— Предложение мира, — тихо сказал Гедеон.
— Что это такое? — холодно спросила она.
Кривая улыбка смягчила его жесткое лицо.
— Со вкусом подобранная коллекция носов для Ламонта. В городе открылся новый магазин.
Это было необычно. Неожиданно. Может быть, в этом было что-то безумное. Мэгги почувствовала, как ее губы расплываются в улыбке.
— Ламонт будет в восторге, — прошептала она.
— Я также купил себе палатку. Немного больших размеров, поэтому мне теперь не нужно будет подгибать ноги в коленях. И симпатичный ошейник для Лео на тот случай, если Тина не захочет сделать ему новый.
— Это все звучит так, будто ты собираешься остаться здесь, — нейтральным тоном произнесла Мэгги.
— Я хотел бы, если ты мне позволишь, — он протянул руку и коснулся ее щеки самыми кончиками пальцев. В выражении его лица внезапно появилось что-то нежное.
— Прости меня, Мэгги. Позаботься о чувствах, а звуки позаботятся о себе сами.
Глава четвертая
Через мгновение Мэгги отклонилась назад настолько, чтобы рука Гедеона не доставала ее.
— Может быть, ты говоришь искренне, но ты до сих пор сомневаешься в моих мотивах. Я могу сказать тебе, что наши с тобой отношения совершенно не зависят от судьбы, уготованной цирку, могу сказать, что любое твое решение не повлияет на мои личные чувства, но не могу заставить тебя поверить в это. Я могу купить у тебя «Страну Чудес», хотя это будет для меня нелегко, и я оставляю этот шаг на самый крайний случай.
Гедеон посмотрел на нее.
— Хорошо. Тогда давай сейчас же разрешим эту проблему. Я не хочу «Страну Чудес». Я не желаю иметь с ней никаких проб-лем, владея ею, выручка от ее продажи мне тоже не нужна. Сразу, как только я официально вступаю в права наследования, я передам эти права кому-то другому. Любому из актеров балагана, кроме тебя, — он улыбнулся. — Я не хочу быть обвиненным в попытке купить то, что не предназначено для продажи.
Подумав, она медленно произнесла:
— Я полагаю, нам нужно скооперироваться, чтобы у каждого была своя доля.
Он открыл было рот, затем бистро его закрыл.
Мэгги невольно улыбнулась.
— Я понимаю, тогда сумасшедшие, и в самом деле, будут управлять своим приютом. Но они — одна семья и заботятся друг о друге. Тина будет вести дела, она самая проницательная из всех.
— А что касается тебя?
— Я здесь временно. Уйдя отсюда, я вернусь обратно к учебе.
— Тогда это не твоя жизнь, не твой мир, — глаза его сузились.
Мэгги опустила взгляд на розовый куст, медленно отрывая засохшие листики.
— Мой мир там, где я.
— Это не ответ.
Ее ответы были инстинктивно неопределенными, потому что именно этого он от нее ожидал, но Мэгги боролась с собой. Если он собирался увидеть ее такой, какая она на самом деле, нужно пойти ему навстречу, но ведь это так трудно.
— Ты не прав, — сказала Мэгги. — Это самый верный ответ из всех. Вот почему я прижилась здесь так хорошо, хотя не родилась кэрни, и впервые увидела это место несколько недель назад.
Гедеон внимательно наблюдал за ней, очарованный тем, что видел. Лицо ее оставалось спокойным, глаза — ясными, и было что-то в интонации ее голоса, чего он никогда прежде не слышал, — твердое и мягкое, без непосредственности и двусмысленности. Он не понимал, как могут сочетаться такие противоположные вещи.
— Где ты родилась?
— В Вирджинии. Единственное дитя двух необычайно практичных и логичных людей. Они совершенно не знали, что со мною делать, мать до сих пор не знает. Отец же погиб десять лет назад.
— Я сожалею. Несчастный случай?
Она внезапно улыбнулась, и Гедеон почувствовал, что его сердце замерло. Эта была она, эта волшебная улыбка, необычайно мудрая и снисходительная и в то же время несколько странная, будто ей были известны тайны, недоступные большей части населения мира.
— Можно сказать, что так. Мой удивительно практичный и благоразумный отец решил заняться планеризмом. Думаю, он делал это не слишком хорошо, но очень радовался, и даже мама воспринимала это спокойно. А погибнуть в тот момент, когда ты счастлив, — это, пожалуй, не самый худший вариант уйти из жизни.
Гедеон решил не спрашивать больше.
— У тебя такой уникальный взгляд на вещи.
Мэгги подарила ему озорной — взгляд.
— Не такой уж уникальный для моей семьи.
— Я понял так, что твоя мать не очень хорошо понимает тебя.
— Нет, просто мама — не совсем обычное явление среди прочих моих родственников. Большая часть… Ладно, скажем так: будь я владелицей «Страны Чудес» и они узнали бы об этом, каждый из них захотел бы присоединиться к цирку.
— Ты меня разыгрываешь?
