Тара не сомневалась – они делают это нарочно. Они думают, между ней и Клинтом что-то есть.
Надо будет объяснить им, как обстоят дела на самом деле.
Когда Тара поднялась, Клинт наклонился к ней и прошептал:
– Я ведь предупреждал: привыкай, я всегда буду рядом.
– Что значит – всегда? – тоже шепотом поинтересовалась она.
– Утром, ночью и все остальное время, – прошептал он хрипло. – Сколько понадобится.
Тепло разлилось по ее телу от этого обещания, но Таре удалось сохранить видимость хладнокровия.
– Ты готов идти на такие лишения ради своей работы, Эндовер?
– Не надо о лишениях, Робертс, ты все равно ничего в этом не понимаешь. – Что-то похожее на жестокую усмешку промелькнуло в глазах Клинта, когда он отстранился от нее и сказал громко: – Итак, мы едем, дамы?
Давно он не подвозил женщин домой.
За тонированными окнами своего джипа Клинт видел зимнюю мглу, окутывавшую землю и превращавшую деревья в серые тени.
Сзади Джейн Доу удобно устроилась на кожаном сиденье, ее глаза были закрыты, дыхание стало мерным. Она уснула через пять минут после того, как они выехали за ворота, дав Таре и Клинту возможность свободно поговорить.
Но Тара стойко молчала, иногда лишь тихо подпевая музыке, лившейся из радиоприемника. В ее пении прорезались глубокие ноты, так непохожие на ее обычный голос и, слушая ее, Клинт не мог не думать о том, как много удивительного и противоречивого скрыто в этой девушке.
Быстрая песня в стиле кантри сменилась медленной балладой, и Тара снова стала подпевать. Сгущающаяся темнота в кабине и звук ее голоса странно воздействовали на Клинта, проникая туда, где в глубине его души затаились прежние чувства и желания. И он знал, что если отпустит их на волю, то поддастся необоримому желанию обнять ее и прижать к себе, как будто они в каком-нибудь кинотеатре под открытым небом, а не на страже таинственной незнакомки Джейн.
Иногда лучше говорить, чем действовать.
– У тебя хороший голос, Тара.
Она повернулась к нему и улыбнулась:
– Спасибо. Мисс Эллис, двадцать уроков.
Он не пытался скрыть удивления.
– Ты брала уроки вокала?
– В десятом классе. Никто не знал! Даже моя мама. – Она понизила голос, словно ее мать сидела сейчас на заднем сиденье рядом с Джейн. – Она бы не одобрила такое…
– Какое?
– Такое легкомысленное занятие. – Она вздохнула и откинулась на сиденье. – Тебе, возможно, это покажется смешным, но было время, когда я всерьез подумывала стать певицей. Петь, например, в джаз-клубе. Исполняла бы романтические песни.
– Блюз?
– Ага.
– Почему это должно показаться мне смешным?
Она пожала плечами:
– Ну, я была молода…
– Все мы в молодости о чем-то мечтаем, – сказал он слишком уж сдержанно. – И эти мечты заслуживают уважения.
Кинув на него взгляд через плечо, Тара спросила:
– А кем ты хотел стать в детстве? Полицейским? Ковбоем на родео?
Ее вопрос всколыхнул волну воспоминаний. И на один кроткий миг Клинт снова почувствовал себя двенадцатилетним. Он в доме бабушки, перебирает вещи родителей в коробке. Они погибли полгода назад в аварии, и Клинт очень тоскует по ним. Но когда он дотрагивается до предметов, к которым когда-то прикасались они, то странным образом чувствует их близость.
Когда он читал написанные ими слова, то испытывал то же самое ощущение. Они оба были писателями: отец – журналистом, а мама – романисткой и поэтессой.
– Погрузился в воспоминания, а? – слегка поддразнила его Тара.
– Ты намекаешь, что в тридцать пять я уже совсем старик и мне ничего не остается, как только жить воспоминаниями?
Тара расхохоталась.
– Я так не говорила. Это ты сказал.
– Когда я был ребенком, то хотел стать писателем, – ответил он, сворачивая на шоссе. – Рассказы, детективные истории, что-то типа того.
На мгновение Тара потеряла дар речи, и Клинт подумал, не слишком ли она шокирована его признанием. В конце концов, охранная фирма далековато от романтического мира творчества. Наконец он услышал, как она вздохнула и сказала с оттенком печали:
– Похоже, мы оба испытывали непреодолимое желание раскрыть наши творческие стороны.
Клинт отважился взглянуть в ее сторону. Подсвеченные лунным светом, волнистые светлые волосы Тары свободно лежали на плечах, влажные губы были чуть приоткрыты. Выглядела она потрясающе. Клинт изо всех сил боролся с желанием, охватившим его при одном лишь взгляде на сидящую рядом с ним девушку.
Но он был на задании, а не на охоте.
– Я потеряла твой след сразу после школы, – неожиданно сказала Тара, возвращая его к реальности. – Где ты был?
– В колледже, потом в армии.
– В армии?
– Специальный оперативный отдел.
– Очень секретный, да?
Он усмехнулся.
– Точно.
