— Эээ... Давайте начнем.
Саша проявила чудеса расторопности и даже не рассыпала бумагу, лежавшую в папке.
Глядя на нее, он рассмеялся.
— Я кажусь вам смешной? — спросила Саша.
— А вы? — улыбнулся он.
— Хорошо, — Саша не ожидала такого ответа и даже не поняла его, смутилась, но тут же снова взяла себя в руки. — Оставим это. Ваши фамилия, имя, отчество...
Саша занесла ручку над соответствующей графой «Дела».
— Имя — это слово о вещи, — ответил заключенный. — А слово — это продукт сознания. О чьем сознании вы меня спрашиваете? О моем, о сознании моих биологических родителей, о сознании общества, определившего меня в эту тюрьму? О чьем? Может быть, о вашем?
Саша нахмурилась. Из-за волнения и растерянности она не поняла ни единого слова:
«Почему он не отвечает на вопрос прямо? — подумала Саша. — И если это действительно так умно, как звучит, почему он так красив... Господи, о чем я думаю?!»
— Наверное, пока я здесь, меня зовут № 63-22, — сказал тем временем заключенный, улыбнулся и пожал плечам. — Глупо в этих стенах именовать меня как-то иначе. Моя фамилия — код этой тюрьмы. А мое отчество — номер решения о моем заключении. Я думаю так.
Закрасневшаяся Саша зачем-то вписала в соответствующие графы набор цифр — ПСТ 87/6, № 63-22, № 119-23Р.
— Ну вот, вы все сами обо мне знаете! — покачал головой 63-22.
— Дата рождения? — спросила Саша, прочитав соответствующую надпись в начале следующей строки бланка.
На вид ему было лет двадцать пять. Хотя, на самом деле, наверное, около тридцати, может быть, тридцати три.
— Я не помню точно, — 63-22 запустил руку в свои абсолютно черные волосы, коротко стриженные, но уже ложащиеся друг на дружку вьющимися локонами. — Около полугода.
— В смысле?.. — Саша, как завороженная, смотрела на движение его руки.
— Узнайте дату у моего папы — № 119-23Р...
— Это черт знает что! — пробормотала Саша. — Образование и профессия...
— Образование — мое собственное, профессия... — 63-22 на секунду задумался. — Я изучаю Данте.
— Это позволяет обеспечить себя средствами к существованию?
— Никогда об этом не задумывался, — ответил 63-22. — Данте должен кого-то кормить?..
— Но вы же должны что-то есть? — Саша качнула головой,
— У меня никогда не было с этим проблем, — вполне серьезно ответил 63-22.
— И на какие средства? — Саша качнула головой еще сильнее. — Вы подрабатываете где-то? Может быть, моделью... не знаю...
— Нет, ни в коем случае. Фотография меня убивает, я на ней мертвый.
И вдруг Саша поняла, наконец, причину своего состояния — своей растерянности, паники, безумия. Она и прежде видела красивых людей. Но она никогда не видела таких красивых, какими они бывают на обложках журналов. Раньше у Саши была иллюзия, что где-то они живут эти красивые люди, которые снимаются для журналов и рекламы, для кино и телевидения.
Но однажды, работая над одним громким делом, ей пришлось познакомиться с целым ворохом суперзвезд и супермоделей. И все они были чудовищно некрасивы в жизни! Работа гримеров, специалистов по свету и просто «магия пленки» делали их божествами. Но в жизни — они были серыми, ничем не примечательными птахами. Даже некрасивыми. Впрочем, ничего странного — человек не идеален.
И что же случилось сейчас? Идеальный образ, возможный только на фотографии, только благодаря краскам, ретуши, освещению, воплотился и стал явью. 63-22 был живой, ожившей картинкой. И, наверное, поэтому все, происходящее вокруг Саши, казалось ей сейчас ненастоящим.
— Вам не разрешают здесь книги? — неожиданно для самой себя спросила Саша.