— Вовсе нет. Если сказать, что моя семья эксцентрична, это значит сильно приуменьшить факт.
— Во что я влип?
— О, тебе не следует беспокоиться. На самом деле мы не слишком часто видим друг друга. Обычные семейные собрания, которые случаются довольно редко. Кажется, когда мы собираемся вместе, это несколько нервирует прочих людей.
Она снова посмотрела на Гедеона с выражением спокойной невинности на лице.
— Я даже не могу себе представить, почему это…
— Черт, и она не может, — сейчас Гедеон ощущал под ногами твердую почву. — Может быть, я знаю тебя недостаточно хорошо, но одну вещь я усвоил довольно быстро — с тобой никогда не соскучишься.
Мэгги слабо улыбнулась, но не прокомментировала его слова, а продолжила:
— То, что я хочу сказать, выражается в следующем: даже несмотря на то, что я не родилась кэрни, это — мой мир. Я сделала его своим, когда появилась здесь. И мне здесь достаточно комфортно. Я не люблю быть практичной и последовательной — это не слишком интересно.
— Поэтому ты становишься слегка чокнутой всякий раз, когда попадаешь в общество сумасшедших?
Она мягко рассмеялась.
— Тебя заботит это, да?
Гедеон выглядел несколько смущенным или, вернее, делал вид.
— Если ты имеешь в виду, что я нуждаюсь в убедительном доказательстве твоей безвредности, ты права. Просто скажи, что ты — неопасная чокнутая.
— Да, но если бы и была, то вряд ли допустила бы такую мысль, разве нет?
— Мэгги.
Она вздохнула.
— Гедеон, у меня три университетских диплома, я заслужила звание гроссмейстера по шахматам, звание кулинара как повар и получила лицензию на управление авиетками; когда мне было девятнадцать, я вскарабкалась на Эверест; в двадцать в очень небольшом суденышке я переплыла Китайское море; в двадцать один приняла участие в Европейских гонках Монгольфьеров, которую выиграла.
Я разговариваю с растениями и животными, знаю обычно, почему люди говорят или делают те или иные вещи, даже если они сами об этом не догадываются. Я прекрасно разгадываю кроссворды, мне известно огромное количество вещей, и при помощи простой заколки и резиновой ленты я могу исправить любой механизм. Я ненавижу обман в любой форме, мелочей, пропущенных в декорации, ядовитые замечания и спаржу. Среди моей семьи и в моем мире ничто из вышеупомянутого не делает меня необычной. А что же такой делает меня в твоем мире?
Мягко он ответил:
— Исключительность.
Мэгги тряхнула головой.
— Но делает ли это меня безопасной для окружающих? Я не могу реально доказать свою безопасность. Мы все верим, что безопасны, или надеемся на это. В заключение я могу сказать, что никогда не имела проблем, действуя в твоем или моем мире. Никто не пытался запереть меня на замок, и это внушает мне надежду, что я не более опасна, чем любой другой человек. Я полагаю, что последнего аргумента для тебя будет достаточно.
— Да, этого даже более чем достаточно.
— Мне приятно это слышать. А как насчет тебя самого?
— А что насчет меня?
Мэгги торжествующе посмотрела на него.
— С моей точки зрения, как тебе известно, ты не совсем нормален.
— До вчерашнего дня я думал, что безопасен, но теперь не уверен в этом.
— А что случилось вчера?
Гедеон тряхнул головой, улыбаясь.
— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как впоследствии это может быть использовано против меня. Кстати, а почему это мы сидим на земле?
— Я сижу, потому что Шон решил выкопать для меня замечательный розовый куст, и теперь я пересаживаю его в горшок, ты сидишь потому, что очень трудно стоя разговаривать с тем, кто сидит у твоих ног.
— Краткое пояснение — боюсь показаться не слишком мужественным, но у меня затекли ноги.
Мэгги приподняла брови.
— У мужчин не затекают ноги?
— Только после марафона или энергичной физической работы, поэтому принято считать, что стоять на коленях на земле совсем не трудно. Можем мы подняться?
— Пожалуй, нам даже следует это сделать, ибо туземцы начинают беспокоиться.
Гедеон поглядел по направлению фургонов и палаток и увидел множество любопытных глаз.
— И правда. А я и забыл про них.
— Зато они не забыли о тебе. Аи!
Он посмотрел на нее, затем быстро взял за руку.
— Дай-ка я попробую.
— Это просто шип.
— Я знаю, потерпи немного.
Мэгги послушно протянула ему руку, чтобы он вытащил шип из указательного пальца. Глядя на его склоненную голову, она почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Несмотря на то, что они находились в центре внимания множества зрителей, казалось, они были совершенно одни. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь кроны деревьев, соткал над ними покрывало из света и тени. Легкий теплый бриз шелестел листвою, касаясь деревьев и лаская их лица.