– Армия… М-да, это многое объясняет.
– Например, почему я такой строгий и серьезный?
– И непреклонный, – добавила она с быстрой улыбкой.
– Да, когда я чего-то хочу, когда что-то важно для меня, меня невозможно остановить.
После этих слов Тара глубоко вздохнула. С каждой секундой она все острее реагировала на этого мужчину, на его слова, на прикосновения. Она больше не могла контролировать свои эмоции. Тара специально переменила тему разговора, когда Клинт сказал о своем детском желании стать писателем. Мысль о большом, отважном, опасном Клинте Эндовере, посвятившем себя творчеству, была так удивительна, так увлекала ее, что ей хотелось разорвать свой ремень безопасности и накинуться на него, словно сумасбродная девчонка.
Это было бы нелепо.
Она и сама была нелепой.
– А как ты, Тара?
– Я?.. – запнулась она и повернулась к нему. Это было ошибкой.
Его профиль в лунном свете казался вырезанным из камня. Ей безумно захотелось узнать, какова его кожа сейчас на ощупь? Если она дотронется до его щеки губами, почувствует ли гладкость и холод мрамора?
Она с трудом сглотнула. Будут ли его губы такими же, какими она их помнила? Жесткими, жадными, слишком напористыми даже для юноши?
Тара заставила себя отвести глаза. Она отвернулась к окну, скрестила руки на груди и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
Когда же мы, наконец, приедем?
– А как ты, Тара? – снова спросил он. – Что было с тобой после школы?
– Я осталась в городе. Я собиралась в колледж, но…
– Что-то случилось?
Боль пронзила ее сердце.
– Моя мама заболела. Рак.
– Мне жаль ее.
– Спасибо.
Ее мать могла быть строгой и бескомпромиссной в своих суждениях, но она любила дочь всем сердцем.
– Она захотела вернуться в Ирландию еще раз перед… Поэтому мы поехали туда. – Тяжесть в ее груди немного уменьшилась, когда она вспомнила чудесное время, которое они провели там вместе. – Потом, после того как она умерла, я пошла учиться.
– Она бы тобой очень гордилась.
– Я думаю. Надеюсь. Знаешь, нет ничего хуже, чем потерять того, кого любишь.
В машине повисла тишина. Триша Ирвуд проникновенно пела по радио, и ее песня гармонично сливалась с шумом проносившихся мимо машин. От всего сердца Тара хотела вернуть свои слова обратно, но было уже слишком поздно. Она не подумала о потери Клинта. А должна была бы.
Она украдкой бросила на него взгляд. Клинт смотрел прямо перед собой, его челюсти были крепко сжаты, как и руки на руле. Отчаяние укололо ее сердце.
Он все еще переживает смерть своей жены.
По слухам, ходившим среди жительниц Ройала, Клинт обожал свою жену. Они познакомились на вечере у Клер и на следующей неделе уже поженились. При мысли о том, сколько любви таится в сердце этого хмурого человека, у Тары защемило сердце от нежности. И совсем немножко – от зависти.
Когда они наконец-то добрались до места, Тара повернулась разбудить Джейн, но Клинт остановил ее.
– Не надо. Я отнесу ее в дом.
– Хорошо.
Тара смотрела, как Клинт бережно взял спящую женщину на руки, словно она весила не больше ребенка, и понес к дому. Снова ее сердце кольнула зависть и острое желание, чтобы такой мужчина заботился и о ней.
На один короткий миг она позволила себе помечтать, каково это: Клинт Эндовер несет ее на руках в спальню.
Потом разум взял верх над эмоциями. Тара сурово отчитала себя и напомнила о своем предназначении.
Она забрала почту и газеты и последовала в дом за Клинтом.
– В спальню наверху, – тихо велела Тара, положив почту на журнальный столик и вытащив из вороха реклам первую рождественскую открытку.
У нее было немного друзей, но нескольким она обычно посылала открытки к праздникам. Это помогало ей чувствовать себя не такой одинокой, позволяло думать, что у нее все еще есть семья.
Но это была не открытка.
Растерянность быстро сменилась приступом страха.
Тара снова осмотрела плотный, кремового цвета кусок бумаги. Потом исследовала конверт. Обратного адреса не было, но письмо было отправлено этим утром из их же города.
– Что? Почему? – Тара помотала головой. Сердце бешено стучало. – Я не понимаю.
– Все в порядке, – объявил Клинт, спускаясь по лестнице. – Я снял с нее туфли и накрыл одеялом. Я считаю, что ты… Тара? – Он прищурился, глядя на нее.
И это было неудивительно. Тара сама чувствовала, как побледнела.
Клинт быстро подошел к ней и взял за плечо.
– Что случилось?
– Прости меня, Клинт.
– За что?
Она прижалась к его руке в поисках тепла и поддержки.
– Ты говорил о том, что ее нужно защищать. А я не понимала… – Она покачала головой.
– О чем ты говоришь? – настойчиво спросил Клинт. – Что случилось, Тара?
Она подала ему письмо, отпечатанное на машинке.
– Вот. Только что пришло. Тут сказано, что Джейн воровка и обманщица. – Ее желудок сжался, когда она произнесла следующие слова: – И что она украла малышку Отэм.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
– Могу я взглянуть?
