Он обнаруживает свою многомерность, раскрывает свою зависимость от разных временных и пространственных «рядов» или «пунктиров» человеческих действий.
Представление об атомарности бытия и деятельности социального индивида, таким образом, становится недостаточным: в них не только пересекаются, сходятся различные линии и «мотивы» социального процесса, в них происходит синтезирование новых социальных качеств при сохранении или модификации старых.
Неэлементарность бытия человеческого индивида раскрывается в том, что он выступает одним из множества субъектов, обеспечивающих органическое бытие социального процесса, т.е. его сохранение и организованность в условиях постоянного и дискретного проявления новых человеческих сил. В этом плане аналогии и метафоры, определяющие человеческого индивида как элемент или атом социальности, как точку социального пространства, оказываются неубедительными и непродуктивными. Человеческий индивид, представленный в многомерности своего бытия, может и должен быть понят сам как процесс, причем как процесс, обеспечивающий «пульсацию» общественного организма. Социальный процесс, таким образом, представляет собой полисубъектное образование, организованность коего осуществляется по разным линиям и переплетениям человеческой деятельности, в различных формах переноса, сочетания и роста живых и опредмеченных человеческих сил.
Полисубъектность, дискретность, интервальность социального процесса задают некие исходные условия для действующих в нем индивидов: люди поддерживают и реализуют социальную организацию через определенные функции. В некотором отношении исходным образом функционируют в социальном процессе и вещи: они идут по линиям этого процесса главным образом благодаря социальным качествам, приобретенным ими в ходе человеческой деятельности, и этим в основном определяется их роль в жизни людей.
Однако социальные функции, задавая некое пространство деятельности индивидов, не предопределяют результатов их деятельности, объема и содержания их самореализации. Более того, они «оживают» только в реализации человеческих сил и способностей и в конечном счете сами зависят от них как по сути, так и по форме.
Человеческая самореализация постоянно переходит рамки функциональной структурности социального процесса и так создает предпосылки для новых форм сочетания сил социальных индивидов. В этом плане самореализация человеческих индивидов оказывается главным импульсом и мотивом, преодолевающим сложившуюся или заданную мерность социального процесса. Причем это способствует эволюции социальных форм, действующих и в человеческом, и в вещном бытии, втянутом в деятельность людей. Люди, меняя стандарты своего поведения, приближаются к учету и пониманию многомерности мира вещей, неисчерпанности вещей социальными их функциями. Человеческие вещи предстают знаками таящейся в них процессуальности, недающейся плоскому отображению и линейному описанию и, таким образом, указывающей на новые возможности и границы человеческой самореализации.
Не вдаваясь пока в «детали» – о них речь позже, поясним этот тезис следующим образом.
Индивидуальное развитие человека развертывается как многомерный процесс. Это – залог становления личности. Это – и условие участия человека (именно как человека, а не как натурального довеска) в воспроизводстве социальных связей и культуры.
Деятельность индивидуального человека, как минимум, трехмерный процесс, поскольку она включает в себя отношение человека к предмету, его отношение к другому человеку (людям, обществу) и отношение его к самому себе. Деятельность с предметом, общение и самореализация – грани одного и того же жизненного процесса человеческого индивида. Каждая из этих граней, прямо или косвенно (как опосредованное и поэтому скрытое отношение), включает другие.
Индивид может по-человечески действовать с предметом, поскольку он в процессе общения сделал своей способностью человеческий способ деятельности. Он по-человечески общается с другими людьми, поскольку может предметно представить и определить значения и смыслы своих и чужих поступков. Он может по-человечески относиться к самому себе, ибо располагает возможностями и способностями культивировать свои силы во взаимодействии и в сообществе с другими людьми, т.е. он может реализовать себя как предметную и социальную силу, как индивидное бытие, открытое к различным формам социального процесса.
В бытии индивидуального человека различные грани и измерения, которые включают его «в социальный процесс», не рядоположены друг другу, они постоянно варьируются, «возвращаются», обновляются, образуют различные сочетания и «сплавы» и вносят тем самым в социальный процесс «коррективы», создают дополнительные мотивы, усиления, стимулы.
