https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/gidromassazhnye-kabiny/Koy/
Учила эффективным способам самоубийства. Объясняла, как сделать надежную и элегантную петлю, какие выбирать препараты, в каких дозах и сочетаниях их принимать, чтобы умереть с приятностью. Дала рецепты смертельных коктейлей с красивыми цветовыми оттенками, уверяя, что они восхитительны на вкус. Подробно описала разные виды огнестрельного оружия и их воздействие на черепные кости и разные участки мозга — в зависимости от калибра и расстояния; посоветовала, прежде чем пускать себе пулю в лоб, сделать рентген черепа и точно выяснить, куда приставить дуло, чтоб стрелять наверняка. Продемонстрировала слайды со схемами кровеносных сосудов и объяснила, какие вены на запястье надо перерезать, как именно и с помощью каких инструментов. Она отсоветовала использовать такие ненадежные средства, как газ. Подробно рассказала про самоубийства Мисимы, Катона, Эмпедокла, Цвейга… Все эти ситуационные самоубийства Отсылка к понятию ситуации у Ж.-П. Сартра, которое предполагает необходимость выбора, причем, как правило, это выбор между жизнью и смертью.
, явившие миру свой героический смысл. Закончила она хвалебным словом профессору Эдмону и напомнила, что предпочтительно применять два средства в комплексе: яд и петлю, бритву и револьвер…После лекции снова заиграл квартет. Антуан сразу покинул зал, никто даже не успел с ним заговорить… Выходя, он увидел лавку Общества, небольшую, прелестно оформленную под кукольный домик, где вниманию покупателей предлагались брошюры, книги, красивые шелковые веревки, оружие, яды, сушеные бледные поганки, а также все необходимое, чтобы красиво обставить смерть: вина, деликатесы, музыка. Он дошел по авеню Клиши до метро «Ла Фурш»; перед глазами у него все плыло, словно он был пьян. Теперь, когда он постиг искусство самоубийства, утратил невинность дилетанта и приобрел профессиональные познания, он раздумал себя убивать.Жить Антуан не хотел решительно, но и умирать он тоже не хотел. * * * — Месье, вы никогда не обращали внимания, что размеры, окружность и вес багета соотносятся между собой по принципу золотого сечения? Это же наверняка не случайно!Булочник кивнул и протянул ему батон из муки грубого помола.Антуан жил в Монтрее, предместье Парижа. Асли говорил — в предлесье Парижа. Асли был его лучшим другом. Антуан почти никогда не называл его полным именем, а звал сокращенно — Ас. Асли смеялся, потому что по-самоански — а Асли был самоанец — это звучит примерно как «горная вода».Ростом Ас был, наверно, выше двух метров, но двигался с пластичностью кита в океане. Он обладал удивительными свойствами, приобретенными благодаря истории, приключившейся с ним в младенчестве.«Nestle» обычно тестирует на потребительской выборке новые товары перед их выводом на рынок. Родители Асли жили в чудовищной бедности и записали его на эти тесты, получив в оплату куцоны на продукты. Фирма тогда готовилась выпустить новый вид детского питания с увеличенным содержанием витаминов и фосфора. В микроскопических дозах фосфор необходим для здоровья, но на заводе случилась промашка — перепутали случайно миллиграммы с килограммами. Не все дети, на которых проводился эксперимент, умерли, некоторые заполучили рак и прочие интересные болезни. Асли повезло: он отделался мозговыми нарушениями и отклонениями от норм психического развития. Он не был умственно отсталым, но его рассудок избирал какие-то собственные пути, следуя только ему одному ведомой логике. Кроме того, от избытка фосфора в организме Асли светился в темноте. Это было чудо как красиво. Когда они ночью гуляли по городу, Ас рядом с Антуаном казался гигантским светлячком, что было особенно кстати в темных переулках.Все детство Ас провел на излечении в специализированном интернате. Многие годы он оставался немым, и никакие традиционные методы реабилитации не срабатывали. Наконец одна женщина-логопед, большая любительница поэзии, неожиданно обнаружила, что единственная возможность для него вновь обрести способность к общению — это говорить стихами. Его затрудненная речь нуждалась в опоре, и рифмы служили костылями для слов. Постепенно он вернулся к относительно нормальной жизни и в шестнадцать лет выписался из больницы. С той поры, несмотря на свое добродушие, делавшее его похожим скорее на большого плюшевого медведя, нежели на бдительного стража, он в самых разных местах работал охранником: предполагалось, что его внушительный рост должен отпугивать грабителей. Кроме того, при гипотетическом столкновении со злоумышленниками весьма полезны были и другие его особенности: поскольку Ас светился в темноте, его принимали за привидение или за нечистую силу. Если же вор при виде его сразу не обращался в бегство или не падал в обморок, то его приводила в ужас манера Аса изъясняться стихами. Последние два с половиной года Ас охранял Национальный музей естественной истории на территории Ботанического сада.