встраиваемые раковины в ванную комнату
Снова и снова она окликала Ньяла и желала себе увидеть, как он поворачивается к ней — радостно и удивленно.
Но как она ни старалась отдалить утро, оно все-таки пришло.
— Доверься Закону, — еще раз сказала она себе, ища утешения в неподатливых словах.
Ньял долго пытался освободиться от веревок. Терпя страшную боль, он выворачивал руки и ослаблял путы, раздирая в кровь кожу на запястьях. Наконец его старания увенчались успехом. Немного отдышавшись, он встал.
Выходящее на Гаркинский лес окно было слишком узким — взрослому человеку не пролезть. Дверь, сделанная из толстого дуба, оказалась прочной, под стать воротам конюшни. Дерево было недостаточно сухим, — вероятно, дверь смастерили из тех полузасохших деревьев, которые великаны нашли поблизости, — но Ньяла это не обрадовало. Сырое дерево ссохнется и растрескается, но к тому времени Ньяла из Кровелла уже давно не будет в живых. Он исследовал каждую трещину, попробовал расшатать каждый камень, до которого смог дотянуться, но башня оказалась прочной. Она простояла бесчисленные годы и простоит еще столько же.
Ньял завернулся в плащ и сел, прислонясь к стене. Интересно, как его казнят. Если бы можно было попросить, чтобы его закололи! Это не так противно… Но лорды не дураки, так что скорее всего будет ритуальная казнь через удушение. Ньял содрогнулся и принялся сматывать веревку, которой только что был связан. Так себе оружие, но он все равно не сдастся без боя.
В комнате было темно и холодно. Вдруг Ньял услышал звон, будто бы металл волокли по камню. Он вскочил на ноги и приложил ухо к двери. Звон приближался, медленно, мучительно и оттого зловеще. Ньял прижался к стене, его сердце бешено колотилось. Последний скрежещущий удар, и звон прекратился. Кто-то начал царапаться у двери. Непонятно кто: ни на человека, ни на Других это не было похоже. Царапанье усилилось, сопровождаемое странным мычанием — похоже, от натуги. Странное существо пыталось войти. Ньял затаил дыхание.
Поток свежего воздуха пронесся по комнате — дверь со скрипом отворилась. Ньял ничего не увидел: в башне было темно, как в пещере. Он поднял свернутую веревку, готовый к бегству или к бою. Металл скребнул по полу, и кто-то коснулся его ноги. Ньял отпрыгнул, но и существо тут же отступило, сопя и квакая. Ньял осторожно наклонился и нащупал лежащую у ног тяжесть. Это был Огненный Удар. Вытащив меч из ножен, Ньял снова ощутил радость от того, как легко и ровно лежит в ладони его теплая рукоять. В непроницаемой темноте раздался шорох: существо начало спускаться вниз. Оно снова квакнуло, впрочем, с ноткой настойчивости, и Ньял пошел за ним.
На нижнем этаже башни было пусто. Гвардейцы расположились снаружи и тихо похрапывали у тлеющего костра. С мечом наготове Ньял перешагнул через спящих. Существо быстро двигалось впереди странными прыжками. В лунном свете Ньял увидел, что это обнаженная девочка. Она припала к земле возле тропы, изо всех сил замахала руками. Вслед за ней Ньял спустился по каменным ступеням в черноту ущелья, где шумела река. Вдоль берега стояли шатры и горели костры. Ньял поскользнулся на мокрых камнях и остановился, оглушенный ревом реки.
Девочка бросилась в воду. Ньял привязал веревку к поясу, чтобы руки были свободны, и нырнул за ней. Вода холодом сковала тело. Он переплыл на другой берег. Возбужденно квакая, девочка прыгала впереди, поднимаясь по крутому берегу. Ньял ощутил под ногами траву и услышал испуганное фырканье Авелаэра. Радость и благодарность охватили Ньяла. Жеребец, казавшийся совершенно черным в лунном свете, вскинул голову и ударил копытом землю. Ньял обвязал один конец веревки вокруг шеи Авелаэра и сделал петлю вокруг его морды.
