Иначе взбрыкнет».
— Продать меня ты, конечно, можешь по счету раз. Но смысла я в этом не вижу, — пробормотал Дубанов вслух. Он выдержал паузу. Но Алла на уловку не поддалась. «Ага, нашел дуру! Только начну убеждать, ты сразу заподозришь неладное. Хренушки, уговаривать тебя не буду. Раз мужик, то и решай».
— Короче, Бесконечная, сделаем так. -Дубанов поджал толстые губы. — Корзун скоро очухается и потребует продолжения банкета. У нас запланирован визит к рыбакам в Пионерское. Ну, рыбка, сауна и все прочее. Перед поездкой заскочим поправлять здоровье в клуб. Через час ты уже должна сидеть там в засаде. Не сумеешь закадрить, пеняй на себя. Ошибок я не прощаю.
Алла с готовностью кивнула, подумав, что никогда не надо мешать мужику демонстрировать свою крутизну.
— А если он клюнет... Я должен знать все. Поняла? — с нажимом в голосе добавил Дубанов.
— Договорились, Сережа. Мужик мне, информация — тебе. Он, кстати, надолго к нам пожаловал?
— На неделю.
— О! Тогда нет проблем. За неделю я из него все высосу. — Алла раздавила окурок в пепельнице. Бросила пачку сигарет и зажигалку в сумочку, щелкнула замком. Встала, разгладила на бедрах платье. — Я побегу перышки чистить.
Она осеклась, увидев выражение лица Дубанова. Глаза его сделались масленистыми, как два опенка, только что выловленных из бочки.
«Та-ак, пробило мужика. Придется задержаться», — поняла Алла.
Постояла, словно раздумывала. Уронила сумочку в кресло. Покачиваясь на каблучках, прошла к двери. Повернула ключ.
Оглянувшись, увидела, что Дубанов уже выехал из-за стола на кресле, вытянул ноги и закинул за голову руки. На полных губах играла плотоядная улыбка.
«Бог мой, и когда это кончится!» — с тоской подумала она. И заставила себя улыбнуться сладкой кошачьей улыбкой.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
БЛАЖЕННЫ ИЩУЩИЕ
СТРАННИК
У подъезда, увенчанного бронзовой табличкой «Балтийский народный банк», стоял милицейский «уазик», тревожно помигивая сиреневой цветомузыкой. На крыльце крепыш в сером камуфляже нянчил в руках автомат. Лицо закрывала черная маска, на руках черные перчатки, отчего издалека он напомнил Максимову черномазого бойца подразделения «Афан», с которым имел удовольствие пообщаться в Эфиопии.
— Атас, наши в городе! — скомандовал сам себе Максимов.
Вывернул руль влево и прибавил газу.
В зеркало заднего вида с интересом понаблюдал торжественный выход из банка молодого человека в штатском под охраной двух камуфлированных бойцов. Молодой человек нес дипломат, явно очень тяжелый и очень ценный. Потому что пристегнул его к руке наручником.
— Кажется, визит вежливости отменяется. В банке не до меня, -подумал вслух Максимов. - Но будем джентльменами, пока можем себе это позволить.
Он остановил машину у обочины. Достал сотовый и набрал номер приемной председателя банка.
— "Балтийский народный банк". Слушаю. - Вежливая барышня была явно чем-то напугана.
— Доброе утро. Максимов, из Москвы. Соедините, пожалуйста, с господином Дубановым.
— У Сергея Альбертовича сейчас важное совещание, — чуть замявшись, ответила барышня. — Вы можете оставить сообщение.
— Конечно. Передайте большой привет от его друга Кости из Москвы. А от меня большое спасибо. Машину получил вчера вместе с доверенностью. Остановился в гостинице «Турист». Просьб нет, проблем тоже.
— Очень за вас рада. Что-нибудь еще передать?
— Нет, спасибо.
Максимов поехал дальше.
Проезжая мимо Фридландских ворот, сохранившихся со времен старого Кенигсберга, покосился на фигуру в рыцарских доспехах. Не смог сдержать улыбку. Время пощадило кирпичную кладку, строили тогда на века, даже войны не властны над камнем, зато у магистра Тевтонского ордена Зигфрида фон Фейхтвангена оторвало голову. Так и стоит мужик в латах, но без головы. Иникому до этого нет дела. А может, считают символичным, поэтому и не ремонтируют?
Максимов зазевался и чуть было не проехал мимо гаишника, радостно помахивающего жезлом.
— Господи, зачем стесняться? Ввели бы единый налог с иномарок и при покупке взимали бы сразу в пользу ГАИ. Зачем же по рублю сшибать на каждом углу, — проворчал Максимов, сдавая задом к мытарю с полосатым жезлом.
Решил выйти из машины, не зная, как относятся к разговору через окошко местные гаишники.
— Лейтенант Щусев, — представился гаишник. И сразу перешел к делу:-Документики.
Максимов протянул права, развернул доверенность. Хорошо откормленное лицо гаишника напряглось.