Вопрос Клинта больше смахивал на приказ, но Тара не обратила внимания на тон. Она была слишком взволнованна.
Передавая мужчине письмо, Тара поразилась, как у нее дрожат руки. В жизни с ней такого не было. Разве что в первые недели в школе медсестер. Она так боялась сделать ошибку. Но то была нормальная реакция новичка. А это письмо со странными обвинениями заставило ее сердце замереть от страха.
Она посмотрела на Клинта. Тот внимательно рассматривал бумагу, склонив голову и прищурив глаза.
– Как ты думаешь, что это значит? – спросила она его. – Я имею в виду, почему кто-то послал…
– Еще не знаю. Но я, черт возьми, собираюсь выяснить!
– Я уверена, тут все неправда, Клинт.
Он не ответил. Вместо этого взял кремовый конверт и посмотрел на просвет.
– Это ребенок Джейн, – уверила его Тара. – Я точно знаю. Любая женщина может узнать мать и ее дитя, особенно женщина, которая…
Он отвлекся на мгновение, подняв на нее глаза.
– Женщина, которая – что?
Сердце Тары екнуло, и она переступила с ноги на ногу.
Не стоит посвящать Клинта в свои мечты о семье и о таком милом ребенке, как Отэм.
– Я просто имела в виду, что у меня нюх на правду, – поправилась она. – Без сомнения, Джейн – мать Отэм.
Клинт снова вернулся к письму.
– Я согласен. Я не думаю, что это… – он снова поднес лист бумаги к свету, – имеет нечто общее с правдой.
– Тогда что ты думаешь? Ты же разбираешься в таких делах! Джейн в опасности?
– Я думаю, это можно считать угрозой, – ответил Клинт, глядя ей прямо в глаза.
Угрозой…
Медленно и тяжело в душе у Тары заворочался страх. Это было очень непривычно. Она стойко переносила крики боли, кровь и отчаяние пациентов. Она могла вытерпеть бессонные ночи. Но когда дело касалось чего-то неизвестного, чего-то, что она не могла контролировать, она терялась.
А это письмо было совершенно бессмысленным и невероятным. Почему кто-то хочет навредить Джейн? Зачем такие ужасные обвинения? Клинт, сдвинув брови, обернулся к ней.
– Ты очень бледна, Тара.
Та покачала головой и солгала:
– Я в порядке.
Он взял ее за плечи и обнял.
– Ты дрожишь.
– Ничего страшного.
– Зачем ты лжешь? Страх – нормальная реакция в подобной ситуации.
– Я вовсе не боюсь, – возразила Тара, пытаясь освободиться, потому что в объятиях Клинта ее действительно начинало трясти.
Но Клинт держал ее очень крепко.
– Не пытайся строить из себя неуязвимую, толстокожую медицинскую сестру. Я не один из твоих пациентов.
– Я ничего и не строю…
Он не дал ей продолжить, а с ласковой силой притянул к себе.
Таре стало невыносимо стыдно. Почему он не понимает? Это она должна успокаивать. Это ее работа. Она, а не ее – и не Клинт Эндовер.
Но она не могла сопротивляться его заботе. Не пыталась оттолкнуть его. У нее не было на это сил. Вместо этого Тара теснее прижалась к Клинту, наслаждаясь жаром его тела, твердостью мышц его груди. Рядом с ним она чувствовала себя защищенной. Такой защищенной, что даже не хотелось шевелиться, только стоять и вдыхать его запах. Притвориться, что они совсем одни, и…
– Все будет хорошо, – прошептал он в ее волосы.
Тара проглотила комок в горле. Так давно никто не говорил ей этих слов. И она действительно желала верить ему.
– Клинт…
– Клянусь, Тара, никто не причинит тебе вреда.
– Я беспокоюсь не о себе.
– Я знаю.
На мгновение она покинула безопасное укрытие его рук и посмотрела на него.
– Что мы будем делать…
– Шш… – Он прижал палец к ее губам. – Вы обе в безопасности. Клянусь.
Его объятия успокоили ее разум, но взбудоражили чувства. Как может женщина так сильно хотеть мужчину, думала Тара, пока он проводил пальцем по ее губам.
Она ощущала его прикосновения, сладкие и непривычные, на щеках, шее, ключицах, везде…
Тара потеряла голову и сильнее прижалась к нему.
Клинт замер.
– Тара… – хрипло проговорил он.
– Я хочу… хочу… – Она умолкла, не решаясь высказать свое желание Клинту…
Или даже себе самой.
Она видела вожделение, горевшее в глазах Клинта, чувствовала его дрожащую ладонь на своей спине. Он меня сейчас поцелует, промелькнуло у Тары в голове. От этой мысли у нее подкосились колени.
Но Клинт не двигался. Он по-прежнему крепко сжимал ее в своих объятиях, смотрел на нее опьяненным страстью взглядом, но поцеловать не пытался. Тара видела, что он борется с собой, но не могла понять, зачем.
– Мы должны быть очень осторожны.
Тара недоуменно заглянула ему в глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12