопыгу от скользкой темы. Повернул повестку дня в другую сторону.— Гель, а давай свой брачный контракт составим, — Арнольд Петрович приготовил авторучку и лист бумаги.— Сивый мерин весь, а туда же — прицел на Запад подавай. На кой нам контракт?— Кому что принадлежит наметим. Понарошку… Холодильник, например, кому запишем?— Мне, естественно! — без секундных раздумий отрубила Ангелина Ивановна.— С каких это чебурашек?— Мы когда его брали? Когда я в положении ходила.— Ну, — Арнольд Петрович не мог взять в толк, к чему клонит жена.— Загну. Ты в это время с Лизкой-путанкой скочетался. Забыл?— Че ты утей гонишь! «Скочетался» я, видите ли…— Че-че! Кабче! Я с пузом сижу, как памятник изобилию, а он придет затемно и духами Лизкиными за версту разит. У нее одной «Сальвадор Дали» был.— Мы вечеровали тогда, — быстро нашелся Арнольд Петрович, — как раз «ноль седьмой» заказ осваивали, неисправности валом были. А с Лизкой стол в стол сидели. Нехотя провоняешь.— Мы с тобой сидели тесно, забеременела честно. Ты мне, сивый мерин, не развешивай лапшу про сверхурочный труд. Не первый год замужем.«Нужен был Лизке мерин», — подумал Арнольд Петрович, но проглотил не имеющее под собой почву оскорбление и, крепя сердце, записал холодильник в графу «Геля».— Кухонный гарнитур скажешь тоже тебе? — с вызовом перешел к дележу следующей недвижимости Арнольд Петрович. — Он, если помнишь, на мои деньги, что на шабашке заработал, куплен.— А доставал кто? Мне его Галка Морозова сделала. Которую ты в подсобке зажимал. Она все рассказала.«Вот шалава! — с горечью подумал Арнольд Петрович. — А ведь не отбивалась, наоборот, — к себе зазывала. Слон в юбке!»— Ладно, доставала, так доставала, — недовольно сказал он и записал кухонный гарнитур в ту же графу, что и холодильник. Затем пробежал мысленно по богатству, нажитому в супружестве, и отрубил. — Стенку будем делить по-братски: тебе две секции и мне — три.— С какого рожна?— В тот год, как ее купили, — с ехидцей начал Арнольд Петрович, — ты в Москву на курсы повышения квалификации ездила.— Ездила. И что?— А то! Приехала, как бревно железное, холодная. Повысилась до ледяного космоса, месяца три валетом спать ложилась. Храплю я, видите. А как обнимать тебя — что Брестскую крепость голыми руками брать.— Ну, ты вспомнил! — деланно захихикала Ангелина Ивановна. — Что тогда-то молчал? Болела я…— Замнем про болезнь для ясности, так что мне три секции, даже — четыре…И закрепляя успех со стенкой, открывшей победный счет в графе «Я», Арнольд Петрович занес руку вписать туда еще одну позицию.— Телевизор тоже мне.— Облезешь и неровно обрастешь! — оправилась от первой неудачи Ангелина Ивановна. — Забыл, как привет из командировки привез.— Какой привет? — насторожился супруг.— Какой-какой! Вен… От дамы. Три пера называется! В переводе — французский насморк…— Ё-мое! По пьянке было-то, дура одна подлезла. Воспользовалась невменяемым состоянием… Изнасиловала почти…— Пить не надо.«Что за любовь без питья», — чуть не слетело с языка Арнольда Петровича. Но тормоза самосохранения выручили. Отвлекли пришедшим на память анекдотом: «Доктор, помогите, как выпью — не могу закончить половой акт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16