Там были участки сонных тростников где женщины останавливались поправить букеты. На север и юг проплывали всевозможные mariachi смешивая сразу несколько мелодий в мягком солнечном воздухе. Сама лодка казалась лотосом. Когда толкаешь лодку шестом выходит так гладко как не получается когда гребешь веслами. Или на моторке. Я вдрызг ужрался пулькой (как я уже говорил, неочищенный сок кактуса, как зеленое молочко, ужасно, пенни за стакан.) Но я все равно махал проплывавшем семействам. По большей части я сидел в экстазе ощущая себя в какой-то Буддической Земле Цветов и Песен. Хочимилько вот то что осталось от озера которое засыпали чтобы построить на этом месте Мехико. Можно себе представить каким оно было во времена ацтеков, барки с куртизанками и жрецами под светом луны...
Когда в тот день стало смеркаться мы поиграли в чехарду во дворе ближней церкви, поперетягивалд канат. У меня на спине был Саймон и нам удалось свалить Панчо, на котором ехал Ирвин.
На обратном пути мы посмотрели фейерверк в честь 16 ноября на Рокаде. Когда мексиканцы устраивают фейерверки то все стоят и орут УУУ! а на них сверху дождем валятся огромные шмотья падающего пламени, просто безумие какое-то. Как на войне. Всем плевать. Я видел как пылающее колесо выписав пируэт грохнулось прямо в толпу на другой стороне площади. Мужчины ринулись распихивать детские коляски в безопасные места. Мексиканцы поджигали устройства все безумнее и огромнее те ревели и шипели и взрывались повсюду. Под конец они запустили огневой вал последних бабахалок которые были прекрасны, закончившись Господи-Боже-мой-финальной Бомбой, Бум! (и все идут домой.)
21
Придя к себе домой на крышу после всех этих неистовых денечков я со вздохом повалился на постель. "Когда они уедут я снова заживу правильно," спокойные какао в полночь, долгий сон -- Однако и помимо этого я все равно больше не мог вообразить себе что собираюсь делать. Ирвин это почуял, он всегда меня направлял в некотором смысле, и сказал "Джек ты уже пожил себе мирно в Мексике и на горе, не поехать ли тебе сейчас с нами в Нью-Йорк? Все тебя ждут. Рано или поздно книгу твою напечатают, даже еще в этом году, снова сможешь повидаться с Жюльеном, найдешь себе угол или комнату в христианской общате или еще где-нибудь. Тебе пора сделать это!" завопил он. "В конце концов!"
"Что сделать?"
"Опубликоваться, со всеми встретиться, заработать денег, стать крупным международным разъезжающим автором, оставлять автографы пожилым дамам в Озоновом Парке -- "
"Как вы едете в Нью-Йорк?"
"Просто посмотрим в газете кто ищет себе попутчиков в автомобильную поездку -- В сегодняшней одно такое было. Может даже через Новый Орлеан проехать сможем -- "
"Кому надо в этот старый нудный Новый Орлеан."
"Ох да ты дурак -- Я ни разу не видел Новый Орлеан!" -- заорал он. "Я хочу его посмотреть!"
"Чтоб потом всем рассказывать что видел?"
"Не бери все это в голову. Ах Джек," нежно, приблизив свою голову к моей, "бедный Джеки, измученный Джеки -- весь затраханный и одинокий в каморке старой девы -- Поехали с нами в Нью-Йорк и пойдем по музеям, мы даже вернемся и пройдем по студгородку Колумбии и ущипнем старого Шнаппа за ухо -Представим Ван Дорену свои планы новой всемирной литературы -- Станем лагерем на ступеньках у Триллинга пока тот не вернет нам наш квартал." (Это все о преподах колледжа.)
"Вся эта литературщина в зубах навязла."
"Да но это еще и интересно само по себе, большой чарующий лагерь в который можно врубаться -- Где твое былое достоевское любопытство? Ты стал таким нытиком! Ты ноешь как старый больной торчок сидящий в комнате нигде абсолютно. Тебе пора носить береты и внезапно изумлять всех кто приподзабыл что ты крупный международный писатель и даже знаменитость -- Мы можем делать все что захотим!" завопил он. "Снимать кино! Поехать в Париж! Покупать острова! Все что угодно!"
"Рафаэль."
"Да но Рафаэль не стонет как ты он сбился со своего пути, он обрел свой путь -- представь себе как его будут принимать в Вашингтоне и он будет встречаться с Сенаторами на коктейлях. Поэтам пришло время влиять на Американскую Цивилизацию!" Гарден, как один современный американский романист утверждавший что он решительный вожак левых хипстеров и арендовавший Карнеги-Холл чтобы об этом заявить, а фактически как и определенные гарвардские умы в высших сферах, был ученым интересующимся политикой в конечном итоге хоть и подчеркивал мистически свои видения вечности -
"Ирвин если у тебя в самом деле были видения вечности тебе не было бы дела до влияния на Американскую Цивилизацию."
