«Ничего не поделаешь. Я полюбил своего отца. Неужели в конце концов он сломит мою волю — не насильно, а добротой?» Он снова увидел мертвое лицо отца в комнате с зелеными портьерами, а затем перед затуманившимся взором проплыло лицо темноволосой девушки из его грез.
Замок Сиртиса был древней каменной цитаделью с крепостным рвом и подъемным мостом. Каменные и деревянные надворные постройки радовали глаз своим мощным великолепием, а сам двор закрывал тент из разноцветного стеклоподобного вещества. Под ногами разбегались мозаичные узоры мостовой, выложенные с искусством и точностью, недоступными обычным мастеровым. Эллерт понял, что обитатели Сиртиса широко пользовались возможностями матрикса для создания великолепных вещей. «Как ему удалось собрать столько людей, одаренных лараном и готовых выполнить его волю?»Старый лорд Сиртис, приземистый и рыхлый мужчина, сам вышел во двор приветствовать своего сюзерена. Вассал упал на колени с раболепной покорностью и поднялся с улыбкой, весьма напоминавшей ухмылку, когда дом Стефан заключил его в объятия. Потом лорд Сиртис обнял Эллерта, и тот содрогнулся, почувствовав на щеке мужской поцелуй.«Фу! Словно домашняя кошка, ластящаяся к хозяину!» Дом Мариус провел их в приемный покой, обставленный с роскошью, усадил на мягкие диваны и послал за вином.— Это новый сорт сидра из наших яблок и груш, вы обязаны его попробовать… Кстати, у меня появилось одно любопытное развлечение, но мы поговорим о нем после еды. Дом Мариус расслабленно откинулся на взбитые подушки.— А это твой младший сын, Стефан? До меня дошли слухи, что он уехал из Хали и стал монахом среди христофоро… в общем, разные глупости. Рад, что это оказалось низкой клеветой; некоторые люди готовы болтать что угодно.— Можешь быть уверен, родственник, Эллерт — не монах, — ответил дом Стефан. — Я дал ему разрешение пожить в Неварсине, чтобы поправить здоровье. В подростковом возрасте он жестоко страдал от пороговой болезни, но теперь мой сын здоров, силен и возвращается домой, чтобы жениться.— О, вот как? — Дом Мариус изучающе посмотрел на Эллерта помаргивающими глазками, утопавшими в складках жира. — Имею ли я счастье быть знакомым с твоей избранницей, мой дорогой мальчик?— Не больше меня, — неловко отозвался юноша. — Мне сказали, что это моя родственница Кассандра Эйлард; я видел ее лишь однажды, еще ребенком.— Ах, домна Кассандра! — со слащавой ухмылкой воскликнул лорд Сиртис. — Я видел ее в Тендаре. Она присутствовала на праздничном балу в замке Комин.«Он всего лишь хочет дать нам понять, какая он важная персона», — с отвращением подумал Эллерт. Дом Мариус приказал слугам принести ужин. Он следовал недавней моде на слуг-нелюдей — кралмаков , искусственным путем выведенных из приматов путем скрещивания с людьми. Гены существ были изменены с помощью матрикса. Эллерту кралмаки казались безобразными, непохожими ни на людей, ни на трейлменов. Трейлмены, странные обезьяноподобные животные, все же обладали красотой, но кралмаки, несмотря на свою несомненно привлекательную внешность, служили для Эллерта олицетворением возмутительного насилия над природой.— Да, я видел твою суженую. Она столь прекрасна, что даже настоящий монах мог нарушить свои обеты. — Лорд Сиртис хихикнул. — Тебе не придется сожалеть о монастыре, когда ты возляжешь с нею, родственник. Хотя говорят, что все девушки Эйлардов были неудачными женами; некоторые из них бесплодны, точно ришья Кралмаки женского пола, выведенные для увеселения господ.