Все чувства Мэгги вдруг необычайно обострились, как никогда прежде. Зрение и слух приобрели необычайную остроту, а ощущение его прохладных рук на ее руке было настолько волнующим, что казалось интимным. Вот он поднял ее руку, его губы сомкнулись на ее указательном пальце, и Мэгги внезапно почувствовала, как ее охватило возбуждение и, исходя откуда-то изнутри, горячей волной разлилось по телу.
Мысли проносились, как осенняя листва, совершенно бессвязно мелькая в сознании. Ему не следовало этого делать, у нее были грязные руки… у него затекли ноги… за ними наблюдали люди… Почему она вдруг почувствовала себя обнаженной?!
— Не делай этого, — прошептала Мэгги умоляюще.
Гедеон поднял голову, глядя на нее потемневшими глазами. Желваки заходили на его скулах, а его руки нежно и бережно держали ее ладонь. Его лицо несло на себе отпечаток силы, которую она видела и раньше и услышала в его голосе. Такой необузданной… и неумолимой… необходимость? Решительность? Чем бы это ни было, это затронуло инстинкты, лежавшие значительно глубже, гораздо более сложные, чем инстинкты хамелеона.
— Не делай чего? — его голос звучал мягко и вопрошающе.
Мэгги не могла отвести взгляд, не могла освободить свою руку. Его глаза были, как ураган на напряженном лице, отражали бушевавшие чувства, сдерживаемые лишь хрупким барьером, она не могла ответить на его вопрос вслух, но подумала, что он должен найти некое подобие ответа в ее глазах.
— Мэгги, — прошептал он и снова склонил голову, сжав губами ее палец.
Это было так, будто тихая музыка, звучавшая до сих пор внутри Мэгги, вдруг достигла крещендо, это волновало, от этого перехватывало дыхание, сердце бешено и гулко колотилось в груди. Ее реакция на Гедеона была физической, эмоциональной, отозвалась каждая клеточка ее тела. Еще никто никогда не мог привести ее в такое состояние, ни один человек.
Это мощное ощущение было кратким, достигнув пика, оно начало постепенно спадать, пока не осталась лишь пульсирующая теплота где-то глубоко внутри, но это оставило после себя возбуждение, смутившее Мэгги, заставившее ее попытаться отстраниться, как будто она боялась совершить нечто недозволенное. Очень осторожно она высвободила свою руку из его ладони.
— Я подумала, что лучше всего поставить этот розовый куст рядом со ступеньками, — она задумчиво и вопросительно глядела на растение. — Возможно, он зацветет еще раз, прежде чем завянет.
— Я добьюсь этого, Мэгги, — его голос был все еще взволнованным. — Я найду ответы. Ты можешь сейчас меня оттолкнуть, но что будет дальше, когда вопросов больше не останется? Как ты тогда сможешь от меня ускользнуть?
— Может быть, это и будет самым последним вопросом, — она встала на ноги и подождала, пока он сделает то же самое. — Может быть, тогда мы оба будем знать ответ.
На мгновение Гедеон задержал на ней свой испытующий, внимательный взгляд, поднял с земли свой подарок Ламонту и горшок с розовым кустом и, выпрямившись, сказал:
— Я всегда считал себя терпеливым мужчиной. Мы отыщем все ответы, да?
Они направились к фургону Мэгги, ее весьма забавляло, как каждый из зрителей немедленно засуетился с видом деловой озабоченности, пока все не приняли позу людей, погруженных в свою работу. Гедеон тоже это заметил.
— Я полагаю, мы должны сказать всем о будущем цирка, прежде чем они лопнут от распирающего их любопытства, — сказал он сдержанно.
— Наверное, так будет лучше, — согласилась Мэгги.
Гедеон снова посмотрел на нее.
— Кто такой Джаспер?
Его голос был совершенно обычным, но это не обмануло Мэгги — он догадывался, что происходило что-то не совсем хорошее. Она постаралась придать своему голосу бесстрастное выражение.
— У нас трое ухаживают за животными — Фэрли, Джаспер и я. Джаспер в «Стране Чудес» с самого начала. Он прекрасно чувствует животных и знает их, как никто другой.
— И где же он теперь?
— Иногда он уходит сам по себе, никого не предупреждая. Возможно, он сейчас в городе. Я ожидаю его возвращения до наступления темноты, — Мэгги надеялась, что так и будет. Она и в самом деле надеялась.
— А если нет?
Они уже подошли к ее фургону. Гедеон поставил горшок с розами у подножия лестницы и выпрямился, глядя на нее в ожидании ответа.
Она заколебалась, затем сказала:
— «Страна Чудес» кажется неизменной, но люди меняются. Нет ничего особенного в том, что в один прекрасный день на одного кэрни станет больше или меньше. Для некоторых людей цирк становится пристанищем на несколько дней или лет.
Что-то в том, что она говорила, вызвало внутри нее тревожное ощущение. Она что-то упустила из виду, что-то очевидное, но она не обратила внимания. И еще что-то, о чем раньше сказал Гедеон.
Убежище!
— Про что ты мне толкуешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21