— Приезжий? — Голос ничего хорошего не предвещал. «Не обломится, не напрягайся», — мысленно предупредил его Максимов.
Вместе с паспортом достал корочки удостоверения помощника депутата Думы.
Гаишник опечалился, без всякого интереса полистал документы.
— Кому помогаете? — поинтересовался он. А глаза уже отслеживали дорогу в поисках нового кормильца. Максимов назвал фамилию патрона.
— Серьезно? — Гаишнику, как всякому человеку в форме, явно запала в душу немудрящая истина, прозвучавшая в фильме, что вор должен сидеть в тюрьме. И теперь малая толика славы режиссера-депутата перепала Максимову. — Ну... Осторожнее на дороге.
«Хорошо наши придумали с должностью. Помощником у малоизвестного депутата можно стать всего за тысяч пять долларов, неуважения — никакого», — подумал Максимов, принимая назад документы.
— Не подскажете, в редакцию «Балтийского курьера» я правильно еду?
— А на какой улице она находится?
— На Ореховой.
— Ха! — Гаишник поправил фуражку. — Так ты ее проскочил. Поезжай по проспекту Калинина. — Он махнул рукой вдоль улицы. — Слева кончится парк, сразу сворачивай вправо. Вторая отвилка налево. И сразу — еще раз влево. Это и будет Ореховая.
Он проделал ладонью пируэты, описав нужное количество поворотов. Только примитивные народы, летчики и водители так умело пользуются языком жестов.
— Спасибо, командир, — поблагодарил Максимов.
Сев за руль, бросил взгляд в зеркало. Как и предполагал, гаишник, повернувшись к нему спиной, делал быстрые пометки в блокноте.
Контрразведывательная сеть, незримо накрывавшая область, приняла информацию о том, что чужак с депутатскими корочками разъезжает по городу на машине «Балтийского народного банка».
«Вот и познакомились, — кивнул отражению в зеркале Максимов. — Теперь поехали дальше теребить профессиональную бдительность».
В редакции «Балтийского курьера» закончилась летучка. В коридор высыпали возбужденные сотрудники. Молодежь напоминала школьников, вырвавшихся после скучного урока. Ветераны пера, потертые и изрядно поношенные, как и их пиджаки, вышагивали солидной шаркающей походкой, ведя друг друга под ручку. Обсуждение глобальных проблем, треп, охаивание чужой рукописи и проталкивание собственной нетленной статьи, закручивание новых интриг и продолжение скандала из-за старых — этот концентрат занудства редакционной жизни, что называется летящим словом «летучка», затянулся на целый час.
— Началось! — с нескрываемым неудовольствием произнесла миловидная секретарша.
Максимов весь час развлекал Леночку московскими новостями, и такое времяпрепровождение ей явно понравилось. Во всяком случае, она сначала косилась на чужака, изображая крайнюю занятость, печатала двумя пальцами, постоянно переправляя написанное, потом забросила компьютер, предложила Максимову кофе и все телефонные разговоры свела к короткой фразе: «У нас летучка!»
— Что, Леночка, трудно в понедельник работать? — посочувствовал Максимов.
Леночка бросила тяжелый взгляд на гомонящих сотрудников и как своему пожаловалась:
— С ума сойти! На неделе, если кто нужен, днем с огнем не найдешь. А в понедельник — толпа. — Она закатила подведенные глазки. — А сейчас полный стол статей навалят! О, пожалуйста...
Она сделала вид, что сосредоточенно печатает, и проигнорировала толстого мужчину средних лет в джинсовой рубашке навыпуск и черной кожаной жилетке.
— Елена Прекрасная, удостой меня вниманием, — со свистящей одышкой прохрипел он.
— Мне некогда, Альберт,— со стервозной ноткой в голосе отозвалась Лена.
Альберт шлепнул об стол тонкой папкой.
— Когда закончишь насиловать компьютер, позвони автору сего манускрипта и удовлетвори его полным отказом. — Он перевел дыхание и добавил: — Графоман.
— А что, у нас есть другие? — съязвила Леночка.
— Намек понял, — степенно кивнул мужчина. — Но замечу, детка, что графоман, которому платят деньги, уже не графоман, а штатный автор. — Он расплющил толстый палец о рукопись. -А это -графоман. Потому что деньги он получит только через мой труп.
— Так Сидоренко и передать? — коварно улыбнувшись, поинтересовалась Леночка.
— Сидоренко я беру на себя. — Альберт повернулся, уставился на Максимова мутными голубыми глазками. — Автор?
— Нет, — ответил Максимов.
— Уже легче.
— К Грише Белоконю, — подала голос из-за монитора Леночка.
— М-да? — Альберт поднял бровь. — Уже интересно.
Но никакого интереса он не проявил. Развернулся, грузно покачиваясь, пошел по коридору, мыча: «Бродят кони, бродят кони, ищут кони водопою».
— Это кто? — спросил Максимов.
— Ответственный секретарь. — Леночка покрутила пальчиком у виска. — Не обращай внимания.