, а другие так хрупки, что не могут выносить ребенка.«Он к тому же один из тех, кому нравится кликать беду», — подумал Эллерт.— Я не слишком тороплюсь получить наследника, — сказал он вслух. — Мой старший брат пребывает в добром здравии и имеет нескольких сыновей-недестро. Я приму ту участь, которую пошлют мне боги. Скажите, а вы выводите кралмаков в собственном поместье? — спросил Эллерт, чтобы сменить тему разговора. — По пути отец рассказал мне об экспериментах моего брата с декоративными червинами, но ваши кралмаки меньше и изящнее тех, которых разводят в Хали. Если мне не изменяет память, наши хороши лишь для чистки конюшен и другой грязной работы, не подобающей для обычных слуг.«Как быстро я обо всем забыл!» — с мучительным содроганием подумал юноша. В Неварсине учили, что человек не может считать ниже своего достоинства ни одну честную работу, которую он может выполнить своими руками. Но эти слова отвлекли внимание дома Мариуса, дав лорду возможность похвалиться успехами:— У меня есть лерони из Риденоу, захваченная в плен на поле битвы. Она искусна в подобных вещах. По ее разумению, я благородно обошелся с нею, когда заверил, что не буду использовать ее силы против собственного народа, — да и как бы я мог доверять ей в этом случае? Она безропотно согласилась выполнить для меня другую работу. Она вывела этих кралмаков, действительно более изящных и миловидных, чем те, которых мне приходилось видеть раньше. Если желаешь, дом Эллерт, я преподнесу тебе несколько породистых самцов и самок в качестве свадебного подарка. Твоей леди, без сомнения, понравятся исполнительные слуги. Кстати, эта лерони вывела для меня новую линию ришья; не хотите ли взглянуть, кузен?Элхалин кивнул. Когда они покончили с едой, обещанные ришья вошли в чертог. Эллерт смотрел на них с отвращением: экзотические игрушки для извращенных вкусов. По облику они были женщинами, изящными и очаровательными, с упругими грудями, едва скрытыми под полупрозрачными одеяниями, но слишком узкобедрыми и длинноногими. Всего их было четверо — две блондинки и две брюнетки, похожие друг на друга как две капли воды. Они одновременно опустились на колени у ног дома Мариуса, грациозным движением согнув в поклоне гибкие шеи, и Эллерт, несмотря на отвращение, ощутил непривычную дрожь желания.«Во имя преисподен Зандру, как они прекрасны! Прекрасны и неестественны, словно демоны в женском обличье!»— Поверишь ли ты, кузен, что они были выношены в чреве кралмаков? Они — плод моего семени и искусства лерони . Будь они людьми, какой-нибудь педант мог бы даже назвать их моими дочерями. Разумеется, это лишь добавляет… пикантности. — Дом Мариус хихикнул и указал на двойняшек. — Блондинки Лелла и Релла, а брюнетки Риа и Тиа. Они не утомят вас разговорами, хотя умеют говорить и петь. Я также научил их танцевать, играть на рриле, подавать еду и питье, но, конечно же, их основные таланты заключаются в том, чтобы доставлять удовольствие своему повелителю. Они находятся под заклятьем матрикса, чтобы привлекать и очаровывать… Вижу, кузен, что ты уже не можешь отвести от них глаз, — дом Мариус издал смешок, — как и твой сын.Эллерт вздрогнул и сердито отвернулся от нечеловечески прекрасных, возбуждающих похоть существ.— Кузен, я отнюдь не жаден, — льстиво продолжал толстяк. — Вы можете насладиться ими сегодняшней ночью. А тебе, юный Эллерт, если ты действительно шесть лет провел затворником в Неварсине, весьма понадобятся их услуги. Я пришлю тебе Леллу, она моя любимица. Ты не поверишь, на что способны ришья — даже самый твердокаменный монах не устоит перед их ласками.Он пустился в подробные объяснения. Эллерт отвернулся; его лицо пылало.— Прошу тебя, родственник, не лишай себя услуг фаворитки, — пробормотал он, безуспешно пытаясь скрыть закипающий гнев.— Вот как? — Заплывшие жиром глазки дома Мариуса плотоядно сверкнули. — В самом деле? После стольких лет в монастыре ты предпочитаешь мальчиков? Сам я редко развлекаюсь с мальчиками, но на всякий случай держу несколько штук: некоторым гостям нравится разнообразие. Может быть, послать к тебе Луоя? Он замечательно красивый мальчик. Кстати, все они выведены таким образом, что почти не реагируют на боль, поэтому ты сможешь пользоваться им по своему усмотрению.— Девушки нас вполне удовлетворят, — быстро сказал дом Стефан, заметивший, что Эллерт готов взорваться. — Благодарю тебя за высокое искусство твоей лерони .Когда они расположились в отведенных им комнатах, дом Стефан с яростью набросился на сына:— Я не позволю тебе опозорить нас отказом от этой любезности! Я не хочу, чтобы в Сиртисе сплетничали о том, что мой сын — не мужчина!— Он похож на большую жирную жабу! Отец, разве то, что мысль о подобных мерзостях наполняет меня отвращением, делает меня бабой? Мне хотелось швырнуть ему эти грязные подарки прямо в его ухмыляющуюся физиономию!