Там Антуан с ним и познакомился. Ас любил после дежурства прогуливаться по Большой галерее эволюции. Это очень странное место, заполненное десятками тысяч чучел самых разных животных, — войдя сюда, словно попадаешь в застывший на веки вечные Ноев ковчег. Здесь царит таинственная атмосфера: яркий свет, направленный на чучела, контрастирует с приглушенным освещением залов, полумрак окутывает любознательных посетителей, которые тихо переговариваются или даже шепчутся, как будто боясь разбудить слонов, хищников и птиц. Однажды утром Антуан, впервые придя в Галерею, бродил там как зачарованный и с детским восторгом рассматривал зверей, запечатленных в удивительных позах, читал таблички с названиями и информацией о том, кто где обитает и чем питается. Его ненасытный ум жадно поглощал новые сведения, щедро рассыпанные здесь для всех желающих. Внимание его в какой-то момент привлекла странно освещенная непонятная фигура. Сначала он подумал, что это чучело неандертальца или редкий экземпляр безволосого снежного человека, на которого надели костюм и ботинки. Антуан поискал глазами табличку с названием или справку о том, к какому историческому периоду относится этот экспонат. Он устремил взор к подножию чучела, но там ничего такого не оказалось. Антуан поднял голову: экспонат улыбался и протягивал ему огромную ручищу. С этого момента и началась их дружба.Они были неразлучны. Ас говорил немного, что вполне устраивало Антуана, склонного к бурному извержению слов и мыслей. Ас временами прерывал его разглагольствования александрийским стихом, вмещавшим в свои двенадцать стоп куда больше смысла, нежели красноречие Антуана. Антуану нравился лаконизм и поэтичность высказываний Аса, который, со своей стороны, любил словесные дебри и витиеватые построения Антуана.Шарлотта, Ганджа, Родольф, Ас и Антуан собирались по вечерам в маленьком исландском баре под названием «Гудмундсдоттир» на улице Рамбюто. Там они играли в шахматы, болтали и спорили, поглощая напитки и кушанья с непроизносимыми названиями и загадочными ингредиентами. Они не понимали, едят они рыбу или мясо, не знали, что за диковинные овощи им подают, но им нравилась необычность этих блюд и их удивительный вкус. Этот бар-ресторан был местом встречи живших в Париже исландцев, поэтому и язык, звучавший вокруг, был непривычен для слуха. Антуан заметил, что здесь, по крайней мере, у него есть законное основание не понимать, что говорят люди. В этом экзотическом заведении он проводил с друзьями несколько вечеров в неделю: иногда они играли в «ассоциации», иногда развлекались придумыванием новых стран или тем, что называлось у них «распополамить мир». Игра заключалась в том, чтобы, не повторяясь, предложить как можно больше признаков, по которым можно делить людей на две категории, ибо люди, как ни крути, всегда делятся на тех, кто любит ездить на велосипеде, и тех, кто предпочитает мчаться в автомобиле; на тех, кто носит рубашку поверх брюк, и тех, кто заправляет ее; тех, кто считает Шекспира величайшим писателем всех времен и народов, и тех, кто считает, что величайший писатель всех времен и народов — Андре Жид; тех, кто любит «Симпсонов» и кто любит «Южный парк»; кто любит «Нутеллу» и кто любит брюссельскую капусту. Так, на основе серьезнейшего антропологического подхода, они составляли списки фундаментальных принципов классификации человечества.