— Что удивительного в том, что человек хочет жениться?
— Но, мой мальчик, — вмешался Фитцледж, — если тебе и вправду пришло время жениться, ты всегда можешь обратиться ко мне.
— Не обижайтесь, ваше преподобие, но я не так уверен в ваших способностях, как остальные члены нашего семейства. Я не хотел бы оказаться связанным по рукам и ногам браком, который… — он умолк, многозначительно устремив взгляд на Анатоля.
После долгой паузы Роман договорил:
— Словом, я не хотел бы пойти по стопам Мариуса. На всю жизнь быть привязанным к могиле.
Это был предательский выпад. Мариус вздрогнул и тихо сказал:
— Мистер Фитцледж не виноват в том, что я потерял невесту.
Все это время Медлин молчала, благоразумно решив не вмешиваться в семейный скандал. Но, услыхав последнюю фразу, она не выдержала и повернулась к бледному как смерть Мариусу.
— Как это случилось?
— Я слишком долго откладывал свадьбу, — ответил Мариус. — Мистер Фитцледж написал мне, что нашел невесту. Но я презрел веление сердца, веление самой крови. В то время для меня всего важнее было закончить образование. Я самонадеянно верил, что с помощью своего дара смогу излечить весь мир.
По изможденному лицу Мариуса скользнула тень — не горечи, а бесконечной печали.
— К тому времени, как я собрался поехать за невестой на юг, Анна уже умирала от тифа, и все мое искусство оказалось бессильным. Она умерла у меня на руках.
Все погрузились в скорбное молчание, а Медлин ощутила, как по щекам ее текут слезы.
— Это было десять лет назад, и мой кузен до сих пор живет холостяком, тоскуя по женщине, которую он едва знал. По нашей милой семейной традиции Мариус должен до конца дней своих прожить в одиночестве, чтобы соединиться с невестой в загробной жизни.
— Но это ужасно! — вырвалось у Медлин.
— Вы так считаете? — Роман в радостном возбуждении подвинулся на край стула и с надеждой глянул на Медлин холодными голубыми глазами. — Но вы сами выбранная невеста и, должно быть, верите в силу Искателя Невест.
— Ну, я… я…
— Вы должны верить, что некие магические силы или само провидение предназначило вам вечную любовь к Анатолю Сентледжу. Или у вас есть какие-то сомнения?
Медлин откинулась на спинку стула, всей душой жалея, что ввязалась в этот разговор. Вопрос Романа обратил на нее всеобщее внимание, и никто не ждал ее ответа с большим волнением, чем муж.
Она встретилась взглядом с Анатолем, и у нее сжалось сердце. Медлин знала, как глубоко он верит в семейные традиции, верит, что его мать умерла именно потому, что отец нарушил обычай. Видит бог, она не хотела высмеивать суеверия Сентледжей или принимать сторону Романа, но солгать не могла.
Медлин неуверенно заговорила, тщательно взвешивая каждое слово:
— Легенда об Искателе Невест, идея, что каждому мужчине предназначена судьбой лишь одна женщина, а каждой женщине лишь один мужчина, необычайно романтична, но я… нет, я не могу в это поверить. Это противоречит здравому смыслу. Я не вижу причин, по которым Мариус не может найти счастья с кем-нибудь еще, а Роман не вправе жениться на богатой вдове.
Она напряглась, ожидая гнева Анатоля, но не ожидала увидеть в его глазах такую беспредельную боль, словно Медлин нанесла ему смертельный удар.
Прочие Сентледжи обменялись изумленными, а потом возмущенными взглядами. У Медлин засосало под ложечкой. Теперь она знала, как чувствовали себя еретики, представ перед судом инквизиции.
Лишь Роман смотрел на нее с одобрением. Он торжествующе рассмеялся.
— Наконец-то в этом одержимом семействе появился еще один разумный человек! Думаю, на этот раз мистер Фитцледж совершил ошибку. Кузина должна была стать моей невестой.
Роман встал, поднял бокал с вином, чтобы выпить в честь Медлин… но не успел пригубить, как глаза Анатоля вспыхнули, и вино выплеснулось в лицо Роману.
Он выронил бокал. Медлин приглушенно ахнула, испуганно отпрянула, когда бокал со звоном разбился о стол.
— Mon Dieu! — Ив вскочил со стула и бросился к другу, держа наготове салфетку. К удивлению Медлин, Роман оттолкнул его руку и повернулся к Анатолю.
Тыльной стороной кисти он отер подбородок, глаза его горели бешеной злобой.
— Будь ты проклят со своими фокусами! — выкрикнул он, словно в его неловкости был виноват Анатоль. — Я бы вызвал тебя, если б не преимущество, которым тебя наделил сам дьявол. Но если ты не совсем трус и готов сразиться честно, как подобает мужчине, — як твоим услугам.
Лицо Анатоля залила смертельная бледность. Он так стремительно вскочил на ноги, что опрокинул стул. Испуганный возглас Медлин потонул в хоре взволнованных мужских голосов. Анатоль обежал вокруг стола.
