Вениамин превратился в поросенка, и, крича «Не надо!», они с чертом исчезли, оставив лишь легкое облачко пара.
– Порядок, – сказал Бук.
Он вынул из кармана ковер-самолет, сел и вылетел в окно.
Минуты две стояла гробовая тишина. Прервал ее инженер Сильвуплюев:
– Ну что, остались без инженера? Может на освободившееся место за три тысячи молодого специалиста возьмем? То есть меня, – уточнил он.
– Черта с два на три тысячи! – злобно плюнул царь и махнул рукой. – На сто тридцать примем!
Инженер обнял Сократова, и они, запев «Там, где пехота не пройдет», вышли. Вдруг заахал министр:
– Царь-батюшка! Новый мост и дворец пропали!!!
Начались горестные крики, трехдневный траур.
А в доме инженера Сильвуплюева был праздник.
Волшебник Расскажу сказку.
Жил-был в некотором зарубежном государстве царь. Впрочем, пошли вы все, сами знаете куда, со своими царствами и государствами, о царях я рассказывать не буду – это пережиток феодального прошлого – поэтому начнем, пожалуй, так: не в некотором государстве, а в родном Советском Союзе жил простой советский гражданин – Иван… Или лучше Николай… В общем, Василий Иванович Николаев. Фамилия тут особой роли не играет, с таким же успехом он мог быть и Иваном Васильевичем Николаевым, или Николаем Ивановичем Васильевым. Работал он на родном заводе за родным станком, выполнял родной план, после работы выпивал пива у родного ларька возле проходной и по-своему был доволен жизнью и счастлив. Был он мужик холостой и добрый, любил животных, ходил в кино, ездил иногда на рыбалку. Все было бы нормально, если бы не… Но об этом дальше.
Подходили праздники – то ли Октябрьской революции, то ли Первое мая. Весь советский народ встречал это событие новыми трудовыми успехами. Работы было много: побегать по магазинам в поисках закуски для праздничного стола, отстоять в длинной-длинной очереди за портвейном, обсудить, кого приглашать в гости, а кого не стоит. Василий был из тех, кого не стоит. Он это знал и ни к кому не напрашивался. Купив в винном магазине бутылку портвейна, Василий решил отпраздновать событие сам с собой.
В праздничный день он побывал на демонстрации, погулял по парку, глядя, как местные хулиганы распивали водку и горлопанили неприличные песни, и пошел домой. Включив телевизор, где диктор замирающим от счастья голосом докладывал о наших успехах в области тяжелого машиностроения, Василий вынул из холодильника заветную бутылочку, наделал бутербродов и сел к телеэкрану. Его рука потянулась к штопору, и он открыл бутылку. И тут произошло.
Из бутылки простого 33-го портвейна повалил дым, и в воздухе медленно сформировался человек восточного вида, типа тех, которых можно видеть на любом базаре, в засаленном халате, грязной тюбетейке и в туфлях с загнутыми носами.
«Хоттабыч», – подумал Василий удивленно – в сказки он не верил – и сказал:
– Добрый вечер.
Человек не отвечал.
– Салям алейкум, – на всякий случай, добавил Василий.
– В алейкум эс-салям, – оживился незнакомец, – ва рахмет Аллах ва барак ату!
«Татарин, – решил Вася, – ни фига по-русски не понимает».
По-татарски Вася тоже кроме «Нихт ферштейн» больше ничего не знал. Человек из бутылки склонился перед ним и что-то забубнил по-своему, часто поминая Аллаха и пророка Мухамеда, с которыми Василий не был знаком, затем протянул Васе какое-то кольцо и, сказав напоследок «Аллах ишини раст гетирсин!», растворился в окружающей среде.
«Лечиться надо, – тоскливо подумал Вася. – Призраки всякие чудятся».