— Сударыня, — прошептал Ньял, — возможно, мы никогда не встретимся снова, но позвольте сказать вам спасибо. — Ньял протянул руку в темноту. Девочка испустила резкий вздох, и Ньял почувствовал прикосновение холодной, грубой кожи. В невольном отвращении он отдернул руку. — Спасибо, — пробормотал он и прыгнул на спину Авелаэра.
Небо светлело у него за спиной, когда он огибал озеро, направляясь к западу. Авелаэр отдохнул и рвался вперед, и сам Ньял едва сдерживал ярость. Ночь перешла в утро, и день сменился вечером, а он все ехал и ехал. У него отняли все, чем он дорожил. Кровелл, Морбихан, даже Сина были потеряны для него. Он был мертв: судим и приговорен к смерти. У него остался только конь, меч да немного времени. Но эта короткая отсрочка в исполнении приговора только и была нужна ему теперь, ибо мысль о мщении гнала его на юг, как ураганный ветер.
Глава 36
Руф с грохотом скатился по тропе, его щеки раскраснелись.
— Ньял сбежал!
— О, Руф! — Сина бросилась ему навстречу, и они закружились в обнимку в пляске радости. — Но как?
— Знаю только, что, когда луна скрылась, я пошел вытащить его оттуда. Я собирался освободить его, решив, что таково предназначение моей жизни. Но его уже не было! Лорды только что узнали!
С утеса неслись проклятия.
— Я должна рассказать Фаллону!
Фаллон лежал на берегу, будто отдыхая после трудного подъема к шатру. Его голова была повернута. Казалось, он всматривается в омут, в котором Сина едва не утонула. Легкий, холодно мерцающий туман вставал от темной воды. На лице и волосах чародея блестели бисеринки влаги.
— Мастер, — тихо сказала Сина. Ей показалось, что чародей спит. — Ньял свободен! Он сбежал ночью!
Старик не пошевелился, Сина тронула его за плечо. Чародей был мертв. Убирая его волосы с глаз, Сина увидела на лбу рану: глубокий посиневший порез. В окоченевшей руке чародей сжимал большое золотое кольцо. Слезы залили глаза Сины, ее голос дрогнул.
— Учитель мой, а я-то только начала понимать…
Она замолчала. Неподвижное тело Фаллона было холодным и пустым.
Возле тропы Сине встретился Финн. Девушка сказала ему, что Фаллон убит, и он привел пикси, чтобы те отнесли тело чародея к башне. Когда печальная весть разлетелась, собрались Племена. На скальном уступе, где проходил суд над Ньялом, сложили погребальный костер. Сина одела чародея в его лучший небесно-голубой балахон, заботливо расчесала его волосы и бороду. Фаллона положили на костер, и он лежал там, худой и какой-то ненастоящий, словно это была кукла, хитроумно сделанная эльфами.
Все Племена собрались. Возле Ур Логги Почетная Стража обменивалась ритуальным расчесыванием, гортанным шепотом произнося сакральные слова. Шумливые спутники Финна, подавленные на этот раз, обнажили головы и молча стояли позади своего вождя. Мейга — бледная, дрожащая, нервно касалась руками то волос, то губ, то груди. Рядом, резким контрастом по сравнению с ней, неподвижно и строго стояла Фейдрин. Мужья пали ниц на каменном уступе.
Ландес опирался на костыль, стоя рядом с Бенаре, вооруженным и одетым в дорожное платье. У спуска нетерпеливо переминался Нед, глаза у него были темными и ввалившимися. Снефид и его гном били в барабаны, траурный ритм раскатился по ущелью. У башни, рядом со Слипфитом, бесстрастно стоял Руф Наб, не сводя глаз с Сины. Возле них, закутанная в рваный коричневый плащ Сины, пристроилась сумасшедшая девочка.
