Темная масса вьющихся волос тоже словно разбухла — все они на целый дюйм от корня встали дыбом, «как иглы на сердитом дикобразе». Без всякого сомнения, передо мной стоял изможденный призрак леди Виктории Коллингтон, какой она появилась из угольного чулана. Но голос, как ни печально он звучал, был, безусловно, голосом Беллы.— Я чувствую то же, что чувствовала бедняжка, — сказала она, — но безумной от этого не стану. Значит, я приехала к тебе в Манчестер; папа. Как же ты поступил?— Плохо! Плохо поступил, Викки! — воскликнул старик, молотя кулаками по ручкам кресла. — Надо было оставить тебя в своем доме, послать за сэром Обри и договориться с ним по-хорошему — так договориться, чтоб и тебе была выгода, и мне. А я стал объяснять, что жена, покидающая мужа, есть нарушительница долга в глазах человеческих и Божеских. Я сказал, что семейный поединок надо вести у своего домашнего очага, иначе никогда его не выиграть. Еще я попросил тебя передать сэру Обри, что если у него не хватает денег, чтобы затыкать рты брошенным девкам, пусть посылает их ко мне — я-то умею обращаться с женщинами такого сорта. Все, что я говорил, было верно, Викки, но говорил-то я это потому, что хотел вытурить тебя из дома, с глаз долой, и чем скорее, тем лучше. Я боялся, что ты рожать у меня начнешь, ведь я НЕНАВИЖУ, когда рядом женщина щенится, ненавижу всю эту кровь, вопли и вонючую мерзость, брр, только подумаю — и тянет на рвоту. Так что я быстренько отвез тебя обратно на вокзал и купил билет до Лондона. Ты казалась очень спокойной и благоразумной, Викки, сказала, что мне не обязательно отхода поезда дожидаться, а я и рад был — опасался, что ты разродишься у меня прямо на платформе. Струсил, признаю и прошу прощения. А ты, едва я ушел, видать, поменяла первый класс до Лондона на третий до Глазго. Вот ты и здесь!— И здесь останусь, — промолвила Белла спокойно, и по мере того, как она говорила дальше, линии ее тела и черты лица приобретали прежнюю мягкость, шапка волос опадала, глаза возвращали свою обычную глубину, размер и теплый золотисто-коричневый цвет. — Благодарю тебя, папа, за то, что ты дал мне жизнь, хотя, судя по всему, в сотворении меня все тяготы легли на маму, а на тебя — никаких. К тому же, если не иметь свободы выбора, то и жить не стоит. Благодарю вас, сэр Обри, за то, что вы забрали меня из отцовского дома, спасибо и за то, что вынудили меня уйти из вашего. Или, скорее, мне Долли Перкинс надо за это благодарить. Без нее я, пожалуй, и дальше бы за вас цеплялась. Благодарю вас, доктор Приккет, за то, что вы пытались сделать жизнь выносимой для такого несчастного глупого существа, каким я была. Но сами-то вы таким существом были и остаетесь. Благодарю вас, мистер Граймс, за то, что вы узнали и рассказали мне, как мне пришлось пройти через воду, чтобы смыть мое бесполезное прошлое. Благодарю тебя, Бог, за то, что ты починил меня и ввел в дом, который не похож на тюрьму. Я буду и дальше здесь жить. И как отрадно, Свечка, когда есть человек, которого вовсе и не нужно благодарить, с которым мы милуемся каждую ночь, с которым приятно поговорить утром и вечером и который днем оставляет меня наедине с моей работой.С улыбкой она подошла ко мне, обняла меня и поцеловала, и я не мог воспротивиться, хотя мне было неловко, что мы так открыто выказываем наши чувства в присутствии ее первого мужа.Как-никак он был членом парламента от либеральной партии и знаменитым военачальником. 