И вдруг он обнаружил, что держит в руке кольцо. Кольцо было тяжелое, видимо золотое, слегка позеленевшее от старости. Вася автоматически надел его на палец и вспомнил о бутылке. Бутылка валялась на полу, закрытая пробкой, и в ней был портвейн!
– Фу! – облегченно вздохнул Вася. – Хоть тут повезло.
Выпив стакан портвейна, он повеселел и решил обдумать случившееся событие. В процессе раздумий Вася выпил еще стакан, потом еще, и решил больше не пить, тем более, что бутылка опустела.
Он глянул в телевизор. Шел какой-то «Огонек», симпатичная девушка пела симпатичную песенку, и Васе стало хорошо и тепло.
– Эх, такую бы сюда, – подумал Вася, – я бы с ней познакомился.
Надо сказать, что с девушками Васе не везло. Не желали девушки знакомиться с таким скромным, тихим и не очень красивым парнем. Да и сам он был не слишком решительный, так что…
Раздался легкий щелчок, как будто бы выскочила пробка из бутылки шампанского, и девушка, поющая в телевизоре, оказалась перед Васей.
– Вы кто?! – изумленно и испуганно крикнула она.
– Вася, – широко раскрыв глаза, пробормотал он.
– Где я? Почему я здесь?
«Откуда я знаю?» – тоскливо подумал Вася и вежливо сказал, указывая на кресло:
– Садитесь, пожалуйста. Да не волнуйтесь так! Внезапно девушка успокоилась и села.
– А я и не волнуюсь.
– Извините, – засмущался вдруг Василий. – Вы так неожиданно появились, а у меня тут не убрано…
– Это я пою, – сказала девушка, указывая на телевизор.
– Знаю, – вздохнул Вася.
– А меня Лена зовут.
– Это хорошо.
Они помолчали. Вася не знал, о чем говорят с девушками, которые поют в телевизоре.
«Татарин, сволочь, наколдовал, теперь сиди тут, – думал он. – А кольцо-то, наверно, волшебное!»
Эта мысль его так поразила, что он разинул рот.
– Что вы сидите, разинув рот? – спросила Лена. – Расскажите что-нибудь.
– Что? – глупо спросил Вася.
– Что-нибудь, – настаивала девушка.
«Что-нибудь, – мысленно передразнил он, – чтоб тебя черти взяли!»
Позвонили в дверь.
Вася встал, вышел в коридор и открыл дверь. Вошли три черта.
– Где она? – деловито спросил главный черт в кепке и кирзовых сапогах.
– Кто?
– Баба, кто же еще!
–А…
Пораженный Вася медленно сходил с ума. Черти прошли в комнату. Послышался визг Лены, запахло серой, и черти ушли, унося трепыхающийся мешок.
– Расписочку пожалуйста, – попросил главный.
Вася машинально поставил закорючку на какой-то бумажке, и черт исчез.
Когда Василий очухался, в квартире было тихо, как на кладбище.
«Я волшебник», – подумал Вася и заказал:
– Пива!
В его руке оказалась кружка пива, и он ее с удовольствием выпил.
– Я волшебник, – произнес Вася вслух, смакуя это красивое слово, – волшебник.
Так Василий Иванович Николаев, простой советский гражданин, стал волшебником.
Вот.
Рассказываю дальше.
Да, Василий Иванович Николаев стал самым настоящим волшебником. Да еще каким! Я знаю много волшебников, как у нас в стране, так и за рубежом. Некоторые умеют, например, купить в пустом магазине черную икру, произнеся магическое заклинание: «Я от Семен Семеныча» или не менее магическое: «Я от Иван Иваныча». Некоторые – поступить в институт международных отношений, не сдавая экзаменов. Совсем не многие могут получить все, о чем пожелают вслух (у нас в стране это были, в основном, члены Политбюро ЦК КПСС, а ныне господин Президент и его команда). И, пожалуй, никто не может получить все, о чем подумает.
Кроме Василия Ивановича Николаева.