На одной из таких конспиративных сходок, через неделю после того как он выписался из больницы, в четверг, двадцатого июля, Антуан сообщил друзьям о своем намерении стать идиотом. * * * Ресторанчик постепенно заполнялся народом. Из стенных часов выскочил крохотный викинг и десять раз ударил топориком по щиту. Среди громких разговоров на исландском языке и звуков исландской народной музыки столик Антуана и его друзей был изолированным островком, отрезанным от окружающего мира. Пар из кухни, запахи стряпни и пива, смешиваясь, висели в воздухе ароматным туманом. Преображенные в светильники чудовища и боги исландской мифологии лучились над головами посетителей. Официанты сбивались с ног, лавируя между тесно стоявшими столиками, где люди сидели чуть ли не вплотную друг к другу. Антуан достал из сумки большую тетрадь, в которой изложил свое кредо. Он попросил друзей не перебивать его и напряженным от волнения голосом начал читать:«Есть невезучие люди, терпящие фиаско даже при самом благоприятном раскладе. Надень на них кашемировый костюм — они все равно будут выглядеть бомжами; имея миллионы, они умудряются залезть в долги и при двухметровом росте бездарно играют в баскетбол. И я теперь знаю, что принадлежу именно к этой породе лузеров, которые катастрофически не умеют использовать свои преимущества, более того, эти преимущества оказываются для них камнем на шее.Устами младенцев глаголет истина. В детстве нет ничего обиднее, чем когда одноклассники кричат тебе: 'Смотрите, какой умный нашелся! С годами это превращается почти в похвалу. Но это заблуждение: ум на самом деле — большой недостаток. Подобно тому как живые знают, что умрут, а мертвые не знают ничего, я считаю, что быть умным хуже, чем быть дураком, потому что дурак не сознает, что он глуп, тогда как умный человек, даже с самой заниженной самооценкой, не может не сознавать, что обременен умом.В Книге Екклесиаста сказано: кто умножает познания, умножает скорбь, но мне не повезло, я не посещал, как другие дети, уроков катехизиса, и никто не предостерег меня от опасностей, коими чревато учение. Верующим хорошо, их смолоду предупреждают о том, сколь рискованно развивать свой ум, и они потом всю жизнь держатся от наук подальше. Блаженны нищие духом.Те, кто полагает, будто ум возвышает нас, явно не обладают им в достаточной степени, ибо не понимают, что ум — это проклятие. Все мое окружение, однокашники, учителя считали меня умным. Я никогда толком не понимал, почему они вынесли мне такой вердикт. Я часто страдал от этого расизма со знаком плюс, страдал от людей, не отличающих подлинный ум от его видимости, от тех, кто обрекал меня на основании своего якобы благоприятного, но предвзятого мнения играть роль какого-то всезнайки. Как очень красивый молодой человек или девушка вызывают восторги окружающих, раня тем самым остальных, не столь щедро наделенных внешней привлекательностью, так и я всюду слыл ученым умником, что невероятно меня доставало. Как ненавидел я ситуации, когда против воли способствовал унижению одноклассников, считавшихся менее блестящими!Я никогда не увлекался спортом; последними соревнованиями, в которых мне доводилось напрягать мышцы, была игра в шарики на перемене в младших классах. Я был хилый, со слабой дыхалкой, не мог прилично ударить по мячу, в общем, шевелить умел только мозгами. Для спорта я абсолютно не годился, и мне ничего не оставалось, как пускать в ход серое вещество, чтобы придумывать новые игры в мяч. Работать головой за неимением лучшего.Ум — ошибка эволюции. В доисторические времена дети — во всяком случае, так я себе это представляю — гонялись по лесу за ящерицами или собирали съедобные коренья и постепенно, учась у взрослых, становились полноценными членами племени: охотниками, рыболовами, собирательницами… Но если вглядеться попристальнее в эту оптимистическую картину, наверняка обнаружится, что некоторые дети не участвовали в общих работах и играх: они сидели в безопасном месте, у огня, в теплой пещере. Они не могли защититься от саблезубого тигра, не умели охотиться; будь они предоставлены самим себе, они не прожили бы и суток. Они томились целыми днями без всякого дела, но не от лени, нет, они рады были бы носиться вместе со сверстниками, но не могли. Создавая их, природа дала сбой. В племени непременно была какая-нибудь слепая девочка, хромой мальчик и еще один — рассеянный и неуклюжий… Поэтому они весь день торчали на месте стоянки, и поскольку видеоигры еще не изобрели, им только и оставалось, что размышлять, давая полную волю воображению. Всю жизнь они только и делали, что думали, пытались понять окружающий мир, сочиняли разные истории и небылицы. Так и родилась цивилизация — оттого что физически неполноценным детям было нечем заняться. Если бы природа не допускала время от времени брак в своей работе, если бы с ее конвейера всегда сходили безупречные особи, человечество остановилось бы на стадии питекантропов и жило бы себе счастливо без всякого прозака, презервативов и DVD dolby digital.Любопытство, стремление понять, как устроен мир, удовольствие от искусства должны, по идее, быть свойственны всем. Но будь это так, при нынешней организации труда жизнь остановилась бы, потому что все это отнимает время и вдобавок развивает критическое мышление. Люди просто бросили бы работать. Поэтому все любят разное, одних интересует одно, других другое, иначе общество не могло бы существовать, да и не было бы никакого общества вовсе. Те, кого интересует слишком многое — даже то, что, в принципе, их не интересует, а они пытаются понять почему, — расплачиваются за это одиночеством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