Многомерность социального процесса может постигаться совершенно разными путями, трактоваться и описываться непохожими средствами.
Если мы рассматриваем эту многомерность как формировавшуюся и весьма масштабную историческую «конструкцию», то она и выявляется, и смотрится (или «читается»), и предстает в образе надиндивидной системы, где люди действуют и общаются по заданным уже траекториям. В этом образе социального процесса на долю людей приходится работа по сохранению и воспроизведению социальных связей: их собственное индивидное творчество воспринимается в качестве диссонанса по отношению к сбалансированным линиям социального воспроизводства.
Если же мы стремимся истолковать многомерность социального процесса именно как процесса, т.е. фиксируем ее как потенцию постоянного становления совместной жизни людей и организации этой жизни, тогда мы увидим, что в многократных вариациях и повторениях индивидуальной деятельности людей как раз и происходит обновление и наращивание совокупной социальной жизни, причем оно вместе с тем оказывается и сохранением ее основополагающих форм.
Образ социального процесса не просто зависит от позиции человека, от его точки зрения, взглядов и т.п. Дело не в субъективной ориентации его, говоря традиционным философским языком. Дело – в его реальной укорененности в переплетении социальных связей, в ее характере и, соответственно, в возможностях человека открывать и использовать в своем поведении многомерность социального процесса. Дело – в бытийной, практической способности человека «открываться» полифонической сложности истории и культуры, сочетать и сообразовывать разные формы освоения действительности. Для философа и теоретика, мыслящего по-современному, это означает культивирование в своем сознании в качестве принципиальной установки представления о нелинейности движения социальных взаимосвязей, об их несводимости друг к другу и о самой зависимости многогранного социального процесса от индивидуальной деятельности людей. Понимание социального процесса как постоянно становящегося предполагает не только обязательное рассмотрение индивидов в качестве движущей силы этого становления, но и преодоление гносеологической дистанции между теоретиком и бытием, включение теоретика в «ткань» бытия, учет его бытийного «закрепления» и влияния последнего на его познавательную деятельность.
Когда говорят или размышляют о том, что социальный процесс складывается из действий людей, вольно или невольно допускают взгляд, согласно которому многомерная сложность общественно-исторического движения как бы образуется из сочетания простых действий, однолинейно направленных жизненных судеб людей. Иными словами, социальная сложность образуется сочетанием простых элементов и их взаимодействий.
Однако это, казалось бы, арифметически правильное и очевидное допущение противоречит и противостоит по сути идее многомерности социального процесса. Органическое сочетание и смена форм социального процесса не могут быть обеспечены сложением простых человеческих действий, «безразличных» к сложности общественного процесса способов индивидуальной самореализации людей. Сохранность и обновление процесса могут быть обеспечены лишь многомерностью и органической незамкнутостью составляющих его сил.
Социальный процесс как постоянный перенос и смена человеческих качеств при сохранении живой деятельности людей, эти качества реализующей, по определению оказывается проблемой. Он является проблемой для общества, организующего или поддерживающего определенную систему общественных отношений, он выступает таковым для отдельного индивида, осваивающего его с определенной исходной позиции, тем более – для теоретика, пытающегося найти исходный масштаб для последовательно концептуального описания общества. Затруднительность теоретического предприятия как раз и определяется нередуцируемостью социального процесса к одной линии его реализации, к одной подсистеме или стадии. И эта несводимость процесса к одному началу или мотиву предопределена человеческой деятельностью как такой постоянной (не величиной), которая все время меняет свое непосредственно индивидное выражение, человечески-конкретные формы реализации.
Деятельность людей как форма реализации их сил, как сложно расчлененная и сочетаемая их связь образует все новые «композиции» человеческих способностей, их воплощений, условий и средств осуществления и т.д. Каждое последующее поколение вступает в жизнь с другим, нежели у предыдущего, «запасом» и объемом человеческого опыта. Оно вынуждено вырабатывать новые формы его освоения, а стало быть, и самореализации. Его самореализация оказывается не приложением к предметным и внешнесоциальным преобразованиям, а внутренним условием, движущей силой и мотивом их осуществления.