23. Последний бой Коллингтона Примечательно, что с того момента, как Белла резко отдернула руку от руки генерала, он лежал плашмя совершенно неподвижно, если не считать движений губ и языка при разговоре и век при мигании; поэтому когда старый мистер Хаттерсли назвал его на три четверти покойником, это прозвучало скорее как диагноз, чем как оскорбление. Теперь он негромко спросил:— Как ваше мнение, Харкер?— Они не выиграют у вас дело о разводе, сэр Обри. Обвинения в любовной связи с Долли Перкинс ничего не значат. Измена мужа не составляет основания для развода, если только она не совершена в извращенной форме — анально, ин-цестуально, гомосексуально или с животным. Если они будут напирать на жестокое обращение, их же собственные свидетели не смогут отрицать, что вы заперли леди Коллингтон в чулане, потому что она сделалась буйнопомешанной и необходимо было до прибытия медицинской помощи держать ее в таком месте, где она не причинила бы себе вреда. Бракоразводный процесс окончится взятием леди Коллингтон под опеку суда и помещением ее под стражу в целях ее безопасности. Бхли бы не скандал, это было бы нам на руку.— Нет уж, пожалуйста, без скандалов, — сказал генерал со слабой улыбкой. — Я уезжаю, Харкер. Спуститесь и попросите подать кебы к парадному. Убедитесь, что мой кеб стоит прямо против двери, и пришлите Мэхуна, чтобы помог мне спуститься. Спуск для меня тяжелее подъема.Адвокат встал и молча вышел из комнаты.После этого генерал Коллингтон сел, спустил ноги на пол и, положив руки на колени, с улыбкой обвел глазами комнату, кивая всем по очереди. Щеки его внезапно тронул румянец, в глазах появился озорной блеск, что мне показалось странным для человека, признавшего свое поражение.— Выпьете на дорогу чаю? — спросил Бакстер. — Или чего-нибудь покрепче?— Не надо, благодарю вас, — ответил генерал, — и прошу прощения, мистер Бакстер, за то, что отнял у вас столько времени. Парламентские методы всегда только время отнимают. Готовы, Граймс?— Да, сэр, — отозвался тот отрывисто, как бывший военный.— Берите Свичнета, — скомандовал генерал и, вынув из кармана револьвер, снял его с предохранителя и направил на Бакстера.— Сядьте-ка, мистер Свичнет, — произнес Граймс вежливым и дружелюбным тоном.Я сел на ближайший стул, скорее завороженный, чем испуганный маленькой черной дырочкой в стволе оружия, которым он так решительно в меня целил. Я глаз не мот от нее оторвать. Послышался бодрый голос генерала:— Смертоубийства не будет, мистер Бакстер, но, если вы двинетесь с места, обещаю пустить вам пулю в пах. Приккет, хлороформ приготовили?— Я… я… я… делаю это с ве-ве-величайшей неохотой, сэр Обри, — забормотал врач. Он сидел рядом с Граймсом, и я видел, как он вяло пытается встать и одновременно шарит во внутренних карманах в поисках пузырька и тряпочки.— Еще бы вы делали это с охотой, Приккет! — сказал генерал с добродушным нажимом. — Но, так или иначе, вы это сделаете, потому что вы хороший человек и хороший врач, и я вам доверяю. Ну, Виктория, ты, конечно, крепко любишь мистера Бакстера, который спас тебе жизнь и оказал ряд других мелких услуг. Сядь, посиди рядом со мной, пока Приккет тебя усыпит. Если будешь артачиться, моя пуля сделает Бакстера калекой, а тебя придется оглушить рукояткой. ПРОЧЬ С ДОРОГИ, ЖЕНЩИНА!Я повернул голову.