, явившие миру свой героический смысл. Закончила она хвалебным словом профессору Эдмону и напомнила, что предпочтительно применять два средства в комплексе: яд и петлю, бритву и револьвер…После лекции снова заиграл квартет. Антуан сразу покинул зал, никто даже не успел с ним заговорить… Выходя, он увидел лавку Общества, небольшую, прелестно оформленную под кукольный домик, где вниманию покупателей предлагались брошюры, книги, красивые шелковые веревки, оружие, яды, сушеные бледные поганки, а также все необходимое, чтобы красиво обставить смерть: вина, деликатесы, музыка. Он дошел по авеню Клиши до метро «Ла Фурш»; перед глазами у него все плыло, словно он был пьян. Теперь, когда он постиг искусство самоубийства, утратил невинность дилетанта и приобрел профессиональные познания, он раздумал себя убивать.Жить Антуан не хотел решительно, но и умирать он тоже не хотел. * * * — Месье, вы никогда не обращали внимания, что размеры, окружность и вес багета соотносятся между собой по принципу золотого сечения? Это же наверняка не случайно!Булочник кивнул и протянул ему батон из муки грубого помола.Антуан жил в Монтрее, предместье Парижа. Асли говорил — в предлесье Парижа. Асли был его лучшим другом. Антуан почти никогда не называл его полным именем, а звал сокращенно — Ас. Асли смеялся, потому что по-самоански — а Асли был самоанец — это звучит примерно как «горная вода».Ростом Ас был, наверно, выше двух метров, но двигался с пластичностью кита в океане. Он обладал удивительными свойствами, приобретенными благодаря истории, приключившейся с ним в младенчестве.«Nestle» обычно тестирует на потребительской выборке новые товары перед их выводом на рынок. Родители Асли жили в чудовищной бедности и записали его на эти тесты, получив в оплату куцоны на продукты. Фирма тогда готовилась выпустить новый вид детского питания с увеличенным содержанием витаминов и фосфора. В микроскопических дозах фосфор необходим для здоровья, но на заводе случилась промашка — перепутали случайно миллиграммы с килограммами. Не все дети, на которых проводился эксперимент, умерли, некоторые заполучили рак и прочие интересные болезни. Асли повезло: он отделался мозговыми нарушениями и отклонениями от норм психического развития. Он не был умственно отсталым, но его рассудок избирал какие-то собственные пути, следуя только ему одному ведомой логике. Кроме того, от избытка фосфора в организме Асли светился в темноте. Это было чудо как красиво. Когда они ночью гуляли по городу, Ас рядом с Антуаном казался гигантским светлячком, что было особенно кстати в темных переулках.Все детство Ас провел на излечении в специализированном интернате. Многие годы он оставался немым, и никакие традиционные методы реабилитации не срабатывали. Наконец одна женщина-логопед, большая любительница поэзии, неожиданно обнаружила, что единственная возможность для него вновь обрести способность к общению — это говорить стихами. Его затрудненная речь нуждалась в опоре, и рифмы служили костылями для слов. Постепенно он вернулся к относительно нормальной жизни и в шестнадцать лет выписался из больницы. С той поры, несмотря на свое добродушие, делавшее его похожим скорее на большого плюшевого медведя, нежели на бдительного стража, он в самых разных местах работал охранником: предполагалось, что его внушительный рост должен отпугивать грабителей. Кроме того, при гипотетическом столкновении со злоумышленниками весьма полезны были и другие его особенности: поскольку Ас светился в темноте, его принимали за привидение или за нечистую силу. Если же вор при виде его сразу не обращался в бегство или не падал в обморок, то его приводила в ужас манера Аса изъясняться стихами. Последние два с половиной года Ас охранял Национальный музей естественной истории на территории Ботанического сада.