Так, по крайней мере, ему показалось после того, как он затворил за собой дверь.
Впечатление номер производил такое, какое производит нормальный, не слишком притязательный гостиничный номер, жилец которого пробыл в нем ровно столько, сколько требовалось для того, чтобы бросить на кровать нераспакованный чемодан, оценить вид из окна, сплюнуть с досады и выскочить в коридор, захлопнув за собою дверь, без особого намерения сюда вернуться.
У одной стены номера располагалась кровать с прикроватной тумбочкой, украшенной сделанной под старину лампой-ночником с каменной подставкой в виде ливанского кедра. Противоположную стену занимали встроенные шкафы, секретер, порядком устаревший узел информации и развлечений и просто масса полок. В третьей находились двери в ванную и санузел. Четвертая стена, в центре которой располагалось окно, была украшена образцами туземного искусства, в том числе копией одного из натюрмортов Алены Тарквини (что, впрочем, осталось неизвестным для участников событий).
Петро, стараясь не «высвечиваться» в окна, прошел вдоль стенки номера, для порядка заглянул в шкафы, ванную и санузел (защитные пленки на всей сантехнике — от умывальника до биде — с надписями, заверяющими, что предметы эти стерилизованы УФ и гамма-излучением, были не тронуты), вернулся в жилую комнату, опустил — от греха подальше — шторы и принялся осторожно распаковывать чемодан, украшающий нетронутую, покрытую цветастой накидкой полуторную кровать. Под саму кровать он, разумеется, тоже удосужился заглянуть. Ничего особенного там не было. Даже пыли маловато. Все-таки в «Альтаире» не забывали поддерживать чистоту в номерах. Содержимое чемодана порядком удивило его. Меньше всего он ожидал, что багаж профессионального разведчика может состоять из набора предметов, что предстали перед его взглядом.
Прежде всего это были книги — настоящие, бумажные книги! Некоторые из них были изданы давно — несколько веков назад. Затем исписанные мелким почерком тетради. А к ним еще куча всякой всячины. Словно в прабабушкином сундуке, в который как-то в детстве случилось забраться юному Кринице — далеко отсюда, в другом Мире.
Были тут очки в самой настоящей роговой оправе — целое состояние по расценкам местных антикваров, старенький ридер, в который файлы теперешних форматов можно было запихивать только через специальный переходник, целая коллекция непонятных, смахивающих на хирургические, инструментов и самая что ни на есть картотека, состоящая из все тем же бисерным почерком исписанных картонных карточек размером примерно с игральную карту... Пока Криница рассматривал эту древность, до него начало постепенно доходить, что этот чемодан не принадлежит, просто не может принадлежать лейтенанту Харви Смиту.
И он уже начал догадываться, кто его хозяин, когда услышал за спиной осторожные шаги...
* * *
«Ну вот, — подумал Петро. — Доигрались! Шуруем вовсю на чужой планете, как у себя дома. Совсем осторожность потеряли. Работаем на грани фола. И вот он — тот самый фол! Теперь расхлебывай... Один за всех. Хорошо, если так...»
Как на штатной тренировке, он начал сразу два движения — медленное и быстрое. Медленным, не внушающим предполагаемому противнику ни малейших опасений, слегка растопырив руки, чтоб видно было, что в них нет никакого оружия, он с проникновенной улыбкой на устах стал к этому противнику оборачиваться. Другим — стремительным и неожиданным — он швырнул себя в угол, за спину тому, кто так неумело подкрадывался к нему.
Этот «кто-то» ошарашенно замер, словно вовсе не собирался пару секунд назад огреть неожиданного гостя массивной настольной лампой, которую неловко ухватил за мраморную подставку.
При виде этого предмета голова Криницы отозвалась тупой болью — воспоминанием о встрече с графином шартреза. Но было не до болей в башке.
— Здравствуйте, профессор, — совершенно спокойно произнес лейтенант, поднимаясь на ноги и стараясь спрятать замаскированный под электрокарандаш дистанционный парализатор. Он и сам не заметил, когда тот оказался у него в руке. Чтобы управиться с противником, которого он обнаружил перед собой, оружие вообще не требовалось.
— Черт возьми! — искренне удивился доктор Кульбах, неуклюже поворачиваясь к столь неожиданно изменившему свое местоположение собеседнику. — По-моему, мы знакомы... Я случайно не мог вас видеть э-э... на «Эмбасси-2»?
— Могли, профессор, — заверил его Петро. — И не случайно. В составе комиссии по контролю за...
— Ах да!
Лицо Эберхардта Кульбаха просветлело. Очки (нос его украшал дубликат того предмета роскоши, что минуту назад удивил Петро) радостно блеснули.
Он поискал вокруг себя глазами и со смущенным видом пристроил лампу за спинкой кровати.
— Право же, вам следовало э-э... предупредить меня о вашем э-э... визите, господин э-э... кажется, Крицман?