За десять минут Василий заново обставил свою крохотную квартирку, назаказывал себе массу супермодной одежды, новый японский телевизор с видеомагнитофоном и много-много всего. Квартира стала похожа на склад. Вася удовлетворенно осмотрелся и сказал:
– Хорошо! Разрази меня гром!
Последнее, что он видел, была молния, влетевшая в окно. Грома он уже не слышал.
Прогремел гром, и Василий упал на пол. Одним волшебником стало меньше.
Появившийся неизвестно откуда татарин снял с его руки кольцо, положил в карман и сказал на чистейшем русском языке:
– Се ля ви.
И, прихватив бутылку из-под портвейна, опять исчез.
Вот и вся сказка. Грустная, да что поделаешь? Такова жизнь.
Мораль? Мораль сей сказки очень проста.
Надо бороться с пьянством и никаких 33-х портвейнов!
ДЫК ИЛИ КАК МОСКОВСКИЕ МИТЬКИ ДОСТАЛИ ПИТЕРСКИХ
Роман
Маленькое вступление
Кто сейчас не знает митьков? Покажите мне такого «динозавра»!
Митьки – это группа питерских художников во главе с Дмитрием Шагиным, больших любителей посидеть и выпить, которые весьма удачно превратили свою жизненную концепцию в стройную философскую теорию, изложенную в программных книгах Владимира Шинкарева «Митьки» и «Папуас из Гондураса». Митьки любят носить тельняшки и ботинки фирмы «Скороход», пить портвейн, лежать и ничего не делать, вяло перебрасываться фразами «Дык» и «Елы-палы», называть всех «братишками» и «сестренками», цитировать любимые фильмы «Место встречи изменить нельзя» и «Адъютант Его Превосходительства».
Кто сказал, что в Москве нет митьков? Есть, елки-палки, есть! Иначе пусть из меня сделают котлету в мажорном ресторане «Прага». Ну, конечно, наши митьки весьма отличаются от питерских. Дык, ведь тельняшек в Москве нет! Не морской город Москва! Ботинок фирмы «Скороход» тоже не носим. Валенки больше в почете али галоши. Но дело-то не в них!..
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая
О том, как от Фтородентова ушла жена
Настенька Фтородентова возвращалась из командировки в самом прекрасном настроении. Сидя в такси от аэропорта до дома, она напевала себе под нос песенку БГ, смотрела из окна на родной город, по которому успела соскучиться и вспоминала своего хотя и непутевого, но все же любимого мужа. Подкатив к дому, Настенька сунула ухмыляющемуся шоферу пять рублей и, прихватив спортивную сумку с надписью «SPORT», легко взбежала по лестнице на четвертый этаж. На подоконнике четвертого этажа лежал здоровый кот Мурзик. Щуря сонные глазки, кот ласково посмотрел на Настеньку и лениво зевнул.
– Привет, котяра! – поздоровалась Настенька, потрепав Мурзика по мохнатой голове, отчего тот немедленно замурлыкал. – Как тут без меня дела?
Кот еще раз зевнул, как бы давая понять, что он не знает как у кого, а у него самого дела идут как нельзя лучше.
Настенька достала из сумки ключи, отворила дверь, вошла и… замерла на пороге. В квартире, однако, был форменный бардак. Весь пол был усеян окурками, мебель передвинута так, что черт ногу сломил бы, если бы появился здесь в этот момент. Шкаф, например, стоял на боку, его полированная створка, украшенная свежей царапиной, была открыта и оттуда высовывалась кипа грязного белья. В добавок ко всему в квартире пахло чем-то затхлым, то ли перестоявшей квашеной капустой, то ли портвейном, пролитым на пол, а может и тем и другим.
