…Запах прелых листьев…
…Аймик помнит: уже смеркалось, когда он вернулся в Средний Мир. Никто ничего не заметил; по-видимому, посчитали, что его просто сморила усталость. (Скорее, скорее!)
Данбор, Тхаред и еще несколько воинов и стариков у костра. Совещаются.
«…Пусть великий вождь детей Мамонта не беспокоится. Мои люди сумеют увести женщин и детей и укрыть так, что никакой шестиногий их не разыщет. Даже если все мы поляжем здесь, эти твари далеко в горы не забредут. Или никто из них не вернется живым. А потом подрастут новые сыновья Мамонта…»
Но лицо Данбора мрачно. Он понимает: это гибель. Годом раньше, годом позже, но – гибель.
Аймик, которого никто не приглашал на Совет, вопреки всем обычаям решительно подходит к костру.
«Пусть великий вождь сыновей Мамонта простит непрошеного, но… – голос его странно меняется, то ли молодеет, то ли… это уже чей-то другой голос, – НО У СЕВЕРНОГО ПОСЛАНЦА ЕСТЬ ВАЖНОЕ СЛОВО!»
И так странно звучит этот голос, что разговор смолкает и на лицах, обратившихся к Аймику, нет гнева только любопытство. И еще, быть может, – надежда. Данбор кивает: «Говори!»
И по мере того, как звучит речь Северного Посланца, лица вождей светлеют.
…Их мало, и все же они разделились на три отряда. Самый большой, предводительствуемый Данбором, по-прежнему защищает перевал. С ним и женщины, и подростки, – все, кто только может метать камни: нельзя, чтобы шестиногие догадались, что число защитников сократилось. Тхаред и несколько его воинов отошли назад. Недалеко, к узкому ущелью, чтобы там подготовить… то, что должно. А лучшие стрелки скрытыми тропами обходят осаду. И Аймик с ними. И Айрита. Они вновь переправляются через реку. Они идут тропой, проложенной разведчиками. Далеко. К самому сердцу врага.
(Вырезать бы их всех…)
Они видят, что вражеские стойбища живут мирной жизнью, в ожидании своих мужчин, ушедших за реку, в горы. Они ждут победителей. И никто не ведает, что мимо их стойбищ потаенными тропами идут мстители. К самому сердцу врага.
..Знакомое место, трижды проклятое место. Горит ненавистное стойбище, и мечутся ополоумевшие женщины, и причитают старики…
(«А вот это – не моя ли хибарка? Ненавижу! Огня!»)
…И знакомый (ну еще бы!) колдун! Голый, брошенный на колени, – все его колдовские обереги уже давно в огне. Но даже пляшущие отсветы пожара не в силах исказить спокойные, невозмутимые черты его лица… Молодец, не боится смерти. Даже горло сам подставил…
«К пытке!» – кричат победители. Но Айрита жестом останавливает сородичей и передает Аймику костяной кинжал. Северный Посланец, принесший долгожданную победу, должен сам умертвить того, кто посмел усомниться в его предназначении и нарушить Древнюю клятву…
Предсмертный хрип. И чудится Аймику – это он сам умирает и сипит сквозь кровь, пьющуюся из перерезанного горла: «Не надо… Остальных… Пощадите!»