Ландес, тяжело опираясь на костыль, покачал головой:
— Парень мне всегда нравился. Как он мог убить Фаллона?
— Ньял так же не убивал Фаллона, как не убивал Телерхайда, — сказала Сина.
Ландес странно посмотрел на нее и вздохнул.
— Я любил мальчишку, хоть он и досаждал мне.
— Может ли стать еще хуже? — ни к кому не обращаясь, горестно спросил снефид.
У самого спуска сложили костерок. Дерево, сырое после двухмесячных дождей, шипело и не желало гореть. Суровый и молчаливый Ур Логга терпеливо крутил в пальцах свою палочку для разведения огня, пока пламя не разгорелось.
Бенаре, как глава лордов, первым подошел к костерку. Он осторожно поджег сосновый факел и вернулся к погребальному костру.
— Это гибель Магии, — сказал он и положил факел в стружки, пропитанные сосновой смолой, под телом Фаллона.
— Это смерть Древней Веры. — Открыто плача, Финн Дарга терпеливо разжигал свой факел. — За полгода ушли Телерхайд и вы, Фаллон. Вы постарели и устали сдерживать натиск Новой Веры. Вы ушли, а мы, оставшиеся, охвачены смятением и страстями нового времени.
Мейга заплакала — пронзительно, с надрывным подвыванием. Ее колени подломились, но мужья подхватили ее.
— Что теперь будет? — рыдала мейга. — Что теперь будет со мной?
Мужья, гладя ее по голове и ласково приговаривая, увели мейгу. Оставшись одна, Фейдрин шагнула вперед, зажгла факел и бросила его в погребальный костер.
Один за другим вожди Племен выходили и зажигали свои факелы. Ур Логга так съежился от горя, что выронил факел, не донеся его до погребального костра. Факел замерцал на мокром камне. От костра поднимался пар, дрова дымили, шипя и потрескивая, огонь никак не хотел разгораться.
Настала очередь Сины.
— Вы уходите к Магии, Мастер, — прошептала она. — К Дарам. — Ее факел замерцал и погас. — Нет!
Сина подхватила упавший факел Ур Логги и заново зажгла свой. Залитые смолой сосновые ветки слабо дымили. Сина встала на колени и подышала на них. Задрожало пламя. Сина наклонилась ближе и подула. Стружки тускло засветились. Сина растянулась на камнях, не обращая внимания на сырость и удивление на лицах остальных скорбящих. Сначала она дула тихо. Зарделись тлеющие угли.
Сина подула сильнее. Казалось, угли затанцевали перед ней. Они жили короткой жизнью, вспыхивали и гасли, распространяя пламя по растопке. Как будто жизнь Фал-лона заново разжигала Древнюю Веру в Гаркинском лесу. Угли угасали, но огонь не погибал. Вот так и ее собственная жизнь, принявшая огонь от учителя, вспыхнула и скоро угаснет. Сина в последний раз взглянула на лицо Фаллона. Без красок жизни он казался прозрачным в отсветах огня.
Пламя с ревом вспыхнуло и помчалось по беспорядочно сложенным дровам. Погребальный костер окутался дымом, а потом Сина увидела высокое пламя, яркое на фоне тускло-серого утреннего неба.
— Прощайте, Фаллон! — крикнула она, бросая свой факел в костер. — Спасибо вам!
Потом Сина резко отвернулась и пошла по голой скале к спуску. Финн поймал ее за руку.
— Подождите, госпожа. Вы должны остаться и прочитать угли, чтобы сказать нам, что несет будущее.
— Нет, — ответила Сина. Испуганные глаза Других устремились на нее. — Я знаю будущее, ваше великолепие, да и нет времени пускать корни около пепла моего старого учителя. Нед, подожди меня.
— Но Морбихану нужно пророчество, — упрекнул Финн.
— Сделайте его сами.
Ее брат медлил на верху тропы, наблюдая за ней.