Она привстала, всмотрелась в коридор и крикнула:
— Гриша, к тебе пришли!
Максимов встал, поставил чашку на стол. В выскочившем в редакционный предбанник человеке он сразу опознал Григория Белоконя — неформального. лидера местных поисковиков. На групповом фото, что передали Максимову, Белоконь был немного моложе и смотрелся, пожалуй, энергичнее. Сегодня он выглядел на все свои сорок, усугубленные болячками и семейными проблемами. По таким, как он, в первую очередь катком прошли гайдаровские реформы. Образования и знаний хватало, чтобы понять, что происходит, но ничего изменить в своей жизни не могли. Моральные принципы и неумение спекулировать не позволяли занять достойное место в новой, перевернутой с ног на голову жизни. Они привыкли честно работать на благо родины, но честность вышла из моды, а родина в их услугах не нуждалась.
Была у Белоконя одна слабость, ставшая в наши дни ахиллесовой пятой. Много лет назад начинающий журналист открыл для себя забойную тему — поиск Янтарной комнаты. Россия, как известно, страна любителей, то есть каждый на работе помимо работы занимается любимым делом. Одними статьями в газету дело не ограничилось. Белоконь заболел поисками, сколотил группу энтузиастов и перемежал работу в архивах с раскопками. Безуспешными и не оплачиваемыми.
— Прочел вашу статью и решил зайти познакомиться. — Максимов показал свернутый в трубочку номер со статьей о Янтарной комнате.
Белоконь пригладил аккуратную испанскую бородку, отвел взгляд.
— Вообще-то у меня сейчас туго со временем, — начал он.
— Мой дед профессор Арсеньев, как узнал, что я буду в Калининграде, велел обязательно навестить Гаригина Сергеевича Ованесова. И, конечно же, вас.
Белоконь оценивающе посмотрел на Максимова. — С работами профессора Арсеньева я знаком. Однажды брал у него интервью для «Комсомолки». А вы к поискам тоже какое-то отношение имеете?
— В некотором роде да. Максим Максимов. Работаю в геолого-археологической экспедиции при Минкульте. — Максимов решил не доставать визитку, излишняя официальность сейчас была ни к чему.
— Вот как! Значит, ее воссоздали? — Глаза Белоконя радостно вспыхнули.
«Ага, и еще по просьбе трудящихся — социализм», — подумал Максимов.
Под вывеской «экспедиция» скрывалась головная организация по поиску культурных ценностей, захваченных немцами во время Второй мировой войны. К восьмидесятым годам проблема потеряла актуальность, к тому же умер руководитель экспедиции, и работа сама собой заглохла.
— Слишком громко сказано. Пока стираем пыль со старых папок, на большее нет денег. — Максимов вскинул руку, посмотрел на часы. — Собственно, у меня для вас небольшой подарок. Минут пять я у вас отниму И поеду работать по собственному плану.
Недаром коммивояжеры возят с собой всякую дребедень. Копеечный презент ломает лед недоверия.
Белоконь явно заинтересовался. Для энтузиаста-поисковика дипломат сотрудника государственной конторы — все равно что мешок Деда Мороза для ребенка.
— Не карта бункера Барсова? — неожиданно спросил он.
Максимов снисходительно улыбнулся.
— Не Виктора Барсова, а Александра Брюсова.
Леночка наблюдала за ними, приоткрыв от удивления ротик. Но ничего не поняла.
А Максимов только что выдержал экзамен, не подорвавшись на первом кольце эшелонированной системы дезинформации, окружавшей Янтарную комнату.
Первого человека, искавшего следы Янтарной комнаты во взятом Кенигсберге, звали Александр Яковлевич Брюсов. Ученого-археолога одели в форму, приписали к политуправлению армии и приказали искать ценности, вывезенные немцами с оккупированных территорий. В разрушенном Королевском замке он нашел три из четырех флорентийские мозаики, входившие в убранство Янтарной комнаты. Картины из камня пришли в полную негодность, из чего был сделан вывод, что Янтарная комната погибла во время пожара. Доктор Альфред Роде, главный хранитель коллекций Кенигсберга, перед тем как погибнуть при невыясненных обстоятельствах якобы показал Брюсову бункер, в котором укрыли от бомбежек часть культурных ценностей.
После войны, в пятидесятые, более тщательными поисками занялась специальная комиссия. Ее материалы легли в секретный архив, а для широкой публики некто Дмитриев издал очерк под детективным названием «Дело о Янтарной комнате». В нем он, очевидно, из соображений конспирации, перекрестил Брюсова в Виктора Барсова. Потому что сам был не Дмитриевым, а Вениамином Дмитриевичем Кролевским, секретарем Калининградского обкома. АПН перевело очерк на иностранные языки и разослало в качестве добротной дезы по всему миру, качественно заморочив голову не одному поколению энтузиастов-любителей и профессионалов из спецслужб многих стран.
— Пойдем поговорим,-сразу же под обрел Белоконь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66