И он то ли с ужасом, то ли с восторгом сказал:– Ничего себе, ты питаешься. У нас каждый день макароны. Макароны с томатным соусом, макароны с брокколи, пирог из макарон. Беременные женщины больше ничего не едят. От всего остального их мутит.Я сказала:– К чему такие подробности.Но упомянутое им множество разных видов макарон говорило об определенной установке в домашнем хозяйстве и напомнило мне галстук с маленькими зелеными слониками – мне показалось, они отлично сочетаются.Двойная жизнь стара как мир, подумала я, нарезала салат и положила форелей на сковородку.– Ты по-прежнему куришь, – сказал он.Я по-прежнему курила.– Это требует даже некоторой выдержки, – сказал он, – в наши дни.Тем временем мое возбуждение совершенно улеглось, и его место заняло разочарование.Просто удивительно, по-моему, сколь обыденные, будничные вещи обладают неисчерпаемой способностью нас разочаровывать. Даже если у тебя нет больше никаких иллюзий ни по какому поводу, и, значит, ты вроде бы застрахован от разочарований, все равно они тебя настигают постоянно – лично я думаю, это даже хорошо, что они снова и снова тебя настигают, потому что человек должен идти вперед, а когда человек идет вперед, разумеется, что-то его неизбежно разочаровывает – но ведь нельзя же перестать двигаться вперед, и только сидеть на месте или лежать, чтобы избежать разочарований; так вот и живем.При этой мысли я почувстовала себя совершенно в своей тарелке, но, наверное, это была в большей степени заслуга «Грюнер Вельтлинер», а не самой мысли.По крайней мере, тефлоновая сковорода меня не разочаровала.У меня была еще бутылка виноградной водки. С кофе мы выпили по стопке, и мысли унесли меня далеко-далеко в мой собственный, совершенно другой фильм, в мои собственные представления о счастье: в голове у меня кружились всякие формулировки, и я даже не знала, то ли они появились из моей жизни, то ли из фильма. Мне показалось, что когда-то давно, стоя посреди огромного пустого дома, я слышала, как он сказал:– Знаешь, я хочу сделать тебя счастливой.Эта фраза показалась мне совершенно абсурдной. И я ошеломленно сказала:– Боже, ну какое отношение все это имеет к счастью.Наверное, на какой-то момент я отрешилась от реальности, пытаясь разобраться в своей тогдашней растерянности – неужто один человек и вправду может сказать другому:– Я хочу сделать тебя счастливой.И в этот момент я заметила, что узкая ледяная рука очень нежно, и не скрывая своих намерений, лежит на моей руке. Я подумала: «Все верно. К Альберте пришел любовник».Любовник, казалось, уже некоторое время что-то говорил и как раз в этот миг произнес:– Знаешь, конечно я люблю свою жену.Затыкать уши было поздно.– Но беременная жена – для мужа это непросто, – продолжал он.И я подумала: «Так тому и быть».Мне показалось, что пришло время вспомнить вчерашнее торжественное обещание. Я сказала:– Уже поздно, а машину завтра везти в ремонт.Дверь тихонько закрылась. Эпилог Тем временем я дописала «К Альберте придет любовник» и, когда Жан-Филипп в следующий раз приехал в Т., дала ему прочитать. Была ранняя весна, теплый, ясный, небесно-голубой день, цвели посаженные Элизой крокусы и примулы, а сама она возилась в саду с горошком, Сесиль играла с кошкой во дворе, совершенно излишняя крыша была готова, оставалось только ее покрасить. Отец Жана-Филиппа расхаживал туда-сюда с сердитым лицом – он был недоволен своим сыном, который не понимает ничего ни в виноделии, ни в жизни.Жан-Филипп прочитал повесть, улыбаясь, вышел из дома и сказал мне весело и чуть насмешливо:– Мадам, я склоняю перед вами голову.Смеясь, я ответила:– Месье, сегодня ваша очередь укладывать спать вашу дочь.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11