— Помнишь, Нед, как Фаллон всегда говорил, что он не пророк? Ну, а теперь я стала пророчицей. Но пророчество — не Дар мой, оно — мое проклятие.
— Но обычай, — озабоченно прогрохотал Ур Логга. — Мы должны следовать обычаю и читать угли…
— Смотрите в угли сами, ваше величество, — мягко сказала Сина. — Вам не нужна чародейка, чтобы увидеть то, что вам нужно знать. Подожди, Нед! Нам надо поговорить.
Но Нед отвернулся и пристегнул к поясу меч.
— Глупцы, Магии больше нет! Давайте захватим Ньяла!
— Проявите немного уважения, милорд, — сказал Бенаре. — Прах чародея еще не остыл, а вы мчитесь мстить.
— Вы хотите, чтобы я торчал на бесполезной церемонии, когда убийца чародея убегает? — спросил Нед. — Я должен собрать моих людей в дорогу.
— Милорд, — прорычал снефид. — Чародей Седьмой Ступени только что ушел. Если мы намерены сохранять Единство, мы должны остаться у его погребального костра, чтобы прочитать будущее и ждать знака. Так велит обычай. В это беспокойное время мы должны следовать Закону в подобных делах.
Но Нед уже спускался с голой, продуваемой ветром скалы. Сина следила за ним, чувствуя в предплечье странное покалывание.
— Брат! — крикнула она. — Подожди!
Он не обратил внимания на ее крик, и Сина подобрала юбку и поспешила за ним, одолевая по две ступеньки, пока он спускался на одну.
— Подожди, Нед!
— У меня нет времени, Сина. Предатель должен быть схвачен.
— Согласна. Где твое кольцо?
Задержавшись внизу, Нед оглянулся на нее:
— Твое кольцо Целителя, которое Фаллон дал тебе. Ты был Целителем, помнишь, Нед?
— Да, был. — Он снова отвернулся.
Сина бежала за ним.
— Как Целитель, ты знаешь травы: те, что лечат, и те, что убивают. Я нашла это кольцо в руке Фаллона, когда обнаружила его мертвым сегодня утром. Должно быть, Фаллон стащил его с пальца убийцы.
Она протянула кольцо.
— Это твое кольцо. Почему, Нед? Почему ты убил своего Учителя? — Она видела, что Недрик вытащил меч, но продолжала: — Брэндон был твоим другом, но ты отравил его аконитом. Это было так легко сделать тому, кто обучен целительству. Телерхайд доверял тебе, ты мог спокойно подойти к нему сзади. Это ты убил его? Почему? — Ее голос эхом отлетел от стен ущелья.
Губы Неда скривились, глаза вспыхнули мрачным пламенем на изможденном лице.
— Фаллон мне не учитель! Он работал на Телерхайда, которого ничто не интересовало, кроме власти над целым островом! У меня никогда не было ничего своего, даже отец, вместо того чтобы заниматься со мной, всю свою жизнь лизоблюдничал перед Телерхайдом! Отдал ему лес, цацкался с Другими! Сина, если бы тебе хоть несколько минут послушать эйкона Глиса! Вот он — мой учитель!
— Нед, это гадко! Он превратил тебя в душевнобольного!
Сина протянула к нему руку и не испугалась даже тогда, когда увидела, что брат заносит над ней меч. «Это не Неда я боюсь, а Черных Щитов…»
У Слипфита, спешащего догнать ее на тропе, не было времени на предостережения: удар мог стать смертельным, а Сина стояла слишком близко. Она даже не подняла рук, чтобы защититься. Прямой, как стрела, эльф прыгнул вперед и принял удар на себя. Выругавшись, Нед ударил еще раз, и Сина упала рядом с эльфом.
Глава 37
Трое Других — Ур Логга, Руф Наб и Фейдрин — шли над пропастью. Почему Фейдрин искала совета Руфа Наба, было загадкой для нее самой, но честные ответы гнома прогнали смущение встревоженной мегинетты.