Первой мыслью остолбеневшей хозяйки было «А не побывали ли у нас гости из комитета Государственной Безопасности?» Впрочем, времена были не те, в смысле не тридцать седьмой год, и Настенька быстро осознала свою ошибку. Но гости в квартире все-таки явно побывали. Их следы были не только на полу, но и на стенах, и даже на потолке была заботливо приложена чья-то жирная рука.
– Василий! – голосом, полным муки, закричала Настенька, взывая к своему мужу.
Над диваном поднялась всколоченная голова, украшенная рыжей бородой.
– А-а-а!!! – радостно закричала голова. – Сестренка моя, Настенька!
Голова слезла с дивана, дополнившись неожиданно длинным телом и, растопырив руки, двинулась к Настеньке с явным намерением обнять дорогое для обладателя головы существо.
Настенька ловко уклонилась от объятий.
– Что это, Вася? – спросила она, показывая на бардак.
– Овсянка, сэр, – по обыкновению ответил Василий, цитируя любимый фильм и все еще пытаясь обнять горячо любимую жену.
– А где телевизор? – закричала жена, и на ее глазах появились крупные слезинки.
Василий осмотрелся по сторонам и заметил, что телевизора действительно нет. Куда он делся, Фтородентов, хоть убей, не знал.
– Настенька, – жалобно протянул он, давая понять, что телевизор им был не так уж и нужен, ведь они так любили друг друга. – Сестренка моя… Ведь ты сестренка мне? – спросил он и, убедившись, что это в самом деле сестренка, добавил, – Сестреночка…
– Да… – Настенька прошлась по комнате, разглядывая неприличные надписи на стенах и вдруг взгляд ее упал на нечто, лежащее на полу.
– Что это, Вася? – опять спросила она, теперь уже более грозным голосом, хотя по щекам алмазами текли слезы.
Фтородентов взглянул и понял, что пахнет скандалом.
– А-а-а… – проговорил он. – Дык, елы-палы, это ж Антоныч оттягивался…
– Какой Антоныч? – вскричала Настя. – У меня в квартире валяются женские трусы, а он мне рассказывает про какого-то Антоныча!
– Настенька, сестренка моя…
– Сто раз уже слышала! Значит Антоныч твой привел бабу, а ты сидел и смотрел? Или он и тебе привел кого? Я тебя спрашиваю!
– Дык, это…
– Нет, это переходит все границы! – Настенька металась по комнате, Василий понуро сидел на диване и разглядывал носы своих штиблет. Один из носов был порван и оттуда торчал грязный палец, которым Фтородентов изредка шевелил.
– Это все суета, – произнес Василий. – Не стоит заостряться…
Видимо, он хотел успокоить расстроенную супругу, но последняя фраза ее просто взбесила. Она схватила вышеупомянутый предмет женского туалета и сравнивая Василия с разными неприятными для митька животными, начала гонять его по комнате.
– Дык! – негодовал Фтородентов, убегая от разбушевавшейся половины. – А ведь это ты, Мирон, Павла убил…
Наконец, разгневанная Настенька перестала бегать за мужем (а тот присел в коридоре на корточки и причитал в лучших митьковских традициях: «умирает брат Митька…»), отдышалась и сказала:
– Вот что. Я с тобой развожусь. Достал ты меня.
– Настенька, сестренка моя…
– Вон!!! – закричала сестренка. – Прочь из моего дома.
Настенька опять вскочила и погнала мужа прочь из квартиры. Дверь закрылась перед носом страдающего Фтородентова. Затем опять приоткрылась и настенькина рука выбросила спортивную сумку с надписью «SPORT» и кое-какими вещичками Василия. И снова захлопнулась. Фтородентов опустил бородатую голову.
– Однако, – тихо молвил он. – А ведь это был и мой дом.
Фтородентов, качая головой, начал спускаться по лестнице. Узрев на подоконнике все также лениво мурлыкающего Мурзика, Василий остановился и угрюмо призадумался.
– Эх, кот, – сказал он. – Однако, ушла от меня жена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54