Там Антуан с ним и познакомился. Ас любил после дежурства прогуливаться по Большой галерее эволюции. Это очень странное место, заполненное десятками тысяч чучел самых разных животных, — войдя сюда, словно попадаешь в застывший на веки вечные Ноев ковчег. Здесь царит таинственная атмосфера: яркий свет, направленный на чучела, контрастирует с приглушенным освещением залов, полумрак окутывает любознательных посетителей, которые тихо переговариваются или даже шепчутся, как будто боясь разбудить слонов, хищников и птиц. Однажды утром Антуан, впервые придя в Галерею, бродил там как зачарованный и с детским восторгом рассматривал зверей, запечатленных в удивительных позах, читал таблички с названиями и информацией о том, кто где обитает и чем питается. Его ненасытный ум жадно поглощал новые сведения, щедро рассыпанные здесь для всех желающих. Внимание его в какой-то момент привлекла странно освещенная непонятная фигура. Сначала он подумал, что это чучело неандертальца или редкий экземпляр безволосого снежного человека, на которого надели костюм и ботинки. Антуан поискал глазами табличку с названием или справку о том, к какому историческому периоду относится этот экспонат. Он устремил взор к подножию чучела, но там ничего такого не оказалось. Антуан поднял голову: экспонат улыбался и протягивал ему огромную ручищу. С этого момента и началась их дружба.Они были неразлучны. Ас говорил немного, что вполне устраивало Антуана, склонного к бурному извержению слов и мыслей. Ас временами прерывал его разглагольствования александрийским стихом, вмещавшим в свои двенадцать стоп куда больше смысла, нежели красноречие Антуана. Антуану нравился лаконизм и поэтичность высказываний Аса, который, со своей стороны, любил словесные дебри и витиеватые построения Антуана.Шарлотта, Ганджа, Родольф, Ас и Антуан собирались по вечерам в маленьком исландском баре под названием «Гудмундсдоттир» на улице Рамбюто. Там они играли в шахматы, болтали и спорили, поглощая напитки и кушанья с непроизносимыми названиями и загадочными ингредиентами. Они не понимали, едят они рыбу или мясо, не знали, что за диковинные овощи им подают, но им нравилась необычность этих блюд и их удивительный вкус. Этот бар-ресторан был местом встречи живших в Париже исландцев, поэтому и язык, звучавший вокруг, был непривычен для слуха. Антуан заметил, что здесь, по крайней мере, у него есть законное основание не понимать, что говорят люди. В этом экзотическом заведении он проводил с друзьями несколько вечеров в неделю: иногда они играли в «ассоциации», иногда развлекались придумыванием новых стран или тем, что называлось у них «распополамить мир». Игра заключалась в том, чтобы, не повторяясь, предложить как можно больше признаков, по которым можно делить людей на две категории, ибо люди, как ни крути, всегда делятся на тех, кто любит ездить на велосипеде, и тех, кто предпочитает мчаться в автомобиле; на тех, кто носит рубашку поверх брюк, и тех, кто заправляет ее; тех, кто считает Шекспира величайшим писателем всех времен и народов, и тех, кто считает, что величайший писатель всех времен и народов — Андре Жид; тех, кто любит «Симпсонов» и кто любит «Южный парк»; кто любит «Нутеллу» и кто любит брюссельскую капусту. Так, на основе серьезнейшего антропологического подхода, они составляли списки фундаментальных принципов классификации человечества.На одной из таких конспиративных сходок, через неделю после того как он выписался из больницы, в четверг, двадцатого июля, Антуан сообщил друзьям о своем намерении стать идиотом. * * * Ресторанчик постепенно заполнялся народом. Из стенных часов выскочил крохотный викинг и десять раз ударил топориком по щиту. Среди громких разговоров на исландском языке и звуков исландской народной музыки столик Антуана и его друзей был изолированным островком, отрезанным от окружающего мира. Пар из кухни, запахи стряпни и пива, смешиваясь, висели в воздухе ароматным туманом. Преображенные в светильники чудовища и боги исландской мифологии лучились над головами посетителей. Официанты сбивались с ног, лавируя между тесно стоявшими столиками, где люди сидели чуть ли не вплотную друг к другу. Антуан достал из сумки большую тетрадь, в которой изложил свое кредо. Он попросил друзей не перебивать его и напряженным от волнения голосом начал читать:«Есть невезучие люди, терпящие фиаско даже при самом благоприятном раскладе. Надень на них кашемировый костюм — они все равно будут выглядеть бомжами; имея миллионы, они умудряются залезть в долги и при двухметровом росте бездарно играют в баскетбол. И я теперь знаю, что принадлежу именно к этой породе лузеров, которые катастрофически не умеют использовать свои преимущества, более того, эти преимущества оказываются для них камнем на шее.