— Криница, профессор. Лейтенант Криница к вашим услугам...
— Простите мою забывчивость... Однако же, лейтенант, что вы делаете в номере вашего, гм... коллеги? И что вы ищете в моем чемодане?
Теперь в голосе Кульбаха зазвучала нотка подозрительности.
— О, Господи, — вздохнул Петро, тяжело садясь на кровать. — А у вас-то самого, профессор, простите, нет никакого желания объяснить мне, откуда здесь взялись вы? И на Фронде, и в этой вот комнате?
Последний вопрос был далеко не праздным: дверь номера оставалась закрытой изнутри (да и люди Рейнолдса присматривали за коридором), все укромные места в номере лейтенант достаточно тщательно осмотрел две минуты назад. В ситуации ясно обрисовывался элемент мистики.
— Я не совсем понял вас...
Профессор поправил очки.
— Вы, должно быть, не знаете, доктор, что никто — ни одна живая душа на «Эмбасси» — не знает, что вы находитесь на поверхности планеты... Ваше здесь пребывание — чистой воды сюрприз для всех нас, и для службы внутренней безопасности в особенности.
Лицо Криницы оставалось добродушным, только глаза неприятно сощурились и смотрели профессору прямо в душу.
— Скажите, вы собрались просить здесь политическое убежище, доктор Кульбах?
Петро явно переусердствовал, и для того, чтобы подхватить ослабшего в коленках доктора, ему пришлось проявить уже чисто профессиональную сноровку.
— Что вы, что вы, профессор! — торопливо начал он успокаивать Кульбаха. — Я спросил вас для проформы, э-э... не совсем всерьез... Дать вам лекарство?
— Zum Teufel! — вяло, но достаточно категорично отмахнулся доктор. — У вас, господа, левая рука не ведает, что делает правая... Мое пребывание на планете курирует ваш коллега Харви Смит. Он счел необходимым в этот раз оформить наш въезд сюда э-э... инкогнито. Видимо, у вас в очередной раз произошла путаница с файлами...
— А в чем состоит м-м... цель вашей миссии? Почему господин Смит окружил ее такой густой атмосферой секретности, что не счел нужным поставить в известность даже своих непосредственных руководителей?
Последнее обстоятельство заметно смутило законопослушного немца.
— Вы уверены, что это так? — с беспокойством спросил он. — Что это господин Смит не поставил в известность о нашей миссии ваше руководство, а не ваше руководство не сочло нужным поставить в известность вас, лейтенант?
— Это самое руководство развернуло экстренную операцию по вашему с лейтенантом поиску и доставке обратно на «Эмбасси». Вы понимаете, что такое решение могло быть принято только на самом высоком уровне?
Профессор, осознав смысл сказанного, выпрямился, затем энергично поднялся с помятой кровати и принялся мерить номер шагами.
— Из вас двоих я должен поверить кому-то одному... Как я понял, вы намерены предложить мне немедленно, как говорится, собрать шмотки и последовать за вами. Откуда я знаю, что вы действительно намерены доставить меня на станцию?
— Вас устроит разговор с подполковником Дель Реем на эту тему? — устало осведомился Криница. — У меня с собой блок связи с кодированными каналами...
Он вытащил из потайного кармана плоскую коробочку радиотелефона и про себя вознес богу молитву, чтобы тот и в этот раз уберег разговор от перехвата. «Землеройка» и так гуляла по лезвию бритвы.
Некоторое время Кульбах пристально смотрел на него, затем решительно отстранил протянутый ему аппарат.
— Разговор с «Эмбасси» можно и имитировать, а вот выражение вашей физиономии, молодой человек, никогда не обманет старого лиса Кульбаха... Не стоит лишний раз выходить в эфир.
Еще несколько секунд он выразительно молчал.
— Я с самого начала подозревал, что Смит мудрит. Но... Тогда мне казалось, что все это связано со спецификой того дела, в которое он меня посвятил...
— Что это было за дело, профессор? — мягко подтолкнул его к разговору Петро.
— Смит обещал мне организовать встречу с Сильвани. Слышали о таком?
— Простите? — не стал скрывать своей неосведомленности Криница.
— Альберто Сильвани — крупнейший специалист в области медицины ранарари, — снисходительно пояснил доктор. — Именно он курирует все несчастные случаи и заболевания, которые происходят с находящимися на Фронде «чертями», а их здесь свыше двух миллионов. И при этом, заметьте, основная специальность Сильвани вовсе не терапия или анатомия. Он — нарколог. Это вам о чем-то говорит?
Секунд пять Петро переваривал этот факт.
— Так вот, — продолжил Кульбах, — Харви, то есть, извините, лейтенант Смит утверждал, что нам удалось за огромный гонорар, конечно, «расколоть», как у вас выражаются, господина Сильвани на, так сказать, интервью со специалистами от «Эмбасси-2». И в качестве первого такого специалиста выбрал вашего покорного слугу...
