..
Гарсиа Хеновес словно налетел вдруг с размаху на кирпичную стенку. Он резко остановился и остолбенело уставился на старпома.
— Какие жмурики?! Какие, черт возьми, чудаки?! Вы что, со вчерашнего не отошли, Фил?
Филипп Звонарев, как человек умеющий пить, был глубоко уязвлен таким подозрением:
— Жмурики — самые настоящие. Проверил лично. В спецконтейнерах, при полном наряде. Общим числом шесть штук.
Старпом перечислил по памяти номера грузовых мест.
— Ч-черт!
Капитан стремительно рванул к терминалу и отбил на клавиатуре короткую дробь. Некоторое время озадаченно рассматривал экран, украшенный выданным в ответ сообщением, потом, не меняя выражения лица, перевел взгляд на Фила так, словно это он лично проволок на борт «Саратоги» полдюжины покойников.
— Видите ли, сэр... — счел нужным сообщить свое личное мнение о сложившейся ситуации старпом. — Если хотите знать, то я сам — прежде всего — косо смотрю на всю эту историю. Нет, я в приметы не верю, но как-никак покойник на борту... Нехорошо... Да и нелепо все это. Но что поделаешь — запрета на такие перевозки нет... И пока мы сюда пилили от «Вулкании», никто нас не предупредил о том, что нам тут приготовили такую вот посылочку. На борт сообщили, как обычно, только массу, объем и сумму страховки...
Кэп Хеновес ухватил старпома за язычок замка-молнии, украшавший его служебную куртку.
— А за каким? За каким же чертом этому Клини сдалось возить покойников к черту на кулички — на Чур?
Что и говорить, основания для удивления у кэпа были. И основательные: даже открытие техники подпространственных переходов не сделало межзвездные перевозки дешевым делом. Удостаивались чести быть транспортируемыми на борту космических лайнеров и грузовозов только самые необходимые и незаменимые в местах назначения материалы и изделия. Или уж предметы роскоши, за которые заказчик готов был переплачивать, самое малое, вдесятеро против цены аналогичного товара местного производства.
Так что отдавая богу душу в каком-нибудь из дальних Миров, уроженец Федерации не мог питать никаких иллюзий относительно возможности быть преданным земле в родных краях. Только высокопоставленные политики, иерархи крупных церковных конфессий да уж очень богатые обитатели Метрополии или Миров вроде Океании могли рассчитывать на такую роскошь. Обычно такие перевозки сопровождались многочисленными сообщениями в печати, ритуальными выкрутасами и уж точно никогда не оставались незамеченными. А тут экипажу «Саратоги» был преподнесен самый настоящий сюрприз. И сюрприз не из приятных. Покойник на борту — тут Фил Звонарев был прав — считался одной из самых худших примет для всякого, кто хоть что-то смыслил в космонавигации.
— Понимаете... — попробовал объяснить он. — Этот тип... Похоронный агент Клини утверждает, что... В общем, он и напарник его — тоже люди подневольные... Они исполняют завещание... Те шестеро — это люди из первых миссий на Чур. Они завещали себя похоронить там...
— И что — так разом все и померли? Все — до кучи?
— Нет. У них было что-то вроде братства, все шестеро — весьма состоятельные граждане. И по уставу этого братства, когда последний из них отойдет, как говорится, в лучший мир, то всю компанию должны отправить в столь дорогие им края. Они заранее все организовали. Оплатили бальзамирование и провоз. В общем, если хотите — поговорите с господином Клини сами. Мое дело — поставить вас в известность...
— Считай, что поставил... — махнул рукой кэп Хеновес.