— Нет, не разрешают, — пожал плечами 63-22.
— Хотите, я посодействую, чтобы вам разрешили «Божественную комедию», — предложила Саша.
— В этом нет необходимости, — ответил 63-22. — Я помню ее наизусть.
Саша мысленно представила себе толстенный том из «Библиотеки всемирной литературы». Еще девочкой, живя у бабушки, собиравшей эту серию книг, Саша попыталась взяться за «Божественную комедию». Труд оказался неподъемным — длинно, скучно, непонятно. Как можно помнить это наизусть?..
— И что же вы изучаете, если итак помните Данте наизусть? — Саша недоверчиво посмотрела на 63-22.
— Я изучаю его безумие, — ответил он.
*******
— Ладно. Хорошо, — Саша совершенно растерялась. — Вы знаете, в чем вас обвиняют?
— Нет, — ответил 63-22 и пожал плечами так, словно бы его это и не интересует.
— В доведении до самоубийства.
— Меня обвиняют в том, что кто-то другой не захотел жить? — улыбнулся 63-22.
— Но люди могут не хотеть жить по разным причинам, — протянула Саша.
— Но это их причины...
— Послушайте, — Саша посмотрела ему в глаза, и ее голос дрогнул. — Вы же просидите здесь всю жизнь, если вас так и не обвинят официально. А если вы дадите против себя показания, то тогда...
— Что тогда? — 63-22 задал этот вопрос спокойно, уверенно.
Было очевидно, что ответ его не интересовал, он хотел, чтобы сама Саша его услышала.
— Это 110 статья УК, — запинаясь, начала она. — Доведение до самоубийства. Срок от трех до пяти лет, в зависимости от обстоятельств — наличие угроз или только издевательства...
— Вам самой не смешно? — перебил ее 63-22.
— А почему мне должно быть смешно? — Саша смутилась.
— Вы можете представить себе человека, который способен мне отказать? — 63-22 вдруг посмотрел на Сашу с жалостью.
Потом он взял свое «Дело» и ткнул в него пальцем. В месте, куда он указывал, значилось: «Фамилия: ПСТ 87/6 . Имя: № 63-22 . Отчество: № 119-23Р ». Саша тупо рассматривала эти буквы и цифры, выведенные ее собственной рукой, и чуть не плакала.
Да, она понимала, что это бред. Но так же ясно Саша понимала и другое — скажи он ей написать это заново, в каком угодно документе и с какой угодно целью, она сделала бы это опять и опять, не задумываясь.
Отсканировано : :: Библиотека сайта : -moscow/
Если бы он сказал: «Мне никто никогда не отказывал». Саша бы не поверила его словам. Но когда он указал ей на ее собственное согласие — нелепое, абсурдное, бессмысленное — других аргументов не требовалось. Он действительно обладает неведомой, бесконечной властью. Кто же он?!
Саша снова посмотрела на эти графы... Глупо, глупо! Ужасно глупо! Голова закружилась, и почему-то вспомнился Серый: «Саша, ты веришь в Бога? Это неправильно. Посуди сама. Если тебе плохо, тебе Бог нужен. А если у тебя есть все, что тебе надо. Тебе нужен Бог? Нет, не нужен. Значит, Его нет».
— Вы хотите сказать, что у вас может быть все, что вам надо? — Саша склонила голову на бок. — И поэтому нет нужды...
Она хотела сказать, что нет нужды доводить кого-либо до самоубийства. «Зачем желать кому-то смерти, — рассуждала Саша, — если он готов выполнить любое твое желание?» Но на ее устах было совсем другое — «и поэтому нет нужды в Боге ». Впрочем, последнее слово она так и не произнесла. Не смогла.
В ответ 63-22 только молчал и смотрел на Сашу. От его взгляда — испытующего, искушающего — волны возбуждения прокатывались по всему ее телу. Она дрожала.
— Да, в этом проблема, — сказал он вдруг. — Мне не нужен Бог.