— Вот это, по-твоему, достаточно честно? — прорычал он, и его кулак с сокрушительной силой врезался в челюсть Романа.
Кузен повалился спиной на стол, посыпалась посуда. Медлин почти не чувствовала, как Ив тащит ее за руку в безопасное место, она расширенными глазами смотрела на Романа, который схватил со стола нож.
Когда он бросился на Анатоля, Медлин вскрикнула. Анатоль схватил Романа за запястье, острие ножа остановилось в дюйме от его горла. Потом мужчины намертво вцепились друг в друга и вместе рухнули на каминную решетку, сломав прутья.
Миг спустя Сентледжи бросились к дерущимся, чтобы их разнять. Для того чтобы оттащить Анатоля от Романа, понадобились усилия Адриана, Зака и Калеба. Мариус и Фредерик пытались отнять у Романа нож.
Адриан ругался, Пакстон умолял, но весь шум перекрыл голос Фитцледжа.
— Ради всего святого, джентльмены! Остановитесь! Неужели вы оба забыли, что здесь леди?
Медлин боялась, что слова священника не возымеют действия. Косичка Анатоля растрепалась в драке, черные волосы упали на лицо. Он бился в руках Адриана, словно плененный лев… но тут его взгляд упал на Медлин. Он прерывисто вздохнул, выпрямился и затих.
Мариусу удалось разжать пальцы Романа, и нож с безобидным звоном упал на пол. Когда Роман высвободился из рук двоюродных братьев, он, казалось, более всего был озабочен уроном, который схватка нанесла его внешности. Он старательно приглаживал волосы, расправлял кружевной шейный платок и одергивал камзол.
Наступила мрачная тишина. Сердце Медлин снова забилось, но теперь ее охватила крупная дрожь. Она никак не могла понять, что произошло.
Роман просто пролил вино, они уже с Анатолем пытались убить друг друга. А прочие Сентледжи были этим расстроены, но никак не удивлены.
Во всем этом Медлин виделось нечто безумное, непостижимое. Лишь одно было реальным — пятно крови, расползавшееся по руке Анатоля.
— Анатоль! — вскричала она. — Твоя рука. Анатоль посмотрел на рукав с полным равнодушием. Зато Адриан, отпустив его, застыл от ужаса, заметив кровь на своих руках. Тот же ужас отразился, словно в зеркале, на лицах других Сентледжей. Губы Романа дрогнули в слабом подобии его насмешливой прежней улыбки.
— Боже мой! — все еще нетвердым голосом воскликнул он. — Кажется, я пролил кровь сородича. Теперь мне несдобровать.
— Замолчи, Роман! — крикнул Адриан. Оправившись от потрясения, Медлин начала действовать — собрала со стола салфетки, велела принести теплой воды. Потом она бросилась к Анатолю и хотела закатать рукав сюртука, но муж отдернул руку.
— Ерунда, забудьте об этом, — пробормотал он. Черные волосы почти закрывали его лицо.
— Позвольте, я…
— Оставьте меня! — Анатоль повернулся к ней спиной.
— Пожалуйста, Анатоль, я только хочу…
— Чертов ужин окончен. Можете удалиться, мадам.
— Но, милорд…
— Ступайте спать, Медлин! — с яростью бросил он, обернувшись, и Медлин лишь сейчас увидела его глаза — холодные, отчужденные, отторгающие. Этот взгляд словно изо всех сил толкал ее в грудь.
Медлин огляделась, ища поддержки, но все прочие тоже отстранились от нее. С каменными лицами они смотрели куда угодно, только не на нее, будто не Роман, а Медлин всадила нож в руку Анатоля. Впрочем, в их глазах она совершила куда более страшное преступление, подвергнув сомнению миф о выбранной невесте.
Даже Фитцледж как будто разочаровался в ней. Только мсье де Рошенкур смотрел на Медлин сочувственно, и его сочувствие оказалось последней каплей. На щеках у нее вспыхнули красные пятна, глаза наполнились слезами. Она быстро прошла к двери по осколкам фарфоровых тарелок и хрустальных бокалов, разбитых вдребезги, как все ее надежды на сегодняшний вечер.
Анатоль смотрел на первые капли дождя, тяжело катившиеся по стеклу. Родственники разъезжались. Первыми отбыли Роман с французом. Почему бы и нет, с горечью думал Анатоль. Роман добился всего, чего хотел, — принес беду и посеял раздор.
Остатки гнева улетучились, осталась лишь безмерная усталость. Он почти не замечал жгучей боли в раненой руке, он вообще почти ничего не чувствовал — кроме стыда и отвращения к себе. Роман снова одержал верх, добился того, что Анатоль переступил грань.
Он не мог смотреть в лицо родным, попрощаться с ними — хотел только, чтобы они поскорее уехали. Если они сразу не догадались, что его брак — ошибка, то теперь знают это наверное. В гостиной до сих пор витало эхо голоса Медлин:
«Идея, что каждому мужчине предназначена судьбой лишь одна женщина, а каждой женщине лишь один мужчина, необычайно романтична, но я не могу в это поверить».