Такой взгляд на самореализацию человеческих индивидов заставляет более внимательно отнестись к ее «внутреннему» строю, к соотнесенности социального процесса с непосредственным бытием человеческих индивидов. И если вначале мы связывали понимание проблемы социального процесса с деятельностью людей, то теперь перед нами стоит задача истолкования деятельности людей как их самореализации.
§ 2. Самореализация индивидов и другие аспекты деятельности
Существует предрассудок, согласно которому деятельность людей понимается как внешний по отношению к их индивидуальному бытию процесс. В согласии с ним самореализация (самодеятельность, самоизменение, самосовершенствование или саморазрушение) человека – это своего рода пристройка к тем действиям, которые он совершает в соответствии с социальными функциями, с природными или квазиприродными вещными формами. Такое понимание прочно связано с представлением о противостоянии индивидуальной и социальной жизни людей, с определениями человеческой самобытности за границей социальных взаимодействий. Можно сказать, оно порождено «негативным» характером определений человеческой индивидности и индивидуальности, поддерживаемых бытовой, культурной и научной традицией. Устойчивая черта таких определений: гиперболизация несоциальных, нефункциональных, непредметных аспектов бытия человеческих индивидов, стремление именно в этих сторонах индивидного бытия увидеть его специфику.
Подобный способ определения и описания индивидного бытия людей и их самореализации оказывается, по сути, неплодотворным (и даже бесперспективным), ибо специфика человеческой индивидности таким образом не определяется, а только отодвигается в «тень»: возникают другие проблемы и псевдопроблемы, в частности, проблема противопоставления рационального и индивидуального, «обставленная» логическими парадоксами.
Природа этих проблем и парадоксов раскрывается, вообще говоря, не в логике, а в истории, в конкретном анализе практических и теоретических ситуаций, которые «развели» в человеческом мышлении и «законсервировали» в человеческом опыте в качестве обособленных понятий: социальное и индивидуальное, внешне-предметное и самостоящее в человеческом бытии. Мы об этом уже говорили и еще не раз, видимо, будем касаться этой темы. Сейчас же нам важно наметить и описать более продуктивное понимание деятельности, углубляющее наше представление о социальном процессе и создающее базу для конкретного анализа, фиксирующего, между прочим, и те исторические ситуации, которые порождают «расщепления» социального и индивидуального.
В «позитивной» трактовке человеческой самореализации она характеризуется как важный аспект бытия и деятельности людей, как процесс, обеспечивающий постоянное наполнение социального воспроизводства живыми человеческими силами. Это, собственно, «сердцевина» социального процесса, «срастание» и развитие человеческих способностей, обеспечивающих постоянную пульсацию деятельности. Предметные и внешне-социальные формы последней возможны как формы деятельности только при их наполнении самореализацией людей. Это наполнение социального процесса силами человеческой самореализации – условие, без которого он просто невозможен.
Разумеется, в конкретной истории мы не находим примеров «полной» гармонии между индивидной самореализацией и социальным процессом. Но из этого не следует, будто история иногда протекает при наличии человеческой самореализации, а иногда может без нее обойтись. Вне человеческой самореализации истории не существует. Другое дело, что она воплощается в формах, видоизменяющих и отчуждающих от людей их самореализацию: преодоление и смена этих форм, их новообразование и развоплощение и является одной из характеристик исторического процесса.
Конечно, понимание этого важного пункта невозможно при опоре на представления об отдельном индивиде и «охватывающем» его обществе, порождающие множество рассуждений о социальном и индивидуальном. Невозможно оно и в понятиях, жестко разграничивающих предметное бытие людей и их самореализацию.
В истории действуют не отдельный индивид и не отдельные индивиды, а «ансамбли» людей, взаимообусловленных реализацией сил и способностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40