Повернул и увидел, что Белла вступила на линию между Бакстером и Коллингтоном и движется к Коллингтону, протянув правую руку к его пистолету. Он начал перемещаться вдоль дивана, чтобы прицелиться в Бакстера в обход ее, но, легко прыгнув, она оказалась прямо перед ним и, схватив дуло пистолета, наклонила его к полу. Он выстрелил. Похоже, генерал был так же ошарашен этим, как все прочие, кроме Беллы. Она без труда выдернула за дуло пистолет из его руки и взяла его левой рукой за рукоятку. Как и Бакстер, она одинаково владела (и владеет) обеими руками, поэтому палец ее совершенно естественно лег на курок, а дуло теперь было направлено генералу прямо в лицо.— Глупый ты вояка, — произнесла она, потирая правую ладонь, обожженную горячим дулом, о подол свадебного платья, — ты же ногу мне прострелил.— Игра кончена, генерал, — сказал Сеймур Граймс и, как бы в извинение передо мной пожав плечами, поставил револьвер на предохранитель и спрятал в карман.— Неужто действительно кончена, Граймс? — спросил генерал, не отрывая взгляда от сосредоточенно нахмурившейся Беллы. — Нет, Граймс, я не думаю, что игра совсем кончена.С усилием он внезапно встал прямо, по стойке «смирно», как солдат на смотру, и теперь дуло пистолета упиралось в ткань его мундира на дюйм выше сердца.— Огонь! — скомандовал он, холодно глядя прямо перед собой. Прошло несколько секунд, и он сверху вниз ласково улыбнулся Белле, которая ответила удивленным взглядом.— Виктория, милая моя, — сказал он мягким, уговаривающим голосом, — нажми курок. Это последняя просьба твоего мужа. Пожалуйста, выполни ее.В следующий миг его лицо побагровело.— ОГОНЬ! ПРИКАЗЫВАЮ ОТКРЫТЬ ОГОНЬ! — закричал он, и в моих ушах раскаты этого отчаянного приказа прогремели вспять по истории через Балаклаву, Ватерлоо, Каллоден и Бленхейм к Азенкуру и Креси. Я понял, что генерал Коллингтон взаправду хотел быть убитым, хотел всю жизнь, вот почему он так часто оказывался ранен. Столько властной мощи было в этом историческом приказе и пламенном призыве, что мне почудилось, будто все убитые в выигранных им сражениях поднимаются из могил, чтобы застрелить его на месте. Белла отчасти ему повиновалась. Повернувшись верхней половиной тела, она выпустила оставшиеся пять пуль в камин. Грохот был такой, что уши заложило; от дыма у меня начали слезиться глаза, а другие раскашлялись. Сдувая дым, она поднесла к губам курящийся ствол характерным жестом, который я вспомнил позже, когда мы были на гастролях цирка Буффало Билла на Большой ист-эндской выставке 1891 года. Затем она сунула револьвер в карман генеральского мундира и упала в обморок.После этого стремительно произошло несколько событий. Бакстер неуклюже ринулся к Белле, поднял ее, уложил на диван, снял с ноги туфлю и чулок. Я метнулся к буфету, где мы держали аптечку. К счастью, пуля прошла навылет, пробив перепонку между пяточной и малоберцовой костями плюсны и даже не задев кость. А старый мистер Хаттерсли тем временем хлопал в ладоши в кричал:— Ну не славная ли девка! Видали таких боевых? Побожусь, что нет! Истинно дочь Блайдона Хаттерсли, вот кто она такая!Отворилась дверь, и в ней показались две удивительно не похожие друг на друга фигуры: миссис Динвидди и высокий смуглый человек в тюрбане и пальто до самых пят. Я понял, что это Мэхун, личный слуга генерала.— Вызвать полицию, мистер Бакстер? — спросила экономка.— Нет, принесите лучше кипятку, миссис Динвидди, — сказал Бакстер. — Тут один из наших гостей произвел неудачный эксперимент, но никто серьезно не пострадал.Миссис Динвидди вышла. Генерал стоял к нам боком, угрюмо пощипывая кончики длинных усов.— Уходим, сэр? — деловито спросил Сеймур Граймс.