— По обычаю гномов, это дело чести. Мы одинаково почитаем отца и мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Но как она ни старалась отдалить утро, оно все-таки пришло.
— Доверься Закону, — еще раз сказала она себе, ища утешения в неподатливых словах.
Ньял долго пытался освободиться от веревок. Терпя страшную боль, он выворачивал руки и ослаблял путы, раздирая в кровь кожу на запястьях. Наконец его старания увенчались успехом. Немного отдышавшись, он встал.
Выходящее на Гаркинский лес окно было слишком узким — взрослому человеку не пролезть. Дверь, сделанная из толстого дуба, оказалась прочной, под стать воротам конюшни. Дерево было недостаточно сухим, — вероятно, дверь смастерили из тех полузасохших деревьев, которые великаны нашли поблизости, — но Ньяла это не обрадовало. Сырое дерево ссохнется и растрескается, но к тому времени Ньяла из Кровелла уже давно не будет в живых. Он исследовал каждую трещину, попробовал расшатать каждый камень, до которого смог дотянуться, но башня оказалась прочной. Она простояла бесчисленные годы и простоит еще столько же.
Ньял завернулся в плащ и сел, прислонясь к стене. Интересно, как его казнят. Если бы можно было попросить, чтобы его закололи! Это не так противно… Но лорды не дураки, так что скорее всего будет ритуальная казнь через удушение. Ньял содрогнулся и принялся сматывать веревку, которой только что был связан. Так себе оружие, но он все равно не сдастся без боя.
В комнате было темно и холодно. Вдруг Ньял услышал звон, будто бы металл волокли по камню. Он вскочил на ноги и приложил ухо к двери. Звон приближался, медленно, мучительно и оттого зловеще. Ньял прижался к стене, его сердце бешено колотилось. Последний скрежещущий удар, и звон прекратился. Кто-то начал царапаться у двери. Непонятно кто: ни на человека, ни на Других это не было похоже. Царапанье усилилось, сопровождаемое странным мычанием — похоже, от натуги. Странное существо пыталось войти. Ньял затаил дыхание.
Поток свежего воздуха пронесся по комнате — дверь со скрипом отворилась. Ньял ничего не увидел: в башне было темно, как в пещере. Он поднял свернутую веревку, готовый к бегству или к бою. Металл скребнул по полу, и кто-то коснулся его ноги. Ньял отпрыгнул, но и существо тут же отступило, сопя и квакая. Ньял осторожно наклонился и нащупал лежащую у ног тяжесть. Это был Огненный Удар. Вытащив меч из ножен, Ньял снова ощутил радость от того, как легко и ровно лежит в ладони его теплая рукоять. В непроницаемой темноте раздался шорох: существо начало спускаться вниз. Оно снова квакнуло, впрочем, с ноткой настойчивости, и Ньял пошел за ним.
На нижнем этаже башни было пусто. Гвардейцы расположились снаружи и тихо похрапывали у тлеющего костра. С мечом наготове Ньял перешагнул через спящих. Существо быстро двигалось впереди странными прыжками. В лунном свете Ньял увидел, что это обнаженная девочка. Она припала к земле возле тропы, изо всех сил замахала руками. Вслед за ней Ньял спустился по каменным ступеням в черноту ущелья, где шумела река. Вдоль берега стояли шатры и горели костры. Ньял поскользнулся на мокрых камнях и остановился, оглушенный ревом реки.
Девочка бросилась в воду. Ньял привязал веревку к поясу, чтобы руки были свободны, и нырнул за ней. Вода холодом сковала тело. Он переплыл на другой берег. Возбужденно квакая, девочка прыгала впереди, поднимаясь по крутому берегу. Ньял ощутил под ногами траву и услышал испуганное фырканье Авелаэра. Радость и благодарность охватили Ньяла. Жеребец, казавшийся совершенно черным в лунном свете, вскинул голову и ударил копытом землю. Ньял обвязал один конец веревки вокруг шеи Авелаэра и сделал петлю вокруг его морды.
