С тех времён, когда ещё только появилось Небо, туда уходили люди. Это были те, кто продолжал верить в старых богов. Они назвали себя Верными. Я появлялся там один раз, ещё перед первым поколением, и наказал им сторожить проход ко второй башне. Они это и делают из года в год. Сам ещё тогда не знал, зачем это нужно. Но Слугам Неба там делать нечего. Да, в общем, Верных и не трогает никто. Слугам Неба пастухи предгорий не очень любопытны как паства, а местные жители торгуют с ними помаленьку. А те, знай себе, сторожат проход.
— Меня-то они пропустят?
— С твоим Даром это уж точно, — Одэнер улыбнулся. — Но все ж будь с ними аккуратен. Они народ дикий и недружелюбный. И бойся той силы, которая скрыта даже от меня. Ну, все. Раз решил идти, давай, иди.
Одэнер подошёл к Тильво, положил ему руки на плечи, и тут же мир закружился в неописуемой круговерти. Тильво зажмурил глаза, а когда открыл их, то обнаружил себя стоящим в поле. Он огляделся по сторонам. Сзади чернела полоса леса, впереди светились огоньки какого-то селения. А над головой… Над головой снова было Небо, с яркими кричащими красками уходящего дня. Но теперь на него смотрел другой человек. Не беспечный певец Тильво, а бессмертный. Но так ли это было на самом деле? Тильво, не мучая себя странными вопросами, зашагал к селению.
ГЛАВА XI
Зал была освещён десятками факелов. Тени плясали на покрытых странными рисунками стенах пещеры. Люди стояли полукругом. Каждый держал в руках по факелу. Все они были одеты в длинные чёрные одеяния. Лица скрывали надвинутые на лоб капюшоны. у всех на поясе висели мечи. Откуда-то издалека послышался стук барабана. Люди стояли неподвижно. Когда звуки барабана стали громче, в узком проходе, ведущем в вырубленный в скале зал, показалась закутанная в чёрный балахон фигура. Судя по походке и согнутой спине, человек был уже изрядно стар и горбат. Лицо скрывал капюшон. Человек вышел на середину зала и поднял вверх руки. Барабан затих. Люди, стоявшие в зале, опустились на колени.
— Встаньте, Дети Великой Матери, — прошипел старческий женский голос.
Все молча поднялись с колен. Снова раздались звуки барабана. Женщина повернулась лицом к проёму. В зал вошли три человека в чёрных одеждах и капюшонах. Один из них бил в барабан, ещё двое вели обнажённого юношу. Спутанные чёрные волосы закрывали глаза, но юноша не мог их убрать: с двух сторон его руки держали люди в чёрных одеждах. Звуки барабана смолкли.
— Выйди на середину, дитя! — проскрежетала старуха.
Юношу отпустили, и он сделал несколько нерешительных шагов в сторону горбатой женщины. Старуха снова воздела руки вверх.
— Дети Великой Матери! Сегодня у нас появится новый брат. Этот человек изъявил добровольное желание стать сыном нашей Великой Матери. Но, как вам известно, чтобы занять место среди нас, он должен убить одного из братьев.
Пронёсся шёпот. Люди стали переглядываться, гадая, кто должен будет отстаивать своё место среди Детей Великой Матери. Старуха обвела взглядом собравшихся и указала на одного из стоящих.
— Ты! — прошипел а она.
Выбранный человек вышел на середину. Он откинул свой капюшон. У него были длинные седые волосы. Лицо избороздили морщины. Человеку было около шестидесяти.
— Ты должен доказать своим братьям, что ещё способен держать в руках меч.
Старик вынул из ножен меч. Затем он снял перевязь с ножнами и балахон. Теперь он, как и юноша, был обнажён. Старуха подошла к одному из стоявших полукругом людей и, вынув из его ножен меч, поднесла обнажённому юноше.
— Докажи, что достоин зваться Её сыном. Докажи, что ты воин. — Юноша взял меч и принял боевую стойку.
Какое-то время юноша и старик кружили по залу, как бы примериваясь друг к другу. Первым ударил юноша. Старик с лёгкостью парировал удар и тут же сам нанёс свой. Звон стали эхом разносился по просторному залу. На каменный пол сыпались искры. Мастерство двух бойцов было настолько высоко, что со стороны могло показаться, что они не бьются на смерть, а выполняют какой-то ритуальный танец. Капли пота блестели на телах. Оба сражались молча, сберегая свои силы. Но как ни был искусен старик, годы брали своё. Спустя какое-то время он начал выдыхаться, его движения потеряли первоначальную плавность и быстроту. Он перешёл в глухую оборону и еле успевал отражать удары юноши. Молодой воин тоже был утомлён, но бился все так же умело, как и в первые мгновения поединка. Наконец, он сделал обманный выпад, а потом нанёс удар прямо в сердце старику. Вновь послышались удары барабана. В узком проёме появилась ещё одна фигура в чёрных одеждах. В одной руке она держала факел, а в другой золотой кубок. Фигура приблизилась к юноше и протянула ему кубок. Молодой человек подошёл к телу старика. Наклонившись, он перерезал ему артерию и подставил кубок.