Профессор несколько театрально откланялся Кринице и продолжил вышагивание из угла в угол по номеру гостиницы.
— Смит обставил все это с величайшей секретностью — даже мои ближайшие помощники не должны были знать об истинной цели моего полета сюда...
— Они о нем не знали вообще, доктор... — с ядом в голосе уведомил его Криница.
— То есть Смит не передал сотрудникам отдела моих инструкций? — возмущенно спросил Кульбах.
Впрочем, возмущение его было адресовано уже не пройдохе Смиту, а самому себе, наивному дураку, на старости лет презревшему элементарные правила работы в режимном заведении.
— Профессор! — взорвался Петро. — Какие там, к черту, инструкции! Он, верно, выбросил их в мусоропровод, как только вы отошли подальше! Благодарите бога за то, что вы еще живы! Этот тип конспиративно вывез вас со станции с единственной целью — свалить на вас все подозрения, которые у нас возникли. Больше вы ему ни для чего не нужны! Не пойму, почему он не избавился от вас сразу, как только вы с ним покинули борт «Эмбасси»! Готов поспорить, что никакой Сильвани и слыхом не слыхивал о том, что ему собираются платить за секретные переговоры с федералами!
Криница замолчал, играя желваками. Потом снова воззрился на угнетенного мыслью о совершенной глупости профессора.
— Сейчас мы тронемся отсюда, господин Кульбах. Скажите мне только одно... — он еще раз пристальным взором окинул номер, — откуда вы взялись тут. Я не мог не услышать, что срабатывает замок двери. Да и мои люди расставлены вокруг. Должны были дать мне знать, как только в коридоре появился бы хоть кто-то посторонний. Вы же возникли у меня за спиной, как бог из машины. И приголубили бы меня осветительным прибором в темечко, если бы двигались тише...
— Да... — вздохнул Кульбах, покосившись на лампу. — Хруст в суставах. Пора заняться моим артритом... Что до того, как я проник в эту комнату... — он пожал плечами. — Элементарно... Следуйте за мною. Тем более что мне необходимо переодеться «на выход»...
Он двинулся в направлении ванной и поманил Петро за собой. Тот незаметным движением вынул парализатор, сжал в ладони и осторожно вышел вслед за старым профессором в ванную комнату. Штора, загораживающая душевую кабинку, была теперь отдернута, а часть стены этой кабинки была сдвинута в сторону и открывала проход в точно такую же — только другой отделки душевую. В соседний с восемьсот четвертым — восемьсот третий номер.
Кульбах шагнул в проход и еще раз жестом пригласил Криницу следовать за собой.
— Харви утверждал, что здесь раньше были трехкомнатные номера, — пояснил он. — Но потом номера э-э... разукрупнили, а двери заперли, и остались номера двухкомнатные. Потом — однокомнатные. Но, главное, осталось по две двери, которые их соединяют. Харви очень гордился, что обнаружил это не так давно. Он оставил мне свой э-э ключ...
— Это вообще-то называется отмычка, — вздохнул Петро, покрутив предмет у себя перед носом.
— Так или иначе, эта штука открывает сей замок, — пожал плечами Кульбах, — и это меня вполне устраивает. Харви просил меня в случае, если кто-то начнет беспокоить меня в этом номере, перебраться в соседний... В его или, наоборот, в тот, что справа по коридору, — он пустует. И его этот ключ тоже открывает... Гм... похоже, что действительно, лучше называть его отмычкой...
— Так вы все это время находились здесь? — спросил Криница, проходя из ванной в строго симметричный восемьсот четвертому соседний номер — почти столь же стереотипный и необжитый. — И за двое с лишним суток даже не нашли времени распаковать багаж? Кстати, почему вы свой чемодан оставили там — в номере господина Смита?
— Знаете... — Кульбах развел руками. — Мы вселялись в «Альтаир» по-отдельности, чтобы не привлекать к себе внимания... Харви оказался столь любезен, что взял на себя хлопоты о моем багаже. Тем более что своего у него фактически не было. А я прогулялся по Центру... В страшном, надо сказать, запустении столица пребывает, что же тогда у них творится по окраинам?
Профессор пожал плечами и, не дожидаясь ответа на свой риторический вопрос, продолжил:
— Так вот, я прошелся по городу, купил себе этот кейс, — он кивнул на стоящий в углу старомодный чемоданчик, — немного еды — так, к чаю. Я, знаете ли, не прожорлив, и кое-что для чтения на ночь...
Его слова подтверждали весомые вещественные доказательства — на прикроватной тумбочке стояли два опустошенных разовых термоса и горка пластиковых стаканчиков, а у изголовья кровати валялись рассроченные упаковки из-под сандвичей и напечатанные на дешевом заменителе — не чета мелованной бумаге фолиантов, заполнявших нутро чемодана из соседнего номера, — «одноразовые» томики какого-то местного издательства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74