"Но в этом-то все и дело, это как раз то где я по крайней мере хоть с каким-то авторитетом могу говорить вместо просто каких-то выдохшихся идей и социологических зависов содранных из учебников -- У меня есть блейковское послание к Железной Гончей Америки."
"Опа-ля -- а дальше-то что делать будешь?"
"Стану крупным заслуженным поэтом которого люди будут слушать -- Я провожу спокойные вечера со своими друзьями, возможно, в смокинге -- Выхожу и покупаю все что захочу в супермаркете -- Я обретаю голос в супермаркете!"
"Ну и?"
"И ты можешь поехать и организовать себе публикацию сразу же, эти недоумки тормозят ее от дурацкой путаницы в своих головах. "Дорога" это большая безумная книга которая изменит Америку! Они на ней даже смогут заработать. Ты будешь голым танцевать на письмах своих почитателей. Ты сможешь посмотреть Бойсверту прямо в глаза. Крупнейшие Фолкнеры и Хемингуэи задумаются подумав о тебе. Время пришло! Видишь?" Он стоял распростерши руки как симфонический дирижер. Глаза его не отрывались от меня гипнотически безумно. (Как-то раз он сказал мне серьезно, по конопле, "Я хочу чтоб ты слушал мои речи как слушают на Красной Площади.") "Агнец Америки будет взращен. Как Восток вообще может уважать страну в которой нет Поэтов-пророков! Агнец должен быть взращен! Большим трепещущим оклахомам нужна поэзия и нагота! Самолеты должны летать не просто так а от одного нежного сердца к другому открытому сердцу! Должен быть кто-то кто дал бы сентиментальным лодырям в конторах по розочке! Надо отправить пшеницу в Индию! Новые хиповые классические кукольные сцены могут происходить на автостанциях, или в Порт-Авторитете, или в туалете на Седьмой Авеню, или в гостиной у миссус Рокно в Восточном Изгибе или что-нибудь еще" пожимая плечом со своей старой нью-йоркской хипстерской сутулинкой, шея подергивается...
"Ну, может я и поеду с тобой."
"Ты может себе даже подружку найдешь в Нью-Йорке как раньше бывало -Дулуоз, вся беда в том что у тебя уже много лет нет девчонки. Почему ты считаешь что у тебя чумазые лапы которые не должны касаться белой сияющей плоти разных цыпочек? Они все хотят чтобы их любили, все они человечьи трепетные души которых ты пугаешь потому что зыркаешь на них из-за того что их боишься."
"Правильно Джек!" встревает Саймон. "Надо наддать этим девкам чутка парень, сынок, эй сынок!" подойдя и раскачивая меня за колени.
"А Лазарь с нами едет?" спрашиваю я.
"Конечно. Лазарь может устраивать себе большие долгие прогулки по Второй Авеню и рассматривать буханки ржаного хлеба или помогать старикам заходить в Библиотеку."
"Он может читать газеты вверх тормашками в Эмпайр-Стейт-Билдинге" выдает Саймон по-прежнему хохоча.
"Я могу собирать хворост на Реке," произносит Лазарь не вставая с постели натянув простыню до самого подбородка.
"Чего?" Мы все поворачиваемся к нему послушать что он еще скажет, он не раскрывал рта сутки.
"Я могу собирать хворост на реке," завершает он захлопывая слово "река" как если б оно было официальным заявлением которое никому из нас больше не нужно обсуждать. Но он повторяет его еще один последний раз... "на реке". "Хворост," добавляет он, как вдруг бросает на меня тот юморной взгляд искоса который означает что он просто всех нас разыгрывает но ни за что в этом не признается.
1. Генри Робинсон Люс (1898-1967) -- американский редактор и издатель, один из основателей журнала Тайм (1923), основатель журналов Форчун (1930), Лайф (1936) и Спортс Илластрейтид (1954).
2. Поэзии Правды (нем.)
3. Здесь: черепичной (исп.)
4. Месье Дулуоз, эти люди действительно поэты? (фр.)
5. Да, мадам... мы поэты, относящиеся к великой традиции Уитмана и Мелвилла, а в особенности -- Блэйка. (фр.)
6. Но вот этот -- такой молоденький... Он тоже поэт? (фр.)
7. Ну разумеется, в своем духе. (фр.)
8. Ну ладно, так значит у вас нет денег, чтоб снять квартиру за пятьсот песо? (фр.)
9. За скока? (фр.)
10. Да, но департаменты... (искаж. исп.)
11. ...недостаточно велики... (фр.)
12. Но, сеньор, не понимаю. (исп.)
13. Керуака слегка подводит память: официального фотографа Гражданской войны звали Мэтью Брэди (ок. 1823-1896 гг.).
14. тьмe (исп.)
15. уличного оркестра (исп.)
16. Три песо (искаж. исп.)
17. метисов (исп.)

1 2 3 4 5 6