— Испей же кровь брата своего и стань сыном Вечной Матери, — приказала старуха.
Юноша залпом выпил кубок и оттёр тыльной стороной руки кровь с губ.
Горбатая старуха скинула свой чёрный балахон, обнажив худое морщинистое тело. Редкие седые волосы свисали безобразными патлами. В темно-карих глазах отражался свет факелов. Юноша сделал шаг по направлению к старухе.
— Теперь докажи, что достоин зваться мужчиной. Войди в меня, и ты станешь одним из Детей Великой Матери.
Снова раздались звуки барабана, а люди в чёрных балахонах стали беспрерывно повторять одну и ту же фразу: «О, Великая Мать, мы все сольёмся с тобой!»
Селение светилось огоньками. Идти до него было недалеко. В голове ещё гулял хмель от выпитого в башне вина, но это только бодрило. Над головой кричащими красками полыхало вечернее Небо. Но Тильво уже не было так страшно, как в те дни, когда он оставался наедине с ним. Теперь он многое знал и понимал, хотя полностью страх перед Небом не прошёл.
Селение оказалось довольно большим. Значит, и шансов, что его пустят на ночлег, гораздо больше. Тильво выбрал дом подобротнее и постучался в ворота. Залаяли собаки, послышался скрип открываемой двери и шаги.
— Кого там Небо на ночь глядя принесло? — спросил хриплый мужской голос.
— Я странствующий певец, ищу ночлега.
— Певец, говоришь? — удивлённо спросил голос.
— Ну да! — Тильво улыбнулся.
— А музыкальный инструмент у тебя какой-нибудь есть?
— Дайла.
— Это хорошо, — пробормотал голос за калиткой. — Погоди, я собак на цепь посажу.
Тильво улыбнулся. Кажется, ему повезло. Когда удача приходит, нужно ловить её обеими руками за хвост и не отпускать.
— Сейчас, сейчас, — проворчал голос за калиткой, и послышался скрип отодвигающегося засова.
Тильво открыл здоровенный бородатый мужик. Одет, правда, он был довольно хорошо. Возраст из-за практически полностью заросшего лица определить было очень сложно.
— Действительно певец! — хмыкнул мужик, покосившись на висевший на плече Тильво чехол с дайлой. — Видно, Небо решило расщедриться. Понимаешь, свадьба у старшего сына. У нас в деревне один певец, Альвар Хромоногий. Он на цинтресе лабает хорошо. Да только вот беда: захворал он сильно. Как назло. Лежит, горячка у него. А больше играть на свадьбе и некому. И тут ты вдруг точно с Неба свалился! Меня Далар зовут.
— Меня Тильво, — певец поклонился.
— Значит, можешь сыграть на свадьбе-то?
— А когда свадьба?
— Послезавтра.
— Да почему бы не сыграть? — пожал плечами Тильво.
— Проходи, проходи.
Тильво и Далар зашли во двор. Собаки, посаженные хозяином на цепь, перестали лаять и лишь поскуливали, обиженные тем, что их лишили вожделенной ночной прогулки.
— Проходи в дом, — пригласил Далар Тильво. Домочадцы как раз собирались трапезничать. За большим столом собралась вся семья: хозяйка дома и двое сыновей. Младшему лет десять, а старший был ровесником Тильво, только в отличие от певца уже обзавёлся довольно приличной бородкой. К тому же он весь пошёл в отца: здоровый, широкоплечий детина.
— Это Тильво, — Далар представил семье гостя, странствующий певец. Будет у тебя, Нарак, на свадьбе играть. Альвар неизвестно ещё оправится ли к свадьбе.
— А ты хоть слышал, как он играет? — с сомнением спросил Нарак.
— Сначала гостя накормить надо, а потом он нам покажет своё умение.
— Как скажешь, отец, — пробурчал сын.
Далар и Тильво сели за стол, произнесли молитву Небу и принялись за еду. Тильво был не очень голоден. В башне он наелся до отвала. Поэтому ел, не торопясь, стараясь сохранить достоинство.
— Ты не стесняйся! — улыбнулся хозяин. — Ешь, пей. — Он налил в глиняную кружку Тильво эля.
Тильво улыбнулся. Хозяев обижать не стоило. После еды певец сам предложил что-нибудь сыграть. На деревенских праздниках ему приходилось выступать не раз, а песен он знал много. Некоторые даже и сам сочинял дорогой, когда делать было особо нечего, кроме как мерить шагами дорогу.
Игра на дайле и песни пришлись хозяевам дома по вкусу. Уже после третьей песни малость подвыпивший хозяин хлопал в ладоши.
— Молодец, Тильво! — Далар дружески хлопнул певца по плечу. Рука у хозяина была тяжёлой. Тильво поморщился и кисло улыбнулся в ответ.
С ночлегом, похоже, ему необыкновенно повезло. Да и подзаработает он малость. На свадьбу даже деревенский народ обычно не скупился. Конечно, деревенские медяки не чета господскому серебру. Но ему предстоит неблизкий путь, так что деньги будут очень кстати. Стоп! Тильво вдруг ошарашила довольно неприятная мысль. А собственно, где он? Ну, то, что в своей родной стране, это понятно. Люди в этом доме одевались и говорили так же, как на всём острове. Только вот куда именно его занесло? Спрашивать было глупо. Да и потом, могут чего доброго подумать что-нибудь не то. Но Тильво всё-таки решился кое-что узнать.