— Прошу вас, прошу, уйдем поскорее! — взмолился доктор Приккет, и, послушайся его генерал Коллингтон, он, вероятно, прожил бы еще несколько лет и удостоился пышных официальных похорон и памятника.Я думаю, он потому не уходил, что был озадачен: он и не одержал победы, и не потерпел полного поражения. Белла, хоть и не была усыплена хлороформом, лежала без сознания, мы с Бакстером склонились над ней, повернувшись к нему спиной, словно он вовсе не существовал. Рукояткой пистолета, который лежал у него в карман?, он легко мог оглушить меня и, пожалуй, Бакстера тоже, после чего с помощью Мэхуна мог вынести Беллу в поджидавший кеб. Но это был бы трусливый поступок, а трусом генерал не был. Может быть, он медлил, потому что искал короткую, хлесткую, джентльменскую фразу, которой он привлек бы перед уходом наше внимание — ведь он не привык, чтобы его не замечали. Тем временем мы впрыскивали Белле морфий, промывали рану йодом и накладывали повязку. Вдруг она открыла глаза, посмотрела на генерала и задумчиво сказала ему:— Теперь я вас вспомнила: Париж, отель «Notre-Dame», Темничные апартаменты. Вы человек в маске — месье Заголизад.Потом между взрывами хохота она громко выкрикивала:— Генерал сэр Обри ле Диш Заголизад, кавалер креста Виктории, вот умора-то! В бордель публика ходит и так все больше скорострельная, но вы самый шус-тряк из всех были! Что вы девчонок вытворять заставляли, чтобы не кончить в первые полминуты, —Господи, это же, ха-ха-ха-ха, это же курам на смех! Но они вас любили, надо сказать. Генерал Заголизад платил щедро и вреда не делал — даже гонорейкой никого не наградил. Самое у вас дерьмовое — помимо того, что вы уйму народа положили и слугами помыкаете, — то, что Приккет называет «чи-чи-чистотой вашей су-супружеской постели». Fuck off! Проваливай, несчастный мерзкий чудной дурной старый мудила, ха-ха-ха-ха! Проваливай!Я судорожно глотнул воздух. Позже мне говорили, что только в английском языке есть слово, обозначающее телесную любовь, которое используют и как существительное, и как глагол, и как прилагательное, — непристойное, запретное слово. С малых лет я то и дело слышал, как его употребляли батраки на Уопхиллских фермах, но и мама, и Поскреб, услышь они его от меня, дух из меня бы вышибли. Бакстер, однако, улыбнулся, как будто прозвучало волшебное слово, избавляющее нас от всех напастей. Генерал побледнел так, что его седые усы и борода стали темнее лица. С полузакрытыми глазами и разинутым ртом он заковылял куда-то боком, пока не наткнулся на Приккета, потом его повело в сторону Граймса, и наконец, поддерживаемый ими обоими, он на дрожащих ногах направился к двери, которую услужливо придерживал Мэхун. За ним медленно, как лунатик, проследовал мистер Хаттерсли, но прежде чем Мэхун закрыл за ним дверь, он повернулся к нам и протяжно, со стоном в голосе проговорил: — Нет, это не дочь Блайдона Хаттерсли.И вот все они ушли.— Хорошо, — сказал Бакстер мгновение спустя, убедившись, что температура и пульс Беллы не внушают опасений. — Я думаю, генерал согласится на раздельное проживание без скандального развода. Это, конечно, означает, что вы с Беллой не сможете пока пожениться, но развод серьезно осложнил бы карьеру начинающей женщины-врача у нас в Шотландии. Благоразумное конфиденциальное соглашение будет лучшим выходом для вас с Беллой, пока генерал Коллингтон не умрет от естественных причин.Но через два дня газеты объявили, что генерал Коллингтон найден мертвым на полу оружейной комнаты своего загородного дома в Лоумшир-даунс*.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36