— Сударыня, — прошептал Ньял, — возможно, мы никогда не встретимся снова, но позвольте сказать вам спасибо. — Ньял протянул руку в темноту. Девочка испустила резкий вздох, и Ньял почувствовал прикосновение холодной, грубой кожи. В невольном отвращении он отдернул руку. — Спасибо, — пробормотал он и прыгнул на спину Авелаэра.
Небо светлело у него за спиной, когда он огибал озеро, направляясь к западу. Авелаэр отдохнул и рвался вперед, и сам Ньял едва сдерживал ярость. Ночь перешла в утро, и день сменился вечером, а он все ехал и ехал. У него отняли все, чем он дорожил. Кровелл, Морбихан, даже Сина были потеряны для него. Он был мертв: судим и приговорен к смерти. У него остался только конь, меч да немного времени. Но эта короткая отсрочка в исполнении приговора только и была нужна ему теперь, ибо мысль о мщении гнала его на юг, как ураганный ветер.
Глава 36
Руф с грохотом скатился по тропе, его щеки раскраснелись.
— Ньял сбежал!
— О, Руф! — Сина бросилась ему навстречу, и они закружились в обнимку в пляске радости. — Но как?
— Знаю только, что, когда луна скрылась, я пошел вытащить его оттуда. Я собирался освободить его, решив, что таково предназначение моей жизни. Но его уже не было! Лорды только что узнали!
С утеса неслись проклятия.
— Я должна рассказать Фаллону!
Фаллон лежал на берегу, будто отдыхая после трудного подъема к шатру. Его голова была повернута. Казалось, он всматривается в омут, в котором Сина едва не утонула. Легкий, холодно мерцающий туман вставал от темной воды. На лице и волосах чародея блестели бисеринки влаги.
— Мастер, — тихо сказала Сина. Ей показалось, что чародей спит. — Ньял свободен! Он сбежал ночью!
Старик не пошевелился, Сина тронула его за плечо. Чародей был мертв. Убирая его волосы с глаз, Сина увидела на лбу рану: глубокий посиневший порез. В окоченевшей руке чародей сжимал большое золотое кольцо. Слезы залили глаза Сины, ее голос дрогнул.
— Учитель мой, а я-то только начала понимать…
Она замолчала. Неподвижное тело Фаллона было холодным и пустым.
Возле тропы Сине встретился Финн. Девушка сказала ему, что Фаллон убит, и он привел пикси, чтобы те отнесли тело чародея к башне. Когда печальная весть разлетелась, собрались Племена. На скальном уступе, где проходил суд над Ньялом, сложили погребальный костер. Сина одела чародея в его лучший небесно-голубой балахон, заботливо расчесала его волосы и бороду. Фаллона положили на костер, и он лежал там, худой и какой-то ненастоящий, словно это была кукла, хитроумно сделанная эльфами.
Все Племена собрались. Возле Ур Логги Почетная Стража обменивалась ритуальным расчесыванием, гортанным шепотом произнося сакральные слова. Шумливые спутники Финна, подавленные на этот раз, обнажили головы и молча стояли позади своего вождя. Мейга — бледная, дрожащая, нервно касалась руками то волос, то губ, то груди. Рядом, резким контрастом по сравнению с ней, неподвижно и строго стояла Фейдрин. Мужья пали ниц на каменном уступе.
Ландес опирался на костыль, стоя рядом с Бенаре, вооруженным и одетым в дорожное платье. У спуска нетерпеливо переминался Нед, глаза у него были темными и ввалившимися. Снефид и его гном били в барабаны, траурный ритм раскатился по ущелью. У башни, рядом со Слипфитом, бесстрастно стоял Руф Наб, не сводя глаз с Сины. Возле них, закутанная в рваный коричневый плащ Сины, пристроилась сумасшедшая девочка.
Ландес, тяжело опираясь на костыль, покачал головой:
— Парень мне всегда нравился. Как он мог убить Фаллона?