Такое не могла сказать ни одна невеста Сентледжей, во всяком случае, та, что познала истинную страсть в объятиях мужа. Теперь не только ему, но и всем родным стало очевидно, какую ошибку он совершил.
Их сочувствие давило тяжким грузом на его гордость. Анатоль знал, что каждый из этих высоких решительных мужчин готов встать с ним плечом к плечу, чтобы отразить нападение врага.
Но сейчас речь шла о женщине, его выбранной невесте, и они были так же растерянны и беспомощны, как он сам. Один за другим они произносили прощальные слова и исчезали. Ушел даже Фитцледж. Впервые за всю жизнь его вера пошатнулась.
Все ушли, остался лишь один человек, к несчастью, именно тот, кого Анатоль менее всего желал видеть.
Шли минуты, Анатоль сидел, нетерпеливо барабаня пальцами по столу. Наконец он не выдержал и повернулся к Мариусу.
— С твоей лошадью что-нибудь случилось?
— Нет, — сказал Мариус, — просто я подумал, что тебе может понадобиться моя помощь.
Анатоль сухо рассмеялся:
— Не думаю, что тебе стоит еще раз заглядывать в сердце моей жены. Она достаточно ясно объявила о своих чувствах.
— Я имел в виду врачебную помощь. Ты же знаешь, я люблю пускать в ход свои способности не больше, чем ты свои.
Анатоль сжал губы и отвернулся, но Мариус уже доставал сумку с медицинскими инструментами.
— Мне не нужна никакая помощь.
— Что ж, милорд, выбор за вами. Если рана загноится, ничего страшного — руку можно отрезать. У тебя есть вторая рука, а со временем научишься так же хорошо стрелять левой…
— Черт побери! Ладно, делай, что считаешь нужным, — процедил Анатоль, выбираясь из сюртука. — Все равно от тебя не отделаешься.
— Ты чертовски прав, кузен, — сказал Мариус. Анатоль закатал рукав, ругаясь сквозь зубы, когда ему приходилось отдирать ткань, прилипшую к ране, которая сразу же стала опять кровоточить.
Порез на внутренней стороне предплечья был чистым, но Мариус, промокнув его влажным полотенцем, нахмурился.
— Рана не очень глубокая, швы накладывать не придется, — сказал он. — И все равно Роман совершил недопустимый поступок.
Анатоль пожал плечами — и тут же вздрогнул от боли, которую причинило это движение.
— Отчасти я сам виноват, — хмуро признался он. — Это было недостойно — воспользоваться даром для того, чтобы выплеснуть вино ему в лицо. Я не должен был до такой степени терять власть над собой.
— Думаю, ты проявил изрядную выдержку. — Мариус порылся в сумке, достал кувшинчик с собственноручно изготовленной целебной мазью. — Твоей силы хватило бы, чтобы повышвыривать нас всех в окна.
— «Обладающий великой силой должен пользоваться ею мудро», — вяло процитировал Анатоль, потом со свистом втянул в себя воздух. Что бы там ни намешал Мариус в это проклятое снадобье, жгло оно не хуже перца.
Мариус сочувственно улыбнулся, и на краткий миг Анатоль ощутил, как сильны узы, связывающие его с двоюродным братом. Но это ощущение длилось недолго, ибо взгляд его постоянно натыкался на свидетельства недавних бесчинств — опрокинутые стулья, осколки посуды, пятна крови на прекрасном обюссоновском ковре.
Он тяжело вздохнул, и, пока Мариус перевязывал ему руку, перед его мысленным взором возникали образы, которые ему так хотелось бы изгнать из памяти. Чаще всего прочего — лицо Медлин. Такое серьезное, когда она растоптала его последнюю надежду, сказав, что не верит в вечную любовь, такое испуганное, когда он бросился на Романа, словно бешеный пес.
И полное боли, когда Анатоль оттолкнул ее. Но в ту минуту ее доброта и участие жгли его сердце сильнее, чем мазь Мариуса.
Он проклинал тот день, когда согласился на этот глупый званый ужин. Все, чего он добился за последнее время, все усилия походить на джентльмена, пошли прахом. Этот вечер лишь больше убедил его жену в том, что он не годится для жизни в обществе и заслуживает пустой постели.
Мариус на миг остановился и сказал:
— Думаю, тебе следует просто забыть все, что здесь произошло, и помириться с женой. Ступай к ней в постель.
Анатоль дернулся, словно Мариус воткнул ему в руку иголку, устремил на него полный негодования взгляд.
— Кузен, ты же только что говорил, что не любишь пускать в ход свои способности.
— Не люблю. Но когда чувства столь сильны, они сами проникают мне в голову, хочу я того или нет. — Он смущенно улыбнулся, потом посерьезнел. — Анатоль, я не знаю, что заставляет тебя отдаляться от жены — ложный стыд или ложный страх. Но и то и другое надо отбросить.
— Мариус, тебе ли давать подобные советы? — Это были жестокие слова, достойные разве что Романа, и Анатоль пожалел о них, еще не успев договорить.
Глаза Мариуса стали еще печальнее, но он спокойно ответил:
— Напротив, именно мне и пристало советовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47