Победители возвращаются не таясь. Да и некому их остановить: лучшие воины лошадников – за рекой, в горах, и что-то уж больно долго нет от них вестей. Так долго, что уверенность в скорой победе сменилась тревогой. Теперь же, когда весть о разоренной обители Главного колдуна детей Пегой Кобылы разнеслась во все стороны, как на крыльях, когда появились словно из-под земли возникшие воины детей Мамонта, – стойбища лошадников охватил самый настоящий ужас. И пустели стойбища при приближении этих… – людей или демонов? – во главе с их бывшим пленником, теперь несущим на копье голову колдуна…
Сыновья Мамонта эти брошенные при их появлении стойбища не жгли и не грабили. Просто проходили сквозь них, как через пустые земли. И лошадников не искали. Зачем? Дело сделано, месть совершена, а старики, женщины и дети им не нужны. Мужчины? Если там и были взрослые охотники, то, бежав без боя от врага, они перестали быть мужчинами…
…А у пограничной реки сыновей Мамонта действительно встретили вражеские воины. Много. Лишь небольшая часть тех, кто много дней назад перешел эту реку, кто штурмовал перевал. И все же для Аймикова отряда их было слишком много. Однако воины детей Мамонта не замедлили шаг и даже не взялись за оружие. Словно перед ними был только пустой берег.
В сущности, так оно и было. Лица, окрашенные в белый цвет, распущенные по плечам волосы издали показывали: те, что стоят на берегу, хотя их много и они при оружии, – драться не будут. Сейчас это не воины, а ОТПУЩЕННЫЕ ИЗ МИЛОСТИ, и вновь обрести утраченное достоинство мужчины, охотника и воина они смогут лишь после того, как будет заключен мир.
Онгр, вождь детей Пегой Кобылы, предводитель этого похода, столь неудачно для них всех завершившегося, вышел вперед, и по его знаку лошадники молча расступились, освобождая путь своим врагам. Аймик, шедший впереди, замедлил шаг и, остановившись в четырех шагах от Онгра, сбросил с копья к его ногам голову колдуна:
«Забери. Его советы были дурны, и он за это поплатился».
И повел свой отряд дальше, к переправе. У воды пришлось задержаться. Кожаных челнов на берегу великое множество, и победители могут их брать без спроса, но… не так-то легко найти пустой челн: почти во всех – трупы лошадников.
5
Вождь детей Пегой Кобылы не отрываясь смотрел на голову того, кто попытался объединить три Рода исконных обитателей этого края и навсегда покончить с пришельцами.
«Твои советы действительно оказались дурны! – думал он. – Но поплатился не ты один. Все мы жестоко поплатились…»
…Они уже торжествовали победу. Стрелы летели все реже и реже, и однажды на передовой отряд, двинувшийся в ночную вылазку, не обрушился град камней. И тогда был подан долгожданный сигнал: «Перевал свободен!» – и воины всех трех Родов разразились ликующими криками. И до самого утра длилось ликование. А на рассвете они двинулись по следу побежденных, – так они все тогда думали…
След был ясен: сыновья Мамонта не отступают даже – поспешно бегут в глубь своих гор. Пытаются спастись… Не выйдет. Вначале лошадники еще соблюдали осторожность: шли не споро, внимательно осматривали скалы. Но засад не было, даже из самых удобных местечек не летели в них коварные стрелы или камни. Видно, враг бежит без оглядки, не думая больше о сопротивлении. Так скорее же!
Теперь Онгру казалось: его словно кольнуло что-то, когда он увидел это узкое ущелье, куда уводил такой ясный, такой несомненный след панически бегущих врагов. Может быть, так оно и было. Может быть, не его одного кольнуло дурное предчувствие. Иначе едва ли хоть кто-нибудь из воинов, разгоряченных преследованием, услышал его предостерегающий крик, подхваченный Креоном, молодым вождем сыновей Сайги:
«СТОЙТЕ!»
Крик был услышан, но не всеми, не всеми. Должно быть, свыше половины воинов уже вошло, почти вбежало в ущелье, и его стены многократно отражали их победный клич. Но те, кто услышал, остановились, в недоумении глядя на своих предводителей. «Верните их! – закричал Онгр. – Вер…» Он не успел даже отдать приказ. Иной клич – тот с которым идут в бой сыновья Мамонта, – раздался с вершины ущелья, и через мгновение все остальные звуки заглушил грохот камнепада…
…Из тех, кто вошел в предательское ущелье, назад к Онгру вернулось едва ли два десятка воинов, – окровавленных, покрытых пылью, с остановившимися от ужаса глазами. А победные крики сыновей Мамонта уже звучали со всех сторон… в том числе и оттуда, со стороны перевала. Потом настала тишина, и в этой тишине отчетливо прозвучал голос Данбора:
«Онгр! Великий вождь сыновей Пегой Кобылы! И все вы, пришедшие на нашу землю! Согласны ли вы принять нашу милость и стать отпущенными или предпочтете разделить участь своих собратьев?»