Саша оцепенела — 63-22 прочел ее мысли!
— Ну ладно, — Саша взяла себя в руки. — Вам не нужен Бог. Пожалуйста. Но мне нужны доказательства. Вы дадите против себя показания?
В глубине души Саша надеялась, что 63-22 сейчас откажется. И она — Саша — сбежит, бросит все и сбежит. Пока еще есть силы. Исчезнет и больше никогда не увидит этого ужасного человека. Человека, обладающего такой магической властью над ней. Все к этому шло, он должен был отказаться! Но 63-22 молчал.
Он не отвечал ни да ни нет. Встал, прошелся по камере и остановился у окна. Саша уже перестала с собой бороться, это было бессмысленно — она бесстыдно любовалась им. Ловила каждый его шаг, каждый жест, поворот, наклон, малейшее движение головы. Впрочем, нет, она даже не любовалась, она боготворила его.
Высокий, стройный, исполненный неведомой силой, он смотрел в черное ночное небо, мерцающее тысячью звезд. Казалось, он разговаривал с ними. В какой-то момент Саше даже почудилось, что он оттуда, что он сошел с неба.
— Вы просите меня об этом? — спросил вдруг 63-22.
Он даже не повернулся к ней.
— Да, — тихо ответила Саша.
— Ты уверена?.. — снова спросил 63-22.
«Нет» — вертелось на языке, буквально прыгало с языка. Нет, Саша не хотела никаких доказательств! Никаких. Она вообще ничего не хотела о нем знать. Ничего! Она хотела... Она хотела... Она хотела умереть. От его рук, его губ...
— Не слышу, — голос 63-22 стал жестким.
— Да, — прошептала Саша.
— Хорошо, — 63-22 повернулся к Саше, и она обмерла. — Если ты хочешь доказательств, добудь их. Я расскажу одну историю, если найдешь разгадку, получишь свои доказательства. Если захочешь других доказательств, тебе придется поискать их в другой истории. Но помни, если ты не найдешь их, — 63-22 пронзил Сашу взглядом, — ты умрешь. Главное вовремя остановиться. Согласна?..
— Да, — одними губами ответила Саша.
*******
«В меня влюбилась девушка, — начал свой рассказ 63-22. — Думаю, можно поверить мне на слово, я не давал ей к тому ни малейшего повода. Кроме, разве одного — я был тем, кто я есть, то есть самим собой. Девушку звали Татьяна, и ей было, насколько я помню, около двадцати. Милая, невзрачная, со стеклянными глазами.
Пригожим летним днем я сидел на скамейке в парке. Смотрел на тихую гладь пруда, на крякающих уток и думал над восьмой песнью «Чистилища». Таня проходила мимо и спросила меня, сколько сейчас времени. Я ответил. Она улыбнулась, поблагодарила и пошла дальше. Через несколько минут я увидел, что она идет обратно.
— Вам не скучно? — спросила она, сияя, как медный таз.
Дурацкий вопрос! Почему мне должно быть скучно?! Если человек один — это еще не значит, что ему скучно. "Скорее, ему может быть скучно, если он с кем-то. Ведь скука — это, когда тебе не о чем думать или тебе мешают это делать. Возможно, впрочем, некоторые люди просто не хотят думать?..
— Нет, отнюдь, — ответил я.
— А я хотела пригласить вас на встречу нашего «братства», — юная леди или не поняла моего ответа, или не захотела принять его во внимание. — Я думаю, это может быть вам интересно...
С чего она решила, что мне могут быть интересны собрания ее «братства»? Не знаю. Никакие идеи не способны объединить людей, это иллюзия. По-настоящему объединяют только страх и ненависть. Все прочие ассоциации — культурные, идеологические, религиозные — профанация. Попытка отдельных субъектов казаться лучше.