— Ньял так же не убивал Фаллона, как не убивал Телерхайда, — сказала Сина.
Ландес странно посмотрел на нее и вздохнул.
— Я любил мальчишку, хоть он и досаждал мне.
— Может ли стать еще хуже? — ни к кому не обращаясь, горестно спросил снефид.
У самого спуска сложили костерок. Дерево, сырое после двухмесячных дождей, шипело и не желало гореть. Суровый и молчаливый Ур Логга терпеливо крутил в пальцах свою палочку для разведения огня, пока пламя не разгорелось.
Бенаре, как глава лордов, первым подошел к костерку. Он осторожно поджег сосновый факел и вернулся к погребальному костру.
— Это гибель Магии, — сказал он и положил факел в стружки, пропитанные сосновой смолой, под телом Фаллона.
— Это смерть Древней Веры. — Открыто плача, Финн Дарга терпеливо разжигал свой факел. — За полгода ушли Телерхайд и вы, Фаллон. Вы постарели и устали сдерживать натиск Новой Веры. Вы ушли, а мы, оставшиеся, охвачены смятением и страстями нового времени.
Мейга заплакала — пронзительно, с надрывным подвыванием. Ее колени подломились, но мужья подхватили ее.
— Что теперь будет? — рыдала мейга. — Что теперь будет со мной?
Мужья, гладя ее по голове и ласково приговаривая, увели мейгу. Оставшись одна, Фейдрин шагнула вперед, зажгла факел и бросила его в погребальный костер.
Один за другим вожди Племен выходили и зажигали свои факелы. Ур Логга так съежился от горя, что выронил факел, не донеся его до погребального костра. Факел замерцал на мокром камне. От костра поднимался пар, дрова дымили, шипя и потрескивая, огонь никак не хотел разгораться.
Настала очередь Сины.
— Вы уходите к Магии, Мастер, — прошептала она. — К Дарам. — Ее факел замерцал и погас. — Нет!
Сина подхватила упавший факел Ур Логги и заново зажгла свой. Залитые смолой сосновые ветки слабо дымили. Сина встала на колени и подышала на них. Задрожало пламя. Сина наклонилась ближе и подула. Стружки тускло засветились. Сина растянулась на камнях, не обращая внимания на сырость и удивление на лицах остальных скорбящих. Сначала она дула тихо. Зарделись тлеющие угли.
Сина подула сильнее. Казалось, угли затанцевали перед ней. Они жили короткой жизнью, вспыхивали и гасли, распространяя пламя по растопке. Как будто жизнь Фал-лона заново разжигала Древнюю Веру в Гаркинском лесу. Угли угасали, но огонь не погибал. Вот так и ее собственная жизнь, принявшая огонь от учителя, вспыхнула и скоро угаснет. Сина в последний раз взглянула на лицо Фаллона. Без красок жизни он казался прозрачным в отсветах огня.
Пламя с ревом вспыхнуло и помчалось по беспорядочно сложенным дровам. Погребальный костер окутался дымом, а потом Сина увидела высокое пламя, яркое на фоне тускло-серого утреннего неба.
— Прощайте, Фаллон! — крикнула она, бросая свой факел в костер. — Спасибо вам!
Потом Сина резко отвернулась и пошла по голой скале к спуску. Финн поймал ее за руку.
— Подождите, госпожа. Вы должны остаться и прочитать угли, чтобы сказать нам, что несет будущее.
— Нет, — ответила Сина. Испуганные глаза Других устремились на нее. — Я знаю будущее, ваше великолепие, да и нет времени пускать корни около пепла моего старого учителя. Нед, подожди меня.
— Но Морбихану нужно пророчество, — упрекнул Финн.
— Сделайте его сами.
Ее брат медлил на верху тропы, наблюдая за ней.
— Помнишь, Нед, как Фаллон всегда говорил, что он не пророк? Ну, а теперь я стала пророчицей. Но пророчество — не Дар мой, оно — мое проклятие.