* * *

— Они все проглотили как милые, — с удовольствием констатировал похоронный агент Клини. — С этой стороны мы подстрахованы достаточно хорошо, — заверил он своего партнера
— Мы могли бы и не страховаться вовсе, — мрачновато возразил тот.
Он старательно обрабатывал щеточкой свой пиджак, распяленный на спинке противоперегрузочного кресла и, казалось, не имел в уме никаких других забот.
Разговор происходил в каюте младшего из партнеров, тщательно обысканной на предмет присутствия «жучков» и других родственных им сюрпризов. Пришлось немного повозиться с камерой внутреннего наблюдения, обнаружившейся-таки в довольно укромном уголке под потолком. Зато теперь можно было вкушать заслуженный покой, более или менее свободно обмениваясь соображениями относительно достигнутых успехов и предстоящих планов.
— Будут господа пассажиры любопытствовать относительно нашей с вами профессиональной принадлежности или не будут, основного плана это не изменит...
— Пожалуй, — согласился Клини. — Но так — спокойнее.
— Да, спокойнее, — согласился напарник. — Единственный, кто нас теперь должен заботить, это наш, так сказать, коллега. Как-никак, а он все-таки настоящий агент Тартара. И может выкинуть номер...
— Пока не выкинул, — устало вздохнул Клини. — Нам просто не стоит мозолить ему глаза. Ни ему, ни кому другому... Главное нам предстоит там — у Чура. А от наших попутчиков особых сюрпризов ожидать не приходится...
Но и они ошибались — эти двое. Их планам не суждено было сбыться. Потому что на борт космического транспортного судна «Саратога» еще на пересадочном орбитере «Вулкания» был принят в качестве пассажира второго класса бывший капитан Объединенного Космофлота, а ныне свободный предприниматель Лесли Коэн. Впрочем, в конечной точке его пути — на орбитере «Химмель-14» — его ждали в абонентском ящике заботливо отправленные до востребования другим рейсом документы, из которых следовало, что предъявителем их является навигатор высшей категории, уволенный из ОКФ за нарушение кодекса офицерской чести, Кэннет Кукан. В отличие от ксивы, предъявленной им при покупке билета на рейс «Саратоги», те документы были подлинными.

* * *

Кэн Кукан производил на окружающих довольно сильное впечатление. Был он всегда загорел, броваст, облачен в нечто полуспортивное, наводящее на мысли о членстве в дорогом яхт-клубе где-нибудь в Метрополии, профиль имел медальный, а взгляд — орлиный. Говорил всегда веско и со значением. Наводил на мысли о близости к высшему обществу и золотой богеме.
Зарабатывал он на жизнь крупными кражами. Чаще всего — со взломом.
Правда, как заметил некогда один опытный сыщик, говоря о представителях преступного мира в целом: «Мало кому из них удается сводить концы с концами, если хотя бы время от времени они не подрабатывают законным путем». Кэн Кукан не был исключением.

* * *

Кэна Кукана искали полицейские службы пяти Миров и Федеральное управление расследований. Правда, под именами, которые к его собственному ни малейшего отношения не имели. Если навигатору и приходилось временами «присесть на нары», то всегда по чужому паспорту. Свои настоящие документы он берег как зеницу ока. Ведь они давали ему — специалисту с почти безупречной репутацией — возможность время от времени наниматься для выполнения пары каботажных рейсов где-нибудь на Периферии, где мало кто интересовался его прошлым. Сейчас он рассчитывал вполне честно наняться на пару рейсов где-то на участке Трассы «Чур — Прерия» и «срубить» сумму, необходимую и достаточную, чтобы, уже под очередным псевдонимом, добраться до Океании. Там он был намерен предпринять «гастроли» дуэтом с одним из блестящих мастеров своего дела Дмитрием Шаленым. Тот присмотрел и рассчитал неплохой вариант крупной поживы.
Океания была крупным импортером очень дорогих материалов и компонентов для тамошнего «суперхайтеха». И не менее крупным экспортером весьма дорогостоящих продуктов этих своих технологий. Менее драгоценной, но все же достаточно привлекательной добычей могла стать всякая экзотика, добытая в глубинах океана, покрывающего всю поверхность этого Мира, и в донных рудниках. Разумно организовав систему пересадок с прибывающих на планету дальнобойщиков и на таковых с нее убывающих, можно было наварить неплохую сумму. Главное состояло в том, чтобы сопровождающие груз (прибывающий, как правило, в стереотипных корабельных сейфах) обнаружили, что сопровождают пустоту, только тогда, когда пара их попутчиков уже покинула бы борт очередного корабля.
Идея была богатая: дальнобойщики вовсе не изобилуют вертящимися под ногами пассажирами и членами команды. Эти мрачноватые полупустые громады тянут от одной точки перехода до другой только хорошо пригнанный в грузовых отсеках материал низкой и средней ценности и сейфы с материалом ценности высокой и сверхвысокой. Соответственно почти весь контингент их пассажиров составляют лица, груз сопровождающие. А те редко снисходят до того, чтобы неотлучно дежурить при товаре. Те, у кого хватает денег на гибернацию, в таковой пребывают. Остальные (а их, как правило, раз-два и обчелся) предпочитают ошиваться в корабельном баре, казино или в виртуалке, а не шляются по пустынным коридорам и отсекам своего летучего узилища. Дежурная смена экипажа всегда занята по горло и по судну зря не болтается, а сдавшая дежурство смена — тем более.
Это было идеальными условиями для идеального дуэта Кукан — Шаленый. Кэн был отменным специалистом по проникновению в запертые и опломбированные помещения космических судов. Дмитрий — по вскрытию сейфов. У каждого из них была и вторая специальность.
Кукан был еще виртуозом-карманником. Это не приносило больших денег, но могло в нужный момент обеспечить партнеров бесценной информацией: чьими-то документами, записями, ключами и бог его знает чем еще, с чем объект предварительной обработки предпочитает не расставаться ни при каких обстоятельствах. Такое порой сильно облегчает жизнь.
Шаленый (более известный в соответствующих кругах как Шишел-Мышел) был неплохой боевой единицей в рукопашном бою. Это был не результат знания многочисленных боевых искусств, а природный дар Божий. Любому гению дзюдо в присутствии Шишела рекомендовалось отдыхать. Об этом знали и Дмитрия побаивались. Хотя и ходили слухи, что Дмитрий в свое время дал своему русскому Богу зарок: людей не убивать.
Нутро космического дальнобойщика — самое подходящее место, где рукопашный бой может неожиданно решить все дело. Разные газовые пистолеты и баллончики в закрытых малых объемах — оружие обоюдно опасное. Огнестрельное и импульсное оружие в стенах космического корабля применяют только отчаявшиеся идиоты. А поэтому в распоряжении сражающихся остаются только парализаторы, ножи да собственная ловкость.
В общем, гастроли предстояли перспективные. Но и в пути не следовало терять форму.
Кукан подождал, пока сервисный робот уложит его чемодан на кровать — гибрид антиперегрузочного ложа и чего-то в стиле ампир — и оставит его в одиночестве.
Затем стал приводить себя в порядок. Справившись на информационном дисплее о том, который на борту час, он потратил полчаса на душ и переодевание к обеду. Как уведомил его дисплей, обедать на борту принято было в кают-компании, в присутствии капитана и офицеров экипажа. Впрочем, можно было заказать обед и к себе в каюту. Кукан выбрал первый вариант приема пищи. Надо было посмотреть, что за компания собралась на борту кораблика, который забросит его в сектор Чура. Это могло оказаться полезным.