Онгр огляделся. Да, надежды никакой. Им не прорваться с боем туда, вниз, к берегу реки, где остались их кони и челны. Их слишком далеко заманили; оставшиеся не дойдут даже до перевала…
Он первым переломил копье, вынул костяную заколку, стягивающую волосы на темени в пучок воина, и тряхнул головой, рассыпая их по плечам. Затем зачерпнул из поясного мешочка горсть смешанного с жиром мела и принялся медленно растирать его по лицу, скрывая боевую раскраску под сплошной белой маской.
Война окончена, и лишние жертвы ни к чему. Нужно подумать о будущем: эта война – не последняя…
Еще два дня ушло на то, чтобы собрать тела павших. Воины детей Мамонта справились с этим быстрее: их потери были гораздо меньше. Но несмотря на все усилия и их помощь, завал в ущелье разобрать не удалось.
«Ничего не поделаешь, – сказал Данбор. – На Совете Мира мы договоримся о том, когда вы сможете прийти сюда и справить тризну. А для нас это место станет табу».
Уже прощаясь, он как бы мимоходом заметил: «Должно быть, на обратной тропе вы встретите наших воинов». Онгр молча кивнул. Он понял.
«Вот и встретились!» – думал он, глядя на уже почерневшую мертвую голову.
6
Аймик шел, не замечая тропы, не слыша разговоров, не чувствуя холода. Он был не столько здесь, сколько там, в недавнем прошлом.
Да, в те жаркие дни и ночи Аймику не было дела до того, по праву ли его зовут Северным Посланцем или нет. А о бессмертной Инельге он и вовсе забыл. Сомнения вернулись позднее. Всего несколько дней назад, когда был заключен очередной мир.
…Он, Аймик, сидит на одной шкуре с Данбором. Как Северный Посланец, принесший детям Мамонта невероятную победу.
Два вождя друг против друга: Данбор и Онгр – тот, кто по велению уже мертвого колдуна пытался вытеснить ненавистных пришельцев в Другой Мир. В тот, что за Тропой Мертвых… Вожди других Родов рядом, но поодаль. «Земли за рекой – не наши земли! – в который раз увещевают сыновья Мамонта своих собеседников. Побежденных, но сильных. —Нам не нужны чужие земли. Но стада, пришедшие на эту сторону, – наши стада. И наши охотники могут преследовать их и за рекой… Так?»
«За рекой – земли детей Сайги! – бурчит военный вождь сыновей Пегой Кобылы. – Им и решать».
(«Ага! Так вы уже – не вместе? – думает Аймик. – Уже каждый за себя?»)
Молодой вождь сыновей Сайги не поднимает глаз. Он старается выглядеть бесстрастным, как и подобает мужчине, но – скорбен. В этой войне больше всего пострадал его народ – наименее виновный в том, что случилось. И он сам…
Не отрывая взгляда от языков пламени, он с трудом разлепляет губы:
«Тропы лошадей и оленей, перешедших реку, открыты для сыновей Мамонта».
Его что-то (кто-то?) заметно тревожит. Там, за спиной Аймика, где в стороне от вождей и старейшин столпились сыновья и дочери Мамонта в ожидании окончательных решений. Аймику очень хочется обернуться, но это невозможно.
А разговор идет уже о нем самом, Северном Посланце.
«Как же случилось, что вожди трех великих Родов решили нарушить Древнюю клятву и навлечь гнев Духов?»