— Но обычай, — озабоченно прогрохотал Ур Логга. — Мы должны следовать обычаю и читать угли…
— Смотрите в угли сами, ваше величество, — мягко сказала Сина. — Вам не нужна чародейка, чтобы увидеть то, что вам нужно знать. Подожди, Нед! Нам надо поговорить.
Но Нед отвернулся и пристегнул к поясу меч.
— Глупцы, Магии больше нет! Давайте захватим Ньяла!
— Проявите немного уважения, милорд, — сказал Бенаре. — Прах чародея еще не остыл, а вы мчитесь мстить.
— Вы хотите, чтобы я торчал на бесполезной церемонии, когда убийца чародея убегает? — спросил Нед. — Я должен собрать моих людей в дорогу.
— Милорд, — прорычал снефид. — Чародей Седьмой Ступени только что ушел. Если мы намерены сохранять Единство, мы должны остаться у его погребального костра, чтобы прочитать будущее и ждать знака. Так велит обычай. В это беспокойное время мы должны следовать Закону в подобных делах.
Но Нед уже спускался с голой, продуваемой ветром скалы. Сина следила за ним, чувствуя в предплечье странное покалывание.
— Брат! — крикнула она. — Подожди!
Он не обратил внимания на ее крик, и Сина подобрала юбку и поспешила за ним, одолевая по две ступеньки, пока он спускался на одну.
— Подожди, Нед!
— У меня нет времени, Сина. Предатель должен быть схвачен.
— Согласна. Где твое кольцо?
Задержавшись внизу, Нед оглянулся на нее:
— Твое кольцо Целителя, которое Фаллон дал тебе. Ты был Целителем, помнишь, Нед?
— Да, был. — Он снова отвернулся.
Сина бежала за ним.
— Как Целитель, ты знаешь травы: те, что лечат, и те, что убивают. Я нашла это кольцо в руке Фаллона, когда обнаружила его мертвым сегодня утром. Должно быть, Фаллон стащил его с пальца убийцы.
Она протянула кольцо.
— Это твое кольцо. Почему, Нед? Почему ты убил своего Учителя? — Она видела, что Недрик вытащил меч, но продолжала: — Брэндон был твоим другом, но ты отравил его аконитом. Это было так легко сделать тому, кто обучен целительству. Телерхайд доверял тебе, ты мог спокойно подойти к нему сзади. Это ты убил его? Почему? — Ее голос эхом отлетел от стен ущелья.
Губы Неда скривились, глаза вспыхнули мрачным пламенем на изможденном лице.
— Фаллон мне не учитель! Он работал на Телерхайда, которого ничто не интересовало, кроме власти над целым островом! У меня никогда не было ничего своего, даже отец, вместо того чтобы заниматься со мной, всю свою жизнь лизоблюдничал перед Телерхайдом! Отдал ему лес, цацкался с Другими! Сина, если бы тебе хоть несколько минут послушать эйкона Глиса! Вот он — мой учитель!
— Нед, это гадко! Он превратил тебя в душевнобольного!
Сина протянула к нему руку и не испугалась даже тогда, когда увидела, что брат заносит над ней меч. «Это не Неда я боюсь, а Черных Щитов…»
У Слипфита, спешащего догнать ее на тропе, не было времени на предостережения: удар мог стать смертельным, а Сина стояла слишком близко. Она даже не подняла рук, чтобы защититься. Прямой, как стрела, эльф прыгнул вперед и принял удар на себя. Выругавшись, Нед ударил еще раз, и Сина упала рядом с эльфом.
Глава 37
Трое Других — Ур Логга, Руф Наб и Фейдрин — шли над пропастью. Почему Фейдрин искала совета Руфа Наба, было загадкой для нее самой, но честные ответы гнома прогнали смущение встревоженной мегинетты.
— По обычаю гномов, это дело чести. Мы одинаково почитаем отца и мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50