Устами младенцев глаголет истина. В детстве нет ничего обиднее, чем когда одноклассники кричат тебе: 'Смотрите, какой умный нашелся! С годами это превращается почти в похвалу. Но это заблуждение: ум на самом деле — большой недостаток. Подобно тому как живые знают, что умрут, а мертвые не знают ничего, я считаю, что быть умным хуже, чем быть дураком, потому что дурак не сознает, что он глуп, тогда как умный человек, даже с самой заниженной самооценкой, не может не сознавать, что обременен умом.В Книге Екклесиаста сказано: кто умножает познания, умножает скорбь, но мне не повезло, я не посещал, как другие дети, уроков катехизиса, и никто не предостерег меня от опасностей, коими чревато учение. Верующим хорошо, их смолоду предупреждают о том, сколь рискованно развивать свой ум, и они потом всю жизнь держатся от наук подальше. Блаженны нищие духом.Те, кто полагает, будто ум возвышает нас, явно не обладают им в достаточной степени, ибо не понимают, что ум — это проклятие. Все мое окружение, однокашники, учителя считали меня умным. Я никогда толком не понимал, почему они вынесли мне такой вердикт. Я часто страдал от этого расизма со знаком плюс, страдал от людей, не отличающих подлинный ум от его видимости, от тех, кто обрекал меня на основании своего якобы благоприятного, но предвзятого мнения играть роль какого-то всезнайки. Как очень красивый молодой человек или девушка вызывают восторги окружающих, раня тем самым остальных, не столь щедро наделенных внешней привлекательностью, так и я всюду слыл ученым умником, что невероятно меня доставало. Как ненавидел я ситуации, когда против воли способствовал унижению одноклассников, считавшихся менее блестящими!Я никогда не увлекался спортом; последними соревнованиями, в которых мне доводилось напрягать мышцы, была игра в шарики на перемене в младших классах. Я был хилый, со слабой дыхалкой, не мог прилично ударить по мячу, в общем, шевелить умел только мозгами. Для спорта я абсолютно не годился, и мне ничего не оставалось, как пускать в ход серое вещество, чтобы придумывать новые игры в мяч. Работать головой за неимением лучшего.Ум — ошибка эволюции. В доисторические времена дети — во всяком случае, так я себе это представляю — гонялись по лесу за ящерицами или собирали съедобные коренья и постепенно, учась у взрослых, становились полноценными членами племени: охотниками, рыболовами, собирательницами… Но если вглядеться попристальнее в эту оптимистическую картину, наверняка обнаружится, что некоторые дети не участвовали в общих работах и играх: они сидели в безопасном месте, у огня, в теплой пещере. Они не могли защититься от саблезубого тигра, не умели охотиться; будь они предоставлены самим себе, они не прожили бы и суток. Они томились целыми днями без всякого дела, но не от лени, нет, они рады были бы носиться вместе со сверстниками, но не могли. Создавая их, природа дала сбой. В племени непременно была какая-нибудь слепая девочка, хромой мальчик и еще один — рассеянный и неуклюжий… Поэтому они весь день торчали на месте стоянки, и поскольку видеоигры еще не изобрели, им только и оставалось, что размышлять, давая полную волю воображению. Всю жизнь они только и делали, что думали, пытались понять окружающий мир, сочиняли разные истории и небылицы. Так и родилась цивилизация — оттого что физически неполноценным детям было нечем заняться. Если бы природа не допускала время от времени брак в своей работе, если бы с ее конвейера всегда сходили безупречные особи, человечество остановилось бы на стадии питекантропов и жило бы себе счастливо без всякого прозака, презервативов и DVD dolby digital.Любопытство, стремление понять, как устроен мир, удовольствие от искусства должны, по идее, быть свойственны всем. Но будь это так, при нынешней организации труда жизнь остановилась бы, потому что все это отнимает время и вдобавок развивает критическое мышление. Люди просто бросили бы работать. Поэтому все любят разное, одних интересует одно, других другое, иначе общество не могло бы существовать, да и не было бы никакого общества вовсе. Те, кого интересует слишком многое — даже то, что, в принципе, их не интересует, а они пытаются понять почему, — расплачиваются за это одиночеством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14