— Скажи, Далар, а нету ли где поблизости хутора?
— Есть. А что?
— Да вот смотрю, места вроде как знакомые, — соврал Тильво. — Гостил я тут недавно на хуторе. Забыл, правда, как хозяина звать.
— Гильен его звать.
Тильво еле сдержал улыбку. Значит, все складывается более чем удачно. Одэнер перебросил его почти до самой цели.
— Нелюдимый этот Гильен. И сыновей своих в строгости держит. А так мужик работящий, — продолжал тем временем Далар. — Дочку его жалко. Слепая бедолажка уродилась. Кто такую в жёны возьмёт?
— А далеко до хутора?
— Не. Как из деревни выйдешь, севернее возьмёшь, потом через большой ручей переберёшься и хутор сразу увидишь.
— Надо бы наведаться к нему.
— Ну, что ж, наведайся. Только не забудь. Послезавтра тебе на свадьбе играть. Жить пока можешь у нас. Только не серчай, что на сеновале. У нас и так народу в доме полно. Ещё невеста сыновняя жить будет. Что и говорить, новый дом ставить надо. Ладно. Спать пора.
Заснул Тильво не сразу. Спать на сене ему было не привыкать, но в голове так и не разложилось на надлежащие полочки случившееся в башне Одэнера. Тильво прокручивал в голове вечер в компании хозяина дома и его семьи. Вроде всё было так же, как и в те многочисленные разы, когда он так же искал себе ночлега. Вся его огромная память вроде бы оказалась где-то очень далеко. Словно услышанная от кого-то история жизни, причём рассказанная во всех подробностях. Но всё-таки история. Пусть он и хорошо знал, что история эта приключилась именно с ним. Но он чувствовал и думал, а значит, и действовал как человек по имени Тильво, а не как бессмертный. Видно, его чувствам необходимо было какое-то время, чтобы свыкнуться с памятью. Ведь он живёт всего лишь первую жизнь человека.
Страшно подумать. Ему века. Куча лет. Тело не старело, но он выбрал путь человека. Тильво понимал, зачем это сделал. Понимал разумом. Но тело его протестовало. Оно не хотело стариться и умирать. Однако это будет очень и очень не скоро, а пока надо избавиться от Неба. «Какой же гад, — думал Тильво, — придумал это пророчество про слепую? Хорошо, если мне удастся вытащить её на свадьбу. А если нет? Что мне, красть её, что ли? Да потом тащить к этой дурацкой башне». Тильво вздохнул и перевернулся на другой бок. С этими невесёлыми мыслями он и заснул.
Разбудил его младший сын хозяина. Тильво встал, потянулся, позевал и поплёлся завтракать. После завтрака он уже нацелился пойти на хутор к Гильену, но сообразил, что хозяин хутора вместе с сыновьями поутру наверняка ушёл в поле. Соваться раньше, чем начнёт темнеть, не было смысла. Делать было нечего.
Между тем в доме царила суета. Начинались приготовления всяческих блюд, украшение дома и все то, что должно происходить в последний день перед свадьбой. На Тильво просто не обращали никакого внимания. Все ходили мимо него. Он было решил предложить свою помощь, но, похоже, деревенские и без него со всем прекрасно справлялись.
Тогда Тильво побрёл в сарай, подложил под голову свой дорожный мешок и попытался заснуть. Поворочавшись с боку на бок, певец понял, что заснуть ему не суждено. Тогда он сел, расчехлил свою дайлу и стал рассеянно перебирать струны. Инструмент, подаренный Людьми Леса, был, конечно, во много раз хуже, чем его сгоревшая чёрная дайла, но всё-таки весьма приличным. Тильво взял высокий аккорд, и ему вдруг неожиданно захотелось петь на родном языке. Языке бессмертных. Теперь он понимал слова тех песен, которые пел. Это были песни на его стихи, которые он сочинял во времена своих тысячелетних странствий и битв. И они могли рассеивать Небо, но лишь на время.
Тильво отложил в сторону инструмент и задумался. Может, пока нет хозяев, просто пойти и увести девушку с хутора? Как её звали? Лайла, кажется. Всё-таки почему он выбрал именно её? Просто потому, что это была единственная слепая девушка, которую он встречал за последнее время? Возможно. Или всё-таки рука провидения? Тильво не стал гадать. Он поднялся с сухой травы, положил дайлу в чехол и вышел на улицу. Найдя хозяина, он сказал, что идёт на хутор к Гильену и его следует ждать или сегодня вечером, или завтра утром. Хозяин, раздававший в это время поручения своим домочадцам, лишь нехотя отмахнулся.
Хутор Гильена Тильво узнал сразу. Правда, в прошлый раз он приближался к нему с другой стороны. Тильво подошёл к калитке в воротах и постучал. Он уже однажды стучал в эти ворота, но это был совсем другой человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42