— Ты начинаешь утомлять меня своими монашескими принципами, Эллерт. Лерони совершили одно из лучших своих деяний, когда вывели ришья, и твоя будущая жена не поблагодарит тебя, если ты откажешься иметь хотя бы одну из них при дворе. Неужели ты настолько невежествен, что не знаешь: когда ты делишь ложе с беременной женщиной, у нее может случиться выкидыш? Это часть цены, которую мы платим за ларан , с такими трудами передаваемый по наследству. Наши женщины хрупки, поэтому нам приходится избавлять их от супружеских обязанностей практически на весь срок беременности. Если же ты обратишь свое внимание на ришью, то жена не будет ревновать так, как если бы ты одарил своей благосклонностью настоящую девушку, которая может занять место в твоем сердце.Эллерт опустил голову. На равнинах подобный разговор между старшим и младшим был верхом неприличия.— Я бы не стал так забываться, Эллерт, если бы ты не выказывал дурацкого упрямства, — продолжал дом Стефан уже тише. — Но уверен: ты все-таки мой сын и воспрянешь к жизни, когда в твоих объятиях окажется прекрасная женщина. — Помедлив, он резко добавил: — Можешь не беспокоиться, эти существа стерильны.«Я ведь могу и не дожидаться комнаты с зелеными портьерами, — подумал Эллерт, содрогаясь от отвращения. — Я могу убить его прямо сейчас». Но отец повернулся и ушел в свои покои.Укладываясь спать, Эллерт с холодным бешенством думал о том, как далеко зашло разложение его рода. «Мы наследники Властелина Света, в чьих жилах течет кровь Хастура и Кассильды, — как мы дошли до такой жизни? Или это лишь красивая сказка?» Не были ли дары Хастура и Кассильды выдумкой какого-нибудь тщеславного смертного, копавшегося в генах, клетках мозга, или какой-нибудь колдуньи с матриксом, изменившей наследственность людей так же, как здешняя лерони сделала с этими ришья, сотворив экзотические игрушки для развратных мужчин?«Сами боги, если они действительно существуют, должны возмутиться, глядя на нас!»Натопленная роскошная комната угнетала Эллерта. Ему хотелось вернуться в Неварсин, к торжественной ночной тишине. Потушив свет, он услышал тихие, почти беззвучные шаги: Лелла, в полупрозрачном одеянии, незаметно кралась к его постели.— Я пришла сюда ради вашего удовольствия, ваи дом .Лишь глаза выдавали ее нечеловеческую сущность — темно-коричневые звериные глаза, непроницаемые и влажно поблескивавшие.Эллерт покачал головой:— Ты можешь идти, Лелла. Сегодня ночью я буду спать один.Его терзали эротические фантазии — все, что он мог сделать с ней, но вместе с тем перед глазами вставали все возможные варианты будущего, бесконечно ветвящийся набор возможностей, берущий начало в настоящем. Лелла опустилась на край его постели. Ее мягкие, гибкие пальцы, такие нежные, что казались почти бескостными, погладили тыльную сторону его ладони.— Если я не доставлю вам удовольствия, ваи дом , то меня накажут, — умоляюще прошептала она. — Чего бы вы хотели от меня? Я знаю много, очень много способов подарить радость.Юноша догадался, что отец умышленно подстроил это. Ришья выведены, обучены и закляты таким образом, чтобы их чары были неотразимы. Может быть, дом Стефан надеялся, что Лелла разрушит защитные барьеры Эллерта?— Правда, мой хозяин очень рассердится, если я не смогу доставить вам удовольствия. Может, мне послать за сестрой — той, с темными волосами? Она даже искуснее меня. Или, может, вам доставит удовольствие поколотить меня, лорд? Мне нравится, когда меня бьют, правда нравится!— Ш-ш-ш! — с досадой прошипел Эллерт. — Кому нужна другая, когда рядом такая красавица, как ты?И в самом деле: безупречное юное тело, очаровательное маленькое лицо, обрамленное длинными надушенными локонами, — все это выглядело очень соблазнительно. От нее веяло сладковатым, слегка мускусным ароматом. До того, как Лелла прикоснулась к нему, Эллерт почему-то считал, что от ришья должно пахнуть животным, а не человеком.«Ее чары уже действуют на меня», — подумал он. Как он мог сопротивляться? Сладостная истома охватила юношу, когда ришья провела кончиком тонкого пальца по его шее от мочки уха до плеча. «Какая разница? Я действительно решил жить без женщины, чтобы не передавать по наследству свое проклятье, но это бедное создание бесплодно, и я не смогу стать отцом ее ребенка, даже если бы захотел. Возможно, когда отец узнает, что я выполнил его волю, он больше не станет оскорблять меня, поверит в мое мужское естество… О Святой Носитель Вериг, укрепи меня! Ведь я всего лишь стараюсь найти оправдание своему желанию! Но почему бы и нет? Почему я должен в одиночку противиться тому, что по праву дано любому мужчине моей касты?» Мысли Эллерта беспорядочно блуждали. Десятки возможных вариантов будущего разворачивались перед ним: в одном он хватал девушку за горло и сворачивал ей шею, как животному, которым она, в сущности, и была; в другом видел себя и девушку сплетавшимися в страстных объятьях, образ разрастался, наполняя его пламенным желанием; в третьем видел ее, лежащую мертвой у его ног… «Так много возможностей, так много смертей и отчаяния…» Судорожно, безнадежно пытаясь вытолкнуть из разума роящиеся видения, он обнял девушку и притянул на постель. В тот момент, когда губы Леллы приблизились к его губам, юношу пронзила горькая мысль: «Какая разница, если рушится вся моя жизнь?»Он слышал, словно из ниоткуда, ее приглушенные сладострастные стоны. Последней мыслью Эллерта было «по крайней мере, ей это нравится», а потом вообще перестал думать, что явилось для него огромным облегчением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55