* * *

Кэн уже успел заметить, что от типового дальнобойщика миниатюрная «Саратога» отличалась в невыгодную, с его чисто профессиональной точки зрения, сторону. Теперь, поглощая салат и чинно перебрасываясь ничего не значащими словами с соседями по столу, он убедился, что первое его впечатление было верным. Народу на борту хватало. И лезть в «гибернаторы» никто из праздношатающейся публики явно не собирался. Все тут только затем и собрались, похоже, чтобы прекрасно провести время на судне с повышенным комфортом, в полете перезнакомиться и все разузнать друг о друге.
Команда суденышка тоже была нетипичной — это он понял, еще не добравшись до кают-компании, — борт-техники и всякая прочая корабельная живность слишком много суетились, корча из себя персонал высочайшего класса и попадаясь на каждом шагу с неукротимым желанием узнать, чего угодно господину экс-капитану (кто-то уже поставил здешний народ в известность о том, что на борту находится их бывший коллега).
И здесь еще были стюарды — настоящие, живые стюарды. Целых шесть. Для обслуживания летящих первым классом. О, как Кэн ненавидел эту породу людишек — и не настоящий экипаж, и не пассажиры. Разновидность живого багажа. Только багажа жрущего, дьявольски услужливого и всюду сующего свой нос. Вот этим-то пришей-пристегаям явно нечего будет делать большую часть полетного времени, кроме того, чтобы шататься по судну, исполняя всякие идиотские поручения и просто из любопытства.
И ко всему, как венец всех неудобств, на борту были дети. Трое четырнадцати-пятнадцатилетних подростков. На удивление бесхозных и любопытных. Но, присмотревшись, можно было заметить, что не совсем уж бесхозных. Один из них был вроде сам по себе и поручен заботам стюарда, присматривавшего за тем, чтобы ребенок не испытывал неудобств. Одно из двух: либо родители странного чада находятся на борту, но к столу не выходят, либо эти родители настолько бездушные скоты, что отправили чадо в другой Мир в одиночку, только приплатив команде за присмотр за ним в полете. Среди взрослых мальчик держался чинно, но временами, зазевавшись, начинал слишком пристально рассматривать кого-нибудь из попутчиков. Взгляд у него был пристальный и не очень детский и поэтому вызывал легкую оторопь.
Впрочем, наиболее часто этот взгляд останавливался на тех, кто как раз никакой оторопи вроде не испытывал — на двух его однолетках, сидевших за столом прямо напротив него. Эти двое парнишек были настолько странны, что Кукан даже призадумался было: не занесло ли его на один корабль с какими-то инопланетянами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55