Данбор задал этот вопрос спокойно, как бы сожалея о происшедшем. Предводитель Рода Пегой Кобылы заранее подготовил ответ.
«Великий вождь детей Мамонта ошибается. Мы не нарушали никаких клятв. Тот, кого вы чтите как Северного Посланца, жил у Черного Колдуна как муж его дочери… Тебе ли не знать, великий вождь, кто она такая – его дочь? Потом Колдун передал его нашим северным соседям. Почему? Не ведаю, да и не хочу! Знаю лишь, с наказом передал: вернуть назад живым через… – Он задумался, а затем трижды поднял вверх правую руку с растопыренными пальцами: – Вот через сколько лет. Что говорить, – те, кто живет вблизи от проклятых гор, боятся Черного. А вот мой колдун не испугался. Сказал: „Волю Черного исполнять нельзя. От чужака одни несчастья. Испытаем его, вдруг он и впрямь Северный Посланец? Тогда его уведет с собой Бессмертная. Если же нет, принесем в жертву Могучим Духам!“ Так он сказал. Да только испытание не завершилось. Великий вождь сам знает почему». Помолчав, он продолжил: «Данбор! Я и мои сородичи всегда чтили мудрость храбрейшего из храбрых сыновей Мамонта! Позволено ли будет мне высказать то, что лежит в глубине сердца? Не последуют ли за этим новые распри?»
«Пусть Онгр, отважный сын Пегой Кобылы, выскажет все. Слова его будут приняты без обиды».
За все время церемонии их предводитель взглянул на Аймика в упор. Цепко и холодно.
«Уверен ли великий вождь детей Мамонта в том, что тот, кто сидит рядом с ним, по праву занимает это место? Что он и впрямь Северный Посланец, а не самозванец не враг? Почему Та-Кто-Ждет до сих пор не явилась за ним, долгожданным?»
Аймик почувствовал нависшее в воздухе напряжение. Однако голос Данбора звучал спокойно:
«О великий вождь детей Пегой Кобылы, во всем ли верны твои слова? Мы знаем, что Черный Колдун передал вам своего пленника именно как Северного Посланца… И что он обещал в обмен на ваши услуги, тоже знаем. Ну а если и возникли сомнения, разве не должно было, согласно Древней Клятве, разрешать их вместе с нами, тоже пришедшими с севера, – как и Та-Кто-Не-Мо-жет-Умереть?»
Собеседник заерзал, готовясь что-то возразить, но Данбор предостерегающе приподнял руку:
«И разве вправе мы судить о путях Могучих и Бессмертных? Решать за них? Ты вот говоришь: „Почему Бессмертная не пришла к тому, кого ждет?“ А я отвечу: разве смогли бы двое беглецов пройти через все ваши земли и спастись, если бы им не помогли Могучие? Я слишком хорошо знаю и ценю ваших следопытов и воинов и говорю: НЕТ! А наша война! Я не обольщаюсь: она бы не кончилась так… как кончилась, если бы не Северный Посланец и его покровители. Вот почему сейчас он здесь, рядом со мной».
«Что ж, – нехотя процедил предводитель Рода Пегой Кобылы, – я верил своему колдуну. Что бы ни говорили теперь, он был мудр и могуч. Но и самые мудрые могут ошибаться. За свою ошибку он заплатил сполна… Не так ли?»
Данбор помолчал. Аймик, сидящий чуть сзади, не мог хорошенько рассмотреть лицо вождя, но заметил, как слегка дрогнули его лопатки. Наконец вождь детей Мамонта заговорил, и теперь его голос не был так бесстрастен, как прежде:
«Хорошо. Допустим… А как же быть с нашими сестрами, отданными вам в жены по уговору? Они-то чем провинились перед вами, что вы сотворили такое?»
Вопрос угодил в цель, словно внезапно брошенный дротик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65