— Мы встречаемся, чтобы говорить о Боге, — продолжала Таня, оказавшаяся изрядной болтушкой. — Ведь Бог присутствует в жизни каждого человека, но человек Его не замечает. Люди страдают именно из-за этого. Они не находят времени для молитв, не думают о том, что Бог для них делает, и не умеют быть Ему благодарными...
Это надо же... «Бог присутствует в моей жизни». Кто может знать это?! Вера избавляет людей от чувства ущербности — вот причина, по которой люди верят. Одним нравится думать, что все грешны, поэтому они могут не переживать из-за собственного греха. Другие повторяют, как заклинание, что Бог — это Любовь, и поэтому не так страдают от недостатка настоящей любви в собственной жизни.
— Бог — это Любовь, — сказала Таня, чего, в общем-то, и следовало ожидать. — И я хочу, чтобы вы тоже узнали об этом, прикоснулись к Его благодати и стали счастливы...
Как можно стать счастливым?.. Счастье — это внутреннее состояние цельной личности. Нельзя стремиться к следствию, не пожелав прежде его причины. Если вы хотите насытиться, вам следует желать пищи, а не сытости. Если вы хотите счастья, вы должны желать собственной цельности, а не искать «вторую половину» — в виде Бога или любовника.
— Пожалуйста, приходите! — почти взмолилась Таня.
— Вы просите? — удивился я.
— Да! — Таня подтвердила свою просьбу.
Этим же вечером я был на собрании ее «братства». В помещениях бывшего дома культуры — его холлах и фойе, в зале и на сцене — кружились пестрые хороводы. Сотни людей в едином порыве смеялись, пели и молились.
Они повторяли то же, что я уже слышал сегодня от Тани: «Бог — это Любовь! Мы прикоснулись к Твоей благодати, Господи, и счастливы! Мы возносим Тебе свои молитвы, и наши сердца поют! Аллилуйя, аллилуйя!»
Таня не оставляла меня ни на секунду. В очередном хороводе она шепнула мне:
— То, что мы встретились с тобой — не случайно! Это знак! Я чувствую в тебе огромный потенциал любви! Но ты закрыт! Открой себя для любви!
— Ты действительно просишь меня об этом? — спросил я у Тани.
— О да, конечно! — ответила она. — Я готова любить тебя всем сердцем, всю жизнь. В каждом человеке есть Бог! Любить человека — это любить в нем Бога! Любовь обожествляет! Любовь — это великий дар, от которого нельзя отказываться! Если она приходит, мы должны открыть себя ей навстречу! Так мы открываем себя Богу!
Она говорит и говорит, не переставая. Она влюблена, она хочет, чтобы я взял ее. Но зачем она говорит о моей любви? Зачем она говорит обо мне ? И наконец, зачем она приплетает к своей физической страсти Бога?
Таня просила, и я был с ней. Я был с ней, потому что она желала этого. Она же рассказывала мне о любви — о нашей любви. Она рассказывала мне о счастье — о нашем счастье. Она рассказывала мне о Боге — о нашем Боге...
И я сказал ей то, что сказал. И она нашла причину умереть. Она покончила с собой, как вы выражаетесь. Что я сказал и какой была ее причина? Ответь на эти вопросы, и у тебя будут доказательства ».
*******
Саша вышла из камеры на подгибающихся ногах. В этих четырех стенах, ей казалось, она провела вечность.
У нее «ничего не было» с 63-22. Она не прикасалась к его губам своими губами.
Он не дотронулся до нее даже кончиком своего пальца. Но почему-то у нее было полное ощущение,
что она — «его женщина». О чем они говорили? Что он ей рассказывал? Саша не помнила.
Кем он был? Что он с ней делал и как? Саша не понимала. Осталось только чувство.
Чувство полной, безраздельной, физической растворснности в нем,
в заключенном номер 63-22. Может быть, она сошла с ума? Да, из камеры вышло две Саши.
Одна — существующая на периферии сознания едва заметной тенью —
прежняя, знающая, каким чудовищным